Фрейя рассказывала о таких мужчинах. Почему он смотрит? Почему улыбается? Мне становилось не по себе.

Через проход подросток слушал свой iPod, смотрел в окно и покачивал головой.

Я слышала из наушников повторяющийся ритм. Позади меня мать говорила ребенку успокоиться, но мальчик продолжал спрашивать ее каждую секунду о том, как долго еще ехать в Нью-Йорк.

— А сейчас сколько, мамочка?

Я позвонила Фрейе и оставила сообщение, что я в пути и позвоню, как только сяду в такси, направляясь к ней домой. Прежде чем я засунула телефон обратно в карман, я убедилась, что звук включен, на случай, если она перезвонит.

Потом я стала смотреть на разворачивающийся пейзаж — зеленые холмы, розовые и белые цветы, кобыла и ее жеребенок, делающий первые неуверенные шаги в поле у амбара.

Оскар ушел. Мой знакомый не любит поезда и предпочитает независимость.

Когда я вчера разговаривала с мамой, она была так взволнована моим приездом и не могла перестать говорить о пирогах, которые собирается для меня испечь. Я из-за нее растолстею, если не буду осторожной.

Я, наверное, уснула. Дневник все еще у меня в руках.

Какое-то волнение подтолкнуло меня проснуться. Мне кажется, или поезд начал колебаться? Внезапно за окном стало темно — плотные штормовые облака нависли над нами.

Что бы то ни было, оно ушло. Когда я встала, чтобы оглядеться, все остальные тоже смотрели по сторонам.

— Творится что-то странное, — сказал подросток напротив.

— Не волнуйся. Все позади, — ответила я, пытаясь звучать уверенно, но не веря ни одному слову.

Почему так резко стало темно? Я больше не вижу симпатичного мужчину, он ушел. Мы движемся во мраке. Машина начинает опасно вибрировать.

Ребенок издал пугающий вопль. Я лучше пойду гляну, что происходит, найду продавца билетов или кондуктора.

Воскресенье, 24 апреля. Палата больницы Бет-Изрэйел. Нью-Йорк

Врачи сказали, что я спала 48 часов и когда я проснулась, моя голова была перевязана марлей и присоединена ко всем видам ненужных приборов.

Мой долгий сон спутали с комой, впрочем, рентген не показал сотрясения или большего вреда. Вероятно, я почти исцелилась по дороге в больницу.

Теоретически, я не получила никаких переломов, потому что, скорее всего, оказалась под сидением, когда поезд переворачивался, и застряла там.

Дневник и айфон лежали на прикроватном столике, когда я пришла.

"Вы- чудо!" сказала медсестра, войдя в комнату.

"Какая-то авария с поездом! Они до сих пор говорят об этом в новостях."

Она рассказала мне, что сестра уже заходила и еще вернется; Фрейя видела в новостях аварию и побоище, мелькание вытащенных тел; потом она разыскала меня в больнице.

Медсестра сказала, что они пытались вырвать журнал капитана из моей железной хватки, когда вытаскивали. Во сне я не переставала бормотать слово "черный".

— Что вы имели ввиду, "черный"? — спросила медсестра, на что я пожала плечами, притворяясь, что не понимаю о чем речь.

Что я помню: был громкий лязг, а затем машина начала колебаться, как только что-то отделилось от поезда.

Мы были окутаны серым туманом, так что из окон не было ничего видно.

Было тихо. Я встала, прижимая дневник к груди. Пассажиры в машине спали, когда я осознала, что все вело ко мне. Я бросила вызов?

Я чувствовала чье-то присутствие рядом. "Кто ты? Ты из Белого Совета?" раздраженно спросила я.

Я даже не использовала магию на той женщине на станции, просто думала об этом.

Я следовала правилам. И я следую этим чертовым правилам уже сотни лет.

Мы все еще ехали вдоль дороги, но машина тормозила. "Покажи себя!" подумала я.

Я засмеялась. Действительно засмеялась. Я не думала, что случится что-то большее. Я думала, что это был легкий удар по запястью для незначительного нарушения. "Ну? Продолжай с — "

Я еще не закончила говорить, как что-то врезалось в бок машины.

