Стр. 153, строка 24: с головою вместо: головою (по ПЗ)
Стр. 175, строки 23–24: карьере дома вместо: карьере в России (по ПЗ)
Стр. 186, строка 12: теократически-феодальному вместо: теоретически-феодальному (по ПЗ)
Стр. 193, строка 11: философии революции вместо: философии (по ПЗ)
Стр. 210, строки 22–23: намек на которое вместо: намек на которого
Стр. 226, строки 31–32: делал неловким вместо: делали неловкими (по списку В)
Стр. 227, строки 17–18: вполне развившейся, но вместо: вполне развившейся по (по списку В)
Стр. 231, строка 8: смесь вместо: смеясь (по БиД IV)
Стр. 238, строка 27: 1833 вместо: 1835 (по списку В и Л XIII)
Стр. 238, строки 27–29: сцен в том же роде и их в 1834 критически разбирал обер-полицеймейстер Цынский вместо: сцен в том же роде (по списку В и Л XIII)
Стр. 246, строка 13: на «боевом коне» вместо: на «белом коне» (по списку В и Л XIII)
Стр. 266, строка 4: струна новая вместо: струя новая (по Л XIII)
Стр. 265, строка 32: H<erzen> вместо: Herr (по списку В и по Л XIII)
Стр. 266, строка 6: за нами ~ и я могу вместо: за ними ~ и я мог (по списку В и Л XIII)
Стр. 271, строка 9: темная вместо: теплая (по автографу ЦГАЛИ)
Стр. 286, строки 20–21: мог оскорблять вместо: так оскорблять (по списку В)
Стр. 292, строка 18: с умилением вместо: с упреком мне (по списку В)
Стр. 300, строка 12: во второй раз за день вместо: во второй раз; за день (по списку В)
Стр. 300, строка 26: снять вместо: опять (по автографу ЛВ)
Стр. 301, строка 5: стенаний вместо: стенаний (по автографу ЛВ)
Стр. 302, строка 27: шепчет вместо: лепечет (по списку В и Л XIII)
Стр. 307, строки 2–3: <имен> и места жительства вместо: и места жительства (по Л XIII)
Стр. 309, строки 27–28: сильно засела вместо: ему сильно засела
Стр. 311, строка 24: слово: эксцентричной вставлено по Л XIII
Стр. 311, строка 36: в приложении вместо: в Париж (по Л XIII
Стр. 314, строка 24: облегченья вместо: объясненья (по списку В)
Стр. 321, строка 12: взошло вместо: вошло
Стр. 342, строка 3: Первая книга, которую вместо: Первую книгу, которую
Пятая часть «Былого и дум» хронологически охватывает один из самых напряженных периодов (1847–1852) в жизни Герцена, годы его духовного краха в связи с поражением революции 1848 года, годы пережитой им семейной драмы.
Герцен не ставил перед собой задачи дать здесь исторический очерк политических событий эпохи революции 1848 года, как отчасти это был сделано им в «Письмах из Франции и Италии». В отличие от книги «С того берега», пятая часть не стала и лирико-философским подведением итогов революции. В центре повествования – ряд ярких эпизодов из жизни самого Герцена (приезд за границу, знакомство с Западной Европой, конспиративный отъезд из Парижа после событий 13 июня 1849 года, встречи с представителями международной демократической эмиграции, история разрыва с царской Россией и натурализации в Швейцарии, рассказ о семейной драме и т. д.), перемежающихся с характеристикой политических событий (демонстрации 13 июня 1849 г. в Париже, государственного переворота Луи-Наполеона, деятельности различных партий и групп и их печатных органов – «Трибуны народов» Мицкевича, «Голоса народа» Прудона и т. д.), с рассуждениями об «общем» и «частном», с думами о будущем.
