Социологический и биологический подходы к сознанию человека, традиционно признавались антагонистами друг друга или, по крайней мере, взаимоисключающими. Но сегодня, в новой дисциплине, известной, как социальная нейробиология, пришли к выводу о том, что может быть необходим многоуровневый интегративный анализ и что обычный научный язык, основывающийся на структуре и функциях мозга, может поспособствовать этому. Теория себя-модели представляет собой попытку разработать именно такой тип языка. С 1980-хстало известно, что есть один особенно интересный класс нейронов в области, называемой F5 в вентральной премоторной области мозга обезьяны. Эти нейроны являются частью бессознательной себя-модели; они кодифицируют движения тела в довольно абстрактной манере. Giacomo Rizzolati, профессор психологии человека в Университете Пармы, к тому же, являющийся пионером в этой увлекательной области исследований, использует идею «двигательного словаря», который состоит из сложных внутренних образов действий как целого. Слова двигательного словаря обезьян могут быть такие, как «достать», «схватить», «порвать» и «держать». Интересный аспект этого открытия заключается в том, что существует особый участок мозга, который описывает в холистической манере движения обезьян, равно как и наши собственные движения. Это описание включает цели действия и временной шаблон, в рамках которого разворачивается это действие. Действия, изображённые как отношения между агентом и целевым объектом (кусочком фрукта, к примеру) его действия.¹ Сейчас мы знаем, что человеческие существа так же имеют нечто схожее. С точки зрения перспективы нейровычислений, эта система в наших мозгах имеет следующий смысл: Разрабатывая внутренний словарь возможных действий, мы уменьшаем огромное пространство возможностей до небольшого числа стереотипных телодвижений. Это позволяет нам, к примеру, исполнять некоторое определенное хватательное движение в спектре различных ситуаций (вспомните синдром Чужой Руки из главы 4). Одной из самых замечательных особенностей этих, так называемых, канонических нейронов является то, что они также дают обратную связь при зрительном восприятии объектов нашего окружения. Наш мозг не просто регистрирует стул, чайную чашку, яблоко; он мгновенно представляет видимый объект как то, что я могу делать с ним — доступность, набор возможных поведений. Это есть нечто, на чём я могу сидеть; это есть нечто, что я могу держать в своих руках; это есть нечто, что я могу бросить. Пока мы видим объект, мы плывём в море возможных поведенческих реакций, не осознавая этого. Как оказалось, традиционное философское различение между восприятием и действием является искусственным. В действительности, наш мозг применяет характерное кодирование: Всё, что мы воспринимаем, автоматически отображается в качестве фактора для возможного взаимодействия между нами и миром. Создаётся новый посредник, смешивающий действие и восприятие в новый унифицированный формат представления. Второе замечательное открытие относительно канонических нейронов — мы также используем их для формирования представления о самих себе. Двигательный словарь является частью бессознательной себя-модели, так как он описывает целенаправленные движения собственного тела. Бессознательные предтечи феноменального Эго в нашем мозгу, таким образом, играют существенную и главную роль в нашем восприятии окружающего нас мира. В 1990-х, исследователи открыли другую группу нейронов. Будучи также частью области F5, они отстреливали не только тогда, когда обезьяны совершали объект-направленные действия вроде схватить арахис, но также и тогда, когда они наблюдали за теми, кто совершал действие того же типа. Из-за того, что эти нейроны отвечают на действия, совершаемые другими, они называются зеркальными нейронами. Они активируются тогда, когда мы наблюдаем, как другой агент использует объекты полезным способом. Таким образом, мы обнаруживаем соответствие телесного поведения, которое мы замечаем у других, нашему собственному внутреннему двигательному словарю. Эта система сопоставления действия/наблюдения помогает нам понять то, что мы сами никогда не смогли бы понять, используя одни лишь наши органы чувств — то, что другие существа нашей окружающей среды преследуют цели. Мы используем нашу собственную бессознательную модель себя для того, чтобы можно было почувствовать себя в чужой шкуре. Мы используем наши собственные «двигательные идеи» чтобы понять действия некоего другого, которые мы непосредственно проецируем на наши собственные внутренние репертуары, автоматически включая внутренний образ того, какой была бы наша цель, если бы наше тело двигалось таким же образом. Сознательный опыт понимания другого человеческого существа, то субъективное чувство, которое всплывает в Туннеле Эго, когда мы интуитивно схватываем, каковы цели других людей и что происходит в их уме, является прямым результатом этих бессознательных процессов.³

