Литмир - Электронная Библиотека

курица, петух, утка, индюшка, гусь.

Двадцать пять птиц.

Дедушка Петух, у меня есть подружка Рахиля. Учительница выбрала ее старостой, потому что она хорошо учится. У них есть магнитофон. Дедушка Петух, они записали туда твой голос. Ты назвал ее имя по радио, и отец Рахили записал тебя на магнитофон. Ты говоришь там: Рахиля Гасанова написала мне письмо. Дедушка Петух, я тоже написала тебе письмо. Дедушка Петух, мой папа тоже купит магнитофон, а ты скажи по радио мое имя. Когда мой папа купит магнитофон, я ему скажу, и он тебя тоже запишет. Магнитофон хотят Кармен и Джильда. Это мои сестры. Папа для них купит. Папа сказал, что, если я буду хорошо учиться, Дедушка Петух назовет мое имя. А Рахиля говорит: Дедушка Петух не назовет твое имя, потому что ты получила тройку по арифметике. Дедушка Петух, я хорошая девочка. Дедушка Петух, я у нас в семье самая маленькая, поэтому меня очень любят мама, папа, бабушка и сестры. Я слушаюсь маму. Я помогаю бабушке. Дедушка Петух, я знаю много сказок, песенок и стихов. Я могу играть на пианино песенку „Кукла“. Дедушка Петух, я всегда слушаю тебя по радио. Дедушка Петух, скажи завтра по радио мое имя. И передай для меня по радио песенку „Телефон“.

Ваша внучка Намазова Нергиз Неймат кызы».

Два — один

Рок бросил кости. Два — один![6]

И это счет моей судьбы.

Заур знал, что Тахмина в конце концов согласится. Такие предложения либо сразу же и с негодованием отвергают, либо рано или поздно принимают.

— Но почему же именно на пляж?

— А помнишь, когда я купил «Москвича», ты сказала: «Вот хорошо, будешь возить нас летом на пляж».

— Но я говорила, поедем всем отделом, не сказала же я — вдвоем…

— Всем отделом? — Заур иронически начал перечислять: — Дадаш, Неймат, Курбан…

Тахмина расхохоталась.

— Подумай, Заур, что скажут! Мой муж…

— Да что тут страшного? Если бы твой муж был в Баку! Но ведь сейчас его нет… Поедем, искупаемся и часика через два вернемся.

— Через два? Точно?

«Ну вот и все! Порядок!»

— Абсолютно! Честное слово!

Тахмина прикусила нижнюю губу, склонила голову набок. Волосы упали на плечо.

— Пойду выведу машину из гаража и через двадцать минут буду у вашего дома.

Заур поспешил на третий этаж. Он прыгал через пять ступенек, улыбался, напевал. Не было крыльев, а то бы полетел.

На верхней площадке он столкнулся с Мамедом Насиром. В нос ему ударил запах дешевого крепленого вина.

Мамед Насир схватил его за руку…

— Умоляю, — сказал он, — пойдем в нарды сыграем.

— В другой раз с удовольствием, Мамед Насир. Некогда. Ужасно спешу.

Он дернулся, пытаясь освободиться.

— Один тас,[7] — сказал Мамед Насир, — я тебя прошу.

— Слушай, я же сказал тебе: тороплюсь!

— Семь раз меняли орфографию, — сказал Мамед Насир. — Но выжить меня не смогли. Каждый раз я переучивался заново. Пусть приходят сюда твои молодые корректоры. Посмотрим, кто кого. Я знаю и арабский алфавит, и латинский, и теперешний.

— Вот и хорошо. Отпусти меня…

— Нет, постой, ты еще молод… Что ты видел? Люди были, понимаешь, люди! Люди, говорю тебе! Люди! Вот на этом самом месте меня остановил Гейдар Махмудов. Говорит: «Что случилось, Мамед Насир, ты выглядишь каким-то скучным?» — «Нет, ничего, говорю, все хорошо». Эх, люди были. Львы, барсы!

Заур вырвал руку и ринулся прочь. Мамед Насир посмотрел ему вслед, покачал головой. Бормоча что-то себе под нос, стал спускаться.

Навстречу шли девушки, он поздоровался:

— Здравствуйте, девицы-красавицы, добрый день! — Девушки прыснули. Он продолжал бормотать: — Ну что ж, освобождайте, увольняйте, воля ваша!.. А теперь вот выговор объявляют, говорят: пьешь! А мне что? Я, Мамед Насир, одинок и сир. Раз пью, значит, надо!.. Яхья, голубчик, умоляю, пойдем в нарды сыграем.