Глубоко видя слабости и противоречия, свойственные многим представителям революционного движения Западной Европы, и критикуя идейную ограниченность их буржуазного и мелкобуржуазного социализма, Герцен с большой симпатией изображает искренних борцов за свободу как «сильных работников человеческого освобождения», «огненных проповедников независимости», «мучеников любви к ближнему» и резко противопоставляет их «хористам революции» – «неподвижным консерваторам во всем революционном». Он создает яркие портреты деятелей политического и общественного движения Западной Европы в их сложности и противоречивости (Прудон, Мицкевич, Маццини, Фази, К. Фогт и т. д.). Не поняв истинной роли Прудона в классовой борьбе эпохи, Герцен в то же время дал характеристику не только сильных с его точки зрения сторон деятельности Прудона, но и выступил с критикой отрицательных черт его мировоззрения. Силу Прудона Герцен видел «не в создании, а в критике существующего», он подчеркивал целеустремленность его натуры, диалектичность его мысли в отрицании «старого общественного быта». Однако Герцен резко осудил взгляды Прудона на семью, провозглашенные в книге «О справедливости в революции и в церкви», покоящиеся на рабском подчинении в семье отцу и мужу, на тяжелом угнетении женщины, на отрицании ее человеческих прав. В «Раздумье по поводу затронутых вопросов» Герцен выступил за чистоту и настоящую верность чувств, за нравственное освобождение женщины.
С глубокой симпатией изображал Герцен итальянских революционеров (Гарибальди, Маццини, Орсини, Медичи, Саффи, Пизакане), жадных до практической деятельности, энергичных и предприимчивых, чистых и честных, бескорыстно жертвующих жизнью для освобождения родины. Но Герцен не замалчивал и их недостатков; так, говоря о деятельности Маццини, Герцен писал о его «вере, идущей наперекор фактам».
С другой стороны, он дал сатирические портреты таких представителей немецкой мелкобуржуазной эмиграции, как Струве и Гойнцен.
Особое место в пятой части занимают две «тетради» «Западных арабесок», по словам Герцена «самое художественное» из его «писаний и самое злое» (письмо к М. К. Рейхель от 31 марта 1856 г.). Заключая в себе зарисовки отдельных эпизодов революции 1848 года, «Западные арабески» являются ярким отражением пережитой Герценом в связи с поражением революции духовной драмы, его глубокого пессимизма и неверия в перспективы развития человеческого общества, его идейных исканий и острого критицизма по отношению к буржуазии и буржуазной демократии. Своей лирико-философской окрашенностью «Западные арабески» близки к книге «С того берега».
В пятой части, отразившей пережитые Герценом годы духовной драмы и краха иллюзий, сказался вместе с тем опыт, накопленный им в период, следовавший за эпохой революции 1848 г. Это проявилось в усилении веры Герцена в революционные возможности народов Западной Европы, в частности в том, с какой теплотой и душевностью он изображал простых людей, их самоотверженность во время революционных выступлений (рассказ о восстании крестьян в департаменте Вар во Франции в связи с государственным переворотом Луи-Наполеона). Вера Герцена в народ сказалась и в утверждении, что «городские работники» – «искренний и настоящий элемент революции».
«Западные арабески» в их первоначальном виде (см. текстологический комментарий стр. 446–447 и 488) были знаменательны также и тем, что в них Герцен впервые печатно говорил, правда еще намеками, о своей семейной драме, о том крушении «частного», которое он пережил вслед зa крахом его иллюзий об «общем». Безысходность и пессимизм, окрашивающий «Западные арабески», были результатом этих его разочарований в «общем» и «частном».
В <«Рассказе о семейной драме»> Герцен подробно описал истории. своих взаимоотношений с Гервегом, историю гибели своей жены. Прочитав в 1876 г. рукопись <«Рассказа о семейной драме»>, И. С. Тургенев писал M. Е. Салтыкову-Щедрину: «Все это написано слезами, кровью, это – горит и жжет» (письмо от 19 января 1876 г., см. «Первое собрание писем И. С. Тургенева», СПб., 1884, стр. 281). Правда, рассказывая о своих взаимоотношениях с Гервегом, Герцен был склонен виновника своих личных несчастий рассматривать как изменника в общем идейном деле. Однако это было не так. Герцен был прав, клеймя Гервега как человека, обманувшего его доверие и дружеские чувства. Но Гервег не изменил своим революционно-демократическим убеждениям и остался им верен до конца жизни.