Сознательная самость, таким образом, не только представляет собой окно во внутреннюю работу собственного Эго, но также и окно в мир общества. Это окно с двумя выходами: Оно поднимается до уровня глобальной доступности бессознательного и автоматических процессов, которые организмы постоянно используют для представления поведения друг друга. Именно так эти процессы становятся частью Туннеля Эго, элемента нашей субъективной реальности. Они ведут к огромной экспансии и обогащению нашей внутренней симуляции мира. Как только наш мозг оказывается способным представлять не только события, но также и действия, то есть, целенаправленные события, инициированные другими существами, мы сразу же перестаём быть одинокими. Другие существуют, и их умы также. Тот факт, что в мире может существовать более одного Туннеля Эго, начинает отражаться в собственном туннеле. Мы можем разработать собственную онтологию сознания-действия и можем использовать её, разделив её с другими.⁴ При помощи различных техник нейровизуализации, были получены многочисленные подтверждения того, что система зеркальных нейронов существует не только у обезьян, но и у людей. Однако, оказывается, что эта система у людей гораздо более обобщена и не зависит от конкретных эффектор-объектных (effector — орган или клетка, которая действует в ответ на раздражение — прим. перев.) взаимодействий; соответственно, она может репрезентировать гораздо большее множество действий, чем это имеет место у обезьян. В частности, исследователи открыли системы зеркальных нейронов, которые, как кажется, отвечают за похожие эффекты в области эмоций, боли и других телесных ощущений. К примеру, когда испытуемым из числа людей предъявляли изображения грустных лиц, они потом характеризовали своё настроение как более грустное, чем оно было ранее; после того, как им предъявляли изображения счастливых лиц, они стремились характеризовать себя, как более счастливых. Сложение эмпирических данных воедино показало, что в момент, когда мы наблюдаем за тем, как другие люди выражают эмоции, мы симулируем их с помощью той же самой сети нейронов, которая активируется тогда, когда мы сами чувствуем или выражаем эти эмоции.⁵ Например, определенные участки островковой доли коры больших полушарий активизируются тогда, когда испытуемые испытывают отвратительный запах; эти же самые участки активизируются тогда, когда испытуемые наблюдают выражение отвращения на лице другого человека. Характерное представление отвращения активируется в нашем мозгу вне зависимости от того, испытываем ли мы сами это отвращение, или наблюдаем его у другого индивида. Параллельные наблюдения в миндалевидном теле проводились для чувства страха.⁶ Интересно отметить, что наша способность распознавать определенное чувство в другом человеческом существе может быть ослаблено или выключено блокированием соответствующих частей системы зеркальных нейронов. Бытует мнение, например, что определенные участки в вентральном стриатуме базальных ганглиев необходимы для распознавания злости; пациенты, у которых эта область повреждена, показывают неспособность к распознаванию сигналов агрессии, которые демонстрируют другие. Если эти области блокируются фармакологически (пересечение с дофаминовым метаболизмом), испытуемые потеряют способность распознавать гнев, при этом, они смогут распознавать остальные эмоции.⁷ Похожие наблюдения были сделаны для боли. Последние эксперименты с использованием фМРТ показали, что области в передней части поясной извилины коры головного мозга и внутренней островковой коры головного мозга активны тогда, когда мы испытываем боль, но также и тогда, когда мы наблюдаем за тем, как кто-то другой испытывает боль.⁸ Интересно, что активируется, в данном случае, только эмоциональная составляющая болевой системы; область, ассоциированная с чисто чувствительным аспектом боли остаётся неактивной. Это имеет глубокий смысл, так как чувствительный аспект представляет собой как раз то, что мы не можем разделить с кем-либо другим. Мы не можем разделить режущее, пульсирующее, жгущее качества болевого ощущения, но мы можем эмпатично пережить эмоции, которые вызываются этими ощущениями.