Это было определенно не от Белого Совета. Это было что-то другое. Что-то опасное, злое.

Оно ударило нас снова, но с такой огромной силой, что машина съехала с дороги, переворачиваясь, мы катились вниз по склону, мое тело ударялось о сидения и окна, всех нас подбрасывало, как в сушилке.

Это был нечеткий водоворот из шока, беспомощности, раскалывающихся костей и боли. Я отключилась.

Выжили только я и подросток. Он в травмопункте. Другим не так повезло. Мать и дитя мертвы, вместе с ними еще человек пять.

Потом я поняла, что знала, что что-то должно случиться.

Я чувствовала пульсацию где-то внутри: женщина, упавшая в обморок на платформе; внезапное жуткое ощущение в воздухе после того, как Маргарет оставила меня на станции; появившийся из ниоткуда работник "Амтрак", говоривший мне взять последнюю машину; привлекательный мужчина, который мне улыбнулся, а затем исчез — последние два, может быть, один и тот же человек?

"Черный…"

Конечно. Это была черная магия, самая сильная и самая смертельная.

На станции была волна магии, которую я ощущала и только сейчас, оглядываясь назад, поняла. Она высосала жизнь из той бедной женщины, которая упала в обморок. Некоторые восприимчивы, их жизненные силы используются для подпитки.

Но кто бы осмелился практиковать пост- ограничение? Черную магию? Достаточно сильную, чтобы поезд свернул с путей. Кто вообще обладает такой силой?

Мне, конечно, не сравниться с ней

Я была как никогда уверена, что должна быть с семьей. Что-то назревает.

Это было просто предупреждение и только вместе мы можем бороться с этим.

Я почувствовала ее как только двери лифта открылись на моем этаже, как аромат из поля нарциссов- земляной, яркий, неистовое совершенство и полезные молоко и мед. Моя сестра здесь. Фрейя!

Ночь воскресенья, 24 апреля. Квартира Фрейи, улица East 7th, Нижний Ист-Сайд, Нью-Йорк

Прежде чем покинуть больницу, мы навестили мальчика, который был со мной в поезде.

Он лежал без сознания под аппаратом для искусственного дыхания в травмопункте, единственным признаком жизни было ритмичное хриплое дыхание, грудная клетка тяжело поднималась и опускалась, монитор показывал медленный и стабильный пульс.

Его лицо опухло и было едва узнаваемо, на теле была тысяча переломов от множества травм тупым предметом, конечности были подвешены и поддерживались металлическими креплениями, ссадины и рваные раны покрывали каждый дюйм его кожи.

"Это был не несчастный случай", — сказала я сестре, как только мы запрыгнули в такси.

Фрейя принесла мне кое-какие вещи и мне было абсолютно некомфортно в черной рубашке и обтягивающих штанах.

Она указала таксисту направление к дому в Нижнем Ист-Сайде, затем повернулась ко мне, ее зеленые глаза были встревожены.

— Я так беспокоилась! Они сказали, что машина оторвалась от земли! У меня было предчувствие- ты уверена? Но кто и зачем мог это сделать?

Я рассказала, что произошло: темная масса, злой дух.

— Ты должна была поехать домой вместе со мной. Продать бар и переехать ко мне в Нортгемптон. Мы так давно не были вместе. — я умоляла.

Она пристально смотрела на меня, и теперь я заметила темные круги под глазами, и ее лицо, несмотря на молодость, выглядело опухшим, как если бы она много пила.

Ей нужно было хорошее очищение- любовь и забота Джоанны, реабилитационный центр Джоанны, сельская жизнь.

— Я не могу уехать. Тут я счастлива. Я люблю "Holiday Lounge". К тому же, я помогаю людям. — ответила она.

— Помогаешь? — спросила я с удивлением. — Помогаешь им напиться?

Она усмехнулась. Я знала, что это прозвучало заносчиво и я тут же пожалела об этом. Я решила сменить тактику.

— Как ты можешь помогать, когда нам запрещено использовать магию?

Она засмеялась. — Ты не поймешь.

— А ты попробуй! — бросила я. Но она только ухмыльнулась и скрестила руки, отвернулась от меня и уставилась в окно, как только мы свернули на Вторую Авеню.