— И мне интересно, — сказал Никита. — Но не до такой степени, чтобы дверь ломать.

— А мне — до такой степени, — отрезал полуцутик и размахнулся.

Молот с оглушительным свистом прочертил в темном и сыром воздухе подвала полукруг и ухнул в металл двери. Никита непроизвольно зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел Г-гы-ы, с обалделым видом стряхивающего с себя Мелкие серые крупинки, в каковые превратился чудовищный молот после удара. Дверь не пострадала нисколько.

— Чудеса, — констатировал Г-гы-ы. — Эта железяка Должна была разлететься в кусочки после одного удара. А Она… Молот мой сломался, а двери — хоть бы хны. Так не бывает…

— Почему не бывает? — возразил Никита. — Бывает, может быть, дверь сделана из сплава какого-нибудь повышенной прочности. Есть такие сплавы, которые никакой Молот не возьмет. Вот если автогеном попробовать…

— Да каким еще автогеном! — рассердился полуцутик, потирая ушибленные ладони. — И при чем тут твои мудацкие сплавы? Молот-то магический был! Настроенный на уничтожение любой преграды. —А-а…

— Бэ-е… — передразнил Никиту Г-гы-ы. — Ума не приложу — в чем тут дело.

— Наверное, и дверь магическая, — предположил Никита.

Полуцутик внимательно посмотрел на него, потом на дверь. И усмехнулся.

— Соображаешь, — сказал он. — Мне это как-то в голову не пришло. Значит, теперь делаем так…

— Не надо, — попытался было сопротивляться Никита, но Г-гы-ы даже не договорил начатой фразы — дверь вдруг, тихо скрипнув, отворилась.

Никита присвистнул.

— Вот так-то! — став сразу довольным и веселым, сказал полуцутик. — Поняли, сволочи, с кем дело имеют. Пошли разберемся с этими запиральщиками…

— Постой!

— Да чего еще?

— Тебе не кажется, что дверь не просто так открылась?

— Конечно, не просто так, — сказал полуцутик. — Я по ней шандарахнул, вот она и открылась.

— Когда ты по ней шандарахнул, — торопился объяснить Никита, — она даже не шевельнулась. Даже не вздрогнула. А молот твой магический — в пыль разбился. А теперь дверь открывается, словно она сама…

— Ну хватит! — Полуцутик топнул ножкой по зеленой жиже и раздраженно почесал себе живот. — Чего ты менжуешься? Забыл, кто я такой? Я полуцутик — представитель господствующей расы. Другими словами, мне все можно. Так вот и не говори зря, а подчиняйся моим приказам. Вперед!

— Пошел к чертовой матери, — заругался Никита. — Тебе Надо, ты и иди вперед. А я уж следом. Я же не господствующий.

— Куда уж тебе уж, — ухмыльнулся Г-гы-ы и, заложив руки за спину, спокойно прошел за дверь.

Никита заколебался на минуту, но, увидев, что полуцутик скрылся, а в подвале стало еще темнее и холоднее, пошел за ним следом.

Он перешагнул порог, и дверь звучно захлопнулась у него за спиной.

И сразу вспыхнул яркий свет, источником которого служила, как с удивлением отметил Никита, обыкновенная электрическая лампочка, правда, не снабженная ни патроном, ни проводами, а висящая в воздухе под страшненьким облупленным потолком без всякой опоры.

— Попались, — прозвучал голос.

Никита вздрогнул. Это говорил рослый молодой человек с черным чубом, косо падающим на костистое лицо; в белых парусиновых брюках и красной косоворотке. Позади молодого человека стоял еще кто-то.

— Куда это попались? — осторожно спросил полуцутик Г-гы-ы, оказавшийся почему-то за правой ногой Никиты.

На это ответа не последовало. Никита с интересом оглядывался — комната, в которой он оказался, что-то смутно напоминала ему, но вот что именно, он вспомнить никак не мог. Кирпичные стены, покрытые частично обвалившимся кафелем и завешанные плакатами, с которых на пришельцев строго и недружелюбно глядели суровые женские и мужские лица, и надписи ярко-красными буквами:

— Не болтай!

— Болтун — находка для шпиона!

— Сохраняя тайну, помогаешь Родине! — Враг не дремлет!

Посреди комнаты стоял широкий и приземистый, как танк, стол. На столе белели разбросанные бумаги и возвышалась монументальная пепельница, исполненная, как мысленно предположил Никита, из мрамора.

