— А, — сказал Слоок с усмешкой и неосознанным жестом коснулся шрамов. — Так Марк вам уже рассказал?

— Да. Ну что, угадала я?

— Угадали… в общих чертах.

— А частности меня не интересуют, — сказала Илис и решительно встала. — И почему вы так уверены, что прямо из этого дома я не отправлюсь к своему покровителю и не шепну ему, какой неблагонадежный человек этот светлейший князь Рувато Слоок?

— Я не уверен, — спокойно ответил Слоок.

— Тогда, значит, вы и впрямь сумасшедший, и я напрасно сомневалась. О боги! — воскликнула Илис, демонстративно закатив под лоб глаза. — Ну почему у вас, мужчин, все разговоры так или иначе сводятся к войне? Пойду лучше поболтаю с Иларией. Я, видите ли, никак не могу подобрать нитки для своей новой вышивки. Может быть, Илария что-нибудь посоветует мне?

Вот так, победно думала Илис, удаляясь прочь от Слоока. И пусть думает, что я пустоголовая дурочка. Хотя, скорее всего, он так не думает… он достаточно умен, чтобы раскусить мои маневры. Но, во всяком случае, я избавилась от него хотя бы на время.

Уже подходя к Иларии, Илис не удержалась и обернулась. Слоок стоял там, где она оставила его, и смотрел на нее, улыбаясь.

«Несколько дней», о которых говорил Барден, обернулись двумя неделями. Приближалась зима, со дня на день ждали первого снега. Илис виделась со своим учителем крайне редко, буквально на бегу, и с удивлением ловила себя на том, что начинает скучать по нему. Скучать по звуку его низкого раскатистого голоса и по рыжим насмешливым глазам. Марк, хоть и бывал до дрожи похож на отца в иную минуту, все же не мог заменить его.

Дни Илис коротала с Илескаром в его храмовой лаборатории, или же прогуливалась с Марком. Илескар нравился ей своей непохожестью на остальных эдесских братьев Гесинды, которые все, как один, отличались громкоголосостью и амбициозностью. А Илескар был тихим, мягким, пожилым уже человеком, хотя еще далеко не стариком. С ним было спокойно и уютно. Но Илис, которая любила и поговорить, и послушать, этого было недостаточно. Конечно, Илескар выслушивал ее всегда очень внимательно, но сколько можно говорить в режиме монолога?! И учителем он был отнюдь не таким талантливым, как Барден. Объяснения его были дельными, но такими скучными, что временами Илис приходилось усиленно бороться со сном, несмотря на весь интерес к магии.

С Марком было несколько интереснее. Правда, в общении с ним заключались свои трудности. Например, с ним нельзя было поговорить на отвлеченные темы — за все жизнь он, кажется, не прочитал ни одной книги, где не содержалось бы «практических» знаний, которые потребовались бы ему в жизни. Он не читал ни поэм, ни романов, ни трудов по «отвлеченным», метафизическим и философским разделам науки — у него просто никогда не доставало на это времени. При этом Марк обладал весьма острым умом и, например, в стратегии разбирался едва ли не лучше убеленных сединами старых и опытных полководцев. Страшный перекос в его образовании был налицо.

С каждым днем Илис все сильнее понимала, как сильно она ошибалась на его счет в самом начале знакомства. Тогда Марк показался ей мягким и податливым, сильно подверженным чужим влияниям, но теперь она видела, что мягкость его — всего лишь обман зрения, неосознанная маскировка. Марк показывал себя тихоней, но до поры, до времени.

