Нет, я делал все осторожно, аккуратно и постепенно. У меня были доверенные агенты, которые рассылались по стране; их служба состояла в том, чтобы постепенно подтачивать рыцарство в самом его корне, искореняя мало-помалу все суеверия и этим подготавливая путь к лучшему строю. Таким образом, я сеял просвещение постепенно и не торопясь.

Я тайно основал несколько специальных школ в королевстве, и все они работали прекрасно. Меня ничего не страшило, и я продолжал все в таком духе. Моей самой большой тайной стал западный пункт, где я открыл свою Военную академию. Я ревниво скрывал ее от посторонних глаз; точно так же я оберегал и свою Морскую академию, которую основал в одном отдаленном морском порту. Обе академии процветали, к моему полному удовлетворению.

Кларенсу уже исполнилось двадцать два года – он был моим главным исполнителем, моей правой рукой. Он положительно был способен на все: везде он поспевал, все ему удавалось, он все умел. Со временем я хотел обучить его журналистике, когда уже можно будет издавать газету. Сначала для опыта я собирался издавать небольшой еженедельный листок, чтобы распространять его в моих учебных заведениях. Кларенс принялся за это дело с большим энтузиазмом, в нем действительно проявился настоящий газетчик. Он соединял в себе две особенности: говорил на языке шестого столетия, а писал – на языке девятнадцатого. Его журналистский стиль постоянно совершенствовался. Он уже достиг уровня газет, издававшихся в мелких городишках Алабамы, а передовицы не уступали им ни по содержанию, ни по форме.

Кроме того, у нас было еще два важных дела – телеграф и телефон. Наши первые опыты и здесь оказались успешными. Первые линии были проложены только для моих частных сообщений, и это должно было оставаться в тайне до тех пор, пока не наступит время, когда это можно будет предать гласности. Множество наших рабочих работали преимущественно ночью; мы опасались это делать днем, чтобы не привлечь излишнего внимания. Подземные провода были незаметны и достаточно хороши, они покрывались изоляцией моего собственного изобретения, которое оказалось вполне удовлетворительным. Моим людям было приказано объезжать страну, прокладывать провода напрямик, избегая больших дорог; далее они должны были устанавливать связь со всеми значительными городами, но так, чтобы их присутствие там не было замечено, и оставлять в этих городах специалистов для наблюдения за линиями. Никто в королевстве не мог бы сказать вам, где находятся наши поселения, так как никто с заранее запланированной целью не ездил туда, иногда только случайно заходили туда какие-нибудь странники, да и эти во время таких посещений не интересовались названиями этих поселений. Время от времени я посылал топографические экспедиции, чтобы снять планы с некоторых местностей королевства; но в это дело вмешивались попы и чинили препятствия, так что на время нам пришлось отказаться от этого – было бы очень неблагоразумно восстанавливать против себя церковь.

Что касается общего положения страны, то оно оставалось крайне неудовлетворительным, таким же, каким я его застал, когда прибыл. Я изменял порядок вещей к лучшему, но делал все это так медленно, постепенно, что этого почти никто не замечал. Я не вмешивался в налоги и подати, кроме тех случаев, когда это касалось государственных доходов. Я систематизировал это так, что дело было поставлено на справедливой основе. В результате государственные доходы учетверились, а тяжесть налогов была распределена равномернее, чем прежде, и все вздохнули свободнее, восхваляя мое правление.

Теперь что касается лично меня, то я задумал сделать перерыв и взять отпуск, и нельзя было выбрать более удобного времени. Прежде мне приходилось работать самому, но теперь все дела были в надежных руках, и все шло своим чередом. Король напоминал мне последнее время уже несколько раз, что отсрочка, которую я просил, уже почти приходит к концу. Этим он намекал мне, что пора отправляться на поиски приключений, добыть себе славу, чтобы достойно встретиться на арене с сэром Саграмором, который должен был вернуться только через год – его задержали разные другие экспедиции. Как видите, я ожидал этого перерыва и он не застал меня врасплох.

