Когда-то я жил в одном университетском городке. В первый день я поселился в отведенном мне коттедже. Я был один, а коттедж, пристроенный к моему, занимали профессор-бенгалец и его жена. Стены были настолько тонкими, что даже если бы вы заткнули уши, вы все равно могли бы слышать, что происходит за стеной.

Поскольку муж и жена ругались так ожесточенно, я подумал, что вот-вот прольется кровь. Я не мог спать. Был час ночи, а они все ругались, ругались и ругались… Я не мог понять, о чем они говорили, но, должно быть, дело приняло серьезный оборот, так как профессор в конце концов сказал: «Я покончу с собой». Он сказал это по-английски.

Я подумал: «Что ж, по крайней мере я хоть это понял». Я вышел из дома, чтобы остановить его:

– Подождите! Где вы собираетесь совершить самоубийство посреди ночи? Лучше отложить это дело на утро.

Но он уже был далеко.

Я обратился к его жене, которая даже не вышла из дома, чтобы попрощаться с ним! Я спросил у нее:

– Что я должен делать? Может быть, мне следует пойти в полицию? Может быть, позвонить кому-то? Что нужно делать?

Она ответила:

– Ничего не нужно делать. Вы видите, его зонтик здесь. Без зонтика он никуда не пойдет. Он скоро вернется – как только вспомнит о