Несгибаемость его характера Илис успела испытать на себе. По собственному ли почину, или по указанию «свыше», он взялся через вечер таскать ее на столичные великосветские сборища, подобные тому, на которых Илис уже побывала. Она пыталась протестовать, но он как будто ее даже не слышал. Дошло до абсурда. Когда Илис, исчерпав все разумные доводы в защиту нежелания идти на очередной «вечер», заявила, что у нее нет ни одного приличного платья, в котором бы ее уже не видели («а это просто неприлично для светской дамы — дважды появляться на людях в одном и том же туалете в течение недели!» — выпалила она в отчаянии), Марк немедленно устроил смотр ее гардероба. Вел он себя так бесцеремонно, как будто являлся, по крайней мере, ее мужем. Илис была страшно возмущена и горела от желания надавать ему оплеух. Но, уже почти произнеся формулу, рожденное которой заклинание должно было выкинуть наглеца из ее спальни, Илис встретилась с ним взглядом и осеклась. Из глаз Марка на нее смотрел Барден. Причем не тот, которого она знала, а тот, с которым ей никогда не приходилось пересекаться — и слава Двенадцати! Это был Барден-разъяренный, Барден-взбешенный, готовый крушить все вокруг ради одного сказанного ему поперек слова. Илис была не робкого десятка, но слегка струхнула. И не собственная безопасность ее беспокоила — ей страшно не хотелось увидеть проявление темной стороны натуры Марка, которого она почти уже считала своим другом. Поэтому она тихо отошла в сторону и позволила Марку закончить начатое. В конце концов, платья ничего не значили.

— В самом деле, твой гардероб ужасен, — вынес вердикт Марк, переворошив все ее немногочисленные наряды. — В том смысле, что он ужасно скуден. У тебя в Эдесе есть портниха?

— Твой отец присылал мне какую-то даму. Вот это платье и вот это — ее рук дело.

— Неплохо, но слишком мало. Скажи ей, что тебе как можно скорее нужно еще несколько платьев.

— Марк, не сходи с ума, — тихо сказала Илис.

— Ты первая завела разговор о том, что у тебя недостаточно нарядов, — ответил Марк отрывисто. — В чем дело?

— Ты ведешь себя… дико. И грубо.

— В самом деле? Возможно. Но, Илис, ты и святого смиренника из себя выведешь.

— Ты хотя бы извинился, — упрекнула не на шутку обиженная и встревоженная его поведением Илис.

— Если это доставит тебе удовольствие — прошу прощения.

С этими словами Марк поклонился и ушел, а Илис уселась рядом с разложенными на кровати нарядами и грустно подумала о том, что после этой ссоры их отношениям, видимо, настал конец. Как глупо! Марк ей нравился, как мало кто из знакомых ей людей.

Но она снова ошиблась: вечером Марк постучался в ее дверь, как ни в чем не бывало, и ни словом не упомянул о дневном разговоре. А Илис, которая еще час назад твердо решила, что швырнет в него чем-нибудь тяжелым и захлопнет перед ним дверь, если он явится к ней на глаза, спокойно приняла предложенную им руку.

Слоока она больше не встречала. Из обрывков случайно услышанного разговора знакомых Илис узнала, что некий недуг, периодически мучивший его со времени ранения, приковал его к постели. Вероятно, случилось одно из тех «затмений», о которых говорил Марк. Барышни весьма досадовали на это обстоятельство: зеленоглазый князь был у них в чести, хотя и никогда не танцевал.

— Теперь мы не увидим его по крайней мере две недели! — расстроено щебетала Илария Энгас. — Это просто ужасно. Князь, должно быть, очень мучается. Мне так жаль его!

Что до Илис, то ей ничуть не было жаль Слоока. К своему стыду, она даже радовалась его отсутствию, будучи более чем уверенной, что он при первой возможности возобновит свои туманные речи явно политического характера. А ей не хотелось ни впутываться в политику самой, ни впутывать в нее кого-либо другого. Странно, но Илис до сих пор не приходило в голову, что, связавшись с Барденом, она уже накрепко влипла в политику, как муха в паутину.

Наконец, настал день, когда в дверь Илис постучался слуга, присланный Барденом. Император просил Илис немедленно зайти к нему в кабинет. Обрадованная Илис — за все это время он ни разу не приглашал ее для встречи, — немедленно отправилась к нему.

В кабинете Бардена было очень светло и очень холодно. Занавесы на огромных окнах были раздвинуты, а камин выглядел так, будто к нему не прикасались со дня окончания его кладки. По комнате вовсю разгуливали сквозняки. Илис невольно поежилась и позавидовала Бардену, который чувствовал себя отлично в одном просторном балахоне из мягкой тонкой шерсти. По ее мнению, в кабинете было не обойтись без меховой накидки.