Казалось, не существовало ни одной страны на свете, в которой было бы так много бродячих лгунов, как здесь, – это были бродяги обоего пола. Не проходило месяца, чтобы не являлся кто-нибудь из них: они обычно придумывали целые сказки о своих похождениях, рассказывали о разных принцессах, которых они будто бы освобождали из отдаленных замков, где те томились в неволе у какого-то негодяя, большей частью какого-нибудь великана. Вы, конечно, думаете, что король, услышав такие небылицы, спрашивал, в какой именно стране находится этот далекий замок и как туда добраться. Нет, никто даже никогда и не думал о такой простой и естественной вещи. Никто и не думал проверять наглой лжи этих людишек и ни разу не задавал ни единого вопроса по этому поводу. Однажды, когда я остался дома, пришла одна из таких бродяг и рассказала целую историю со всевозможными прикрасами. Ее госпожа заточена в одном огромном и мрачном замке вместе с сорока четырьмя другими молодыми и красивыми девушками – все они невольницы, большинство из них – принцессы. Ее госпожа, однако, красивее всех; они изнывали в этой неволе уже двадцать четыре года. Хозяевами этого замка были три брата-великана, у каждого из которых четыре руки и по одному глазу во лбу – этот глаз был так велик, как какой-нибудь плод. А какой именно плод, об этом умалчивалось, подобные пробелы и неточности характерны для рассказов бродяг.

Можно ли было этому поверить? А между тем король и все рыцари Круглого стола пришли в восторг от этого нелепого предлога отправиться на поиски приключений. Каждый рыцарь Круглого стола чуть не прыгал, надеясь на успех, и просил короля, чтобы послали именно его; но, к их величайшему прискорбию и возмущению, король вздумал поручить это мне, хотя я вовсе и не желал об этом просить.

Я сделал над собой усилие, чтобы не выказать моей радости, когда Кларенс пришел сообщить мне об этом. Но он-то не мог сдержать своей радости. Из его уст потоком лилась речь, исполненная радости и благодарности королю – за мою счастливую судьбу, за то, что он осыпал меня своими милостями. Он не мог спокойно стоять на месте и в экстазе выделывал ногами пируэты, как какая-нибудь балерина девятнадцатого столетия.

Я со своей стороны готов был проклинать оказанное мне предпочтение, но скрыл свою досаду из дипломатических соображений и сказал Кларенсу, что я очень доволен. Действительно, я сказал, что был доволен, и в некоторой степени это была правда; я был счастлив, как бывают счастливы люди, когда из них вынимают внутренности.

Что же, каждый делает то, что в его силах; не следует терять времени на бесполезное волнение и беспокойство, надо сразу приняться за работу и посмотреть, что в данном случае можно сделать. Во всякой лжи бывает и крупица правды; и вот я должен был отыскать эту крупицу и потому послал за девушкой. Она вскоре явилась. Это было смазливенькое создание, кроткое и скромное; но если ее спрашивали о том, чего она не знает, то точность ее показаний можно было сравнить с точностью дамских часов. Я спросил:

– Послушайте, моя милая, вас расспрашивали о подробностях?

Она ответила отрицательно.

– Хорошо, – заметил я. – Я вовсе и не ожидал, что вас будут расспрашивать, но я задам вам вопросы, чтобы быть уверенным в правильности того, что вы говорили. Вы не должны обижаться на это; мы совершенно вас не знаем. Может быть, вы и правы – я надеюсь на это, но все же нельзя все принимать на веру. Вы понимаете это. Я вынужден попросить вас ответить на несколько вопросов; отвечайте мне прямо и откровенно и не бойтесь ничего. Где вы жили до тех пор, пока попали в плен? Где ваш дом?

– В стране Модер, милостивый сэр.

– В стране Модер? Я не помню, чтобы когда-либо слышал такое название. Ваши родители живы?