— Слушай, ты взрослый дядя, занялся бы лучше делом.

— Делу — время, потехе — час. Слышал? Джумшуд, ради бога, ну что я такого сказал? Разве я сказал что-нибудь неприличное? Сказал: пойдем сыграем в нардишки.

— Мамед Насир, кажется, ты опять того, — сказал Джумшуд и выразительно щелкнул себя по горлу.

— Ах ты, плутишка! — подмигнул ему Мамед Насир. — Не срами Мамеда Насира при людях.

— Ну как, Мамед Насир, ты сейчас завотделом или директор? — спросил Джумшуд.

— Что? A-а… Нет, пока еще редактор, ха-ха-ха.

Мамед Насир уже тридцать пять лет работал в этом издательстве корректором. Но часто говорил: «После трех рюмок я становлюсь редактором, после пяти — завотделом, после семи — директором. Потом теряю счет. Вдруг обнаруживаю, что я замминистра. Затем министр. Потом индийский падишах. Потом бог…»

— Всего лишь редактор? Что ж ты так мало выпил? Сегодня суббота. В самый раз.

— Ай, Джумшуд, сыграем в нардишки, а?

— Завтра, Мамед Насир, завтра.

Яхья с Джумшудом, продолжая прерванную беседу, стали спускаться.

— Да, Неймат наш пошел в гору…

— Когда я вчера увидел, как они с Дадашем перешептываются, сразу понял, что это неспроста.

— Завтра воскресенье! — крикнул им вслед Мамед Насир. Но ответа не последовало. Напевая, он побрел по коридору.

Сперва любовь ты приняла и сок пьянящий мне дала,
Но стал я пьян — по голове ты винной чашей мне дала…

— Что, Мамед Насир, опять Хайяма распеваешь?

Он чуть не налетел на машинистку Товуз.

— Это не Хайям, дочка, это Хафиз, — сказал он и добавил: — Рад тебя видеть. Как жизнь молодая?

— Спасибо, твоими молитвами…

— Давно тебя не встречал.

— Я ездила в район. Маму провожать. Ты не был в наших краях? Знаешь, как там хорошо! Так красиво, прямо невозможно наглядеться.

— Лучшее путешествие… — начал было Мамед Насир.

— Знаю, знаю, — прервала его Товуз, — лучшее путешествие — на дно кувшина с вином. Сто раз слышала.

— Вот и молодец! Как пройдешь этот путь, как достигнешь дна сосуда, так попадаешь — куда?.. Правильно, в рай. Смотришь — кругом одни гурии да ангелы. Все врут: в раю никакого сухого закона нет. Выпивки сколько влезет. — Он ребром ладони провел по глотке, словно пилил ее. — И вот часа два-три ты находишься в Райграде. И рядом прекрасная душегубительница… Знаешь, есть душа, есть душегубка, а еще есть прекрасные душегубительницы, вроде тебя, например.

— Ну тебя, — сказала Товуз, махнув на него рукой, — бесстыдник какой, смутил ты меня.

— И вот оглядываешься, смотришь туда-сюда, потом тебя укладывают на носилки — на твою кровать то есть — и марш обратно. Очнулся, смотришь, опять ты в своей комнате, все тот же Мамед Насир. Каким был, таким остался.

Товуз отошла от него.

Мамед Насир посмотрел ей вслед.

— Тоже мне! — сказал он. — Наш район, ваш район… Правильно говорил старик Мардан, что среди этих бакинцев, карабахцев, казахцев — не знаю, кого еще? — гянджинцев, геокчайцев, нахичеванцев быть азербайджанцем не так просто!

Ссутулившись, Мамед Насир продолжал свой путь по коридору. «Здравствуй, добрый день, до свиданья, всего хорошего, всех благ», — вежливо говорил он уходящим домой сотрудникам.

Оттого ли он сгорбился, что всегда смотрел вниз, или всегда смотрел вниз оттого, что сутулый?

Он дошел до дверей Дадаша. И так эти двери открывал, словно у них прощения просил за то, что открывает. Открыв дверь, он бочком, на цыпочках, семеня, вошел внутрь. Вошел так, будто там кто-то спал или болел.

Дадаш собирал бумаги в свой большой пухлый портфель. Портфель был такой громадный, что в нем можно было уместить годовалого ребенка.

Тахмина, достав из ящика небольшое зеркальце, красила губы, потом облизнула помаду языком.

Курбан, опустив голову, что-то писал.

— Здрасьте, — сказал Мамед Насир.

вернуться

6

Два — один — минимальное очко из возможных при игре в нарды.

вернуться

7

Тас — партия в нардах.

7
{"b":"280559","o":1}