Брюнет в красной косоворотке, некоторое время исподлобья рассматривавший незваных гостей, заложил руки в карманы и проговорил полувопросительно:

— Сами, значит, пожаловали?

— Сами, — согласился Никита. — А позвольте узнать, где это мы?

Брюнет недобро усмехнулся.

— Не пытайтесь казаться глупее, чем вы есть на самом деле, мистер шпион, — сказал он. — Вы прекрасно знаете, где находитесь. Иначе бы вас тут не было.

Несколько секунд Никита пытался проникнуться логикой высказывания, но это ему не удалось. Пока он раздумывал над тем, что ответить брюнету, в разговор вступил полуцутик Г-гы-ы, который не имел привычки раздумывать над чем-то вообще и над своими словами в частности.

— Ты чего мне лепишь? — выкрикнул Г-гы-ы, отпуская ногу Никиты и выходя на свет из своего убежища. — Ты кто такой вообще, придурок?

— И это вам наверняка известно, — все так же загадочно высказался брюнет. — Ну, уж если вам угодно играть игру, то, пожалуй, скажу. Я — Олег Кошевой. А вот он…

Вперед выступил еще один брюнет — очень похожий на первого и точно так же одетый. И выражение лица у обоих брюнетов было одинаковым — собранное, волевое и целеустремленное, как у человека, которого внезапно застал в общественном транспорте приступ диареи.

— А вот он, — продолжал говоривший. — Тоже Олег Кошевой. Только — Олег Кошевой-младший. Если присмотреться, можно заметить, что он несколько уступает мне в размерах.

Никита присмотрелся и согласно кивнул. Потом вдруг спохватился.

— Это какой Кошевой? — спросил он, смотря то на одного брюнета, то на другого. — Тот самый, что ли?

— Тот самый, — хором подтвердили брюнеты.

— А ты что — их знаешь? — удивился полуцутик.

— У нас на Земле их все знают, — сказал Никита. — Подпольщики, борцы с фашистской Германией, с оккупантами. Члены организации «Молодая гвардия». Я кино видел в детстве. И книжку, кажется, читал. И еще в газете читал, что в книжке и в кино все — не выдумка, а как было на самом деле. То есть — правда. Очень приятно познакомиться, — с чувством проговорил Никита, шагнув навстречу брюнетам.

Однако те руки из карманов брюк не вынули, и протянутая ладонь Никиты неловко зависла в воздухе.

— Приятно сознавать, что враг отдает себе отчет в том, какие противники ему противостоят, — проговорил Кошевой, презрительно глядя на Никиту. — Фильмы про нас снимают и книги пишут. Но ничего. Нашу «Молодую гвардию» раскрыть не удастся никому.

— Ты чего? — нахмурился Никита, зачем-то вытирая правую руку о бедро. — Какие мы тебе враги? Ты с фашистами боролся, вот и борись. А я — коренной русский. У меня прадеда Иваном звали.

— Мы с фашистами не боролись! — в один голос заявили оба Кошевых. — Мы с ними — боремся! И по сей день. Потому что коричневая угроза еще не умерла! Война еще не закончена.

— Это он правильно говорит, — обратился Никита к полуцутику. — В Москве, говорят, бритоголовых фашистов до хрена.

Кошевой-младший испуганно вскрикнул. Кошевой старший хоть и побледнел, но криво усмехнулся и сказал:

— Дезинформация! Гитлеру никогда не взять Москву! Русский народ под руководством вождя Иосифа Виссарионовича Сталина непобедим!

— Народ и армия едины! — дрожащим голосом добавил Кошевой-младший.

— При чем здесь Гитлер? — в свою очередь удивился Никита. — Усатому давно того… кирдык.

— Это ты про какого усатого говоришь? — подозрительно нахмурился Кошевой. — Усы, они, знаешь, разные бывают…

— Я больше не могу! — завопил вдруг полуцутик. — Хватит загадками говорить! Ни черта не понимаю в ваших разговорах! Мне только одно ясно — эти кренделя чернявые нас с тобой, Никита, за каких-то шпионов принимают. И вообще — странные они какие-то… И что они делают в Пятьдесят Восьмом Загробном?

— Они подпольщиками были в мире живых, — объяснил Г-гы-ы Никита. — Но их фашисты… то есть… э-э… нехорошие люди такие… замучили зверски. Они оказались в Загробных Мирах и по инерции продолжают свою деятельность. Только в одном вопросе разобраться не могу — почему их двое? Насколько я помню, Олег Кошевой один был. Никаких младших братьев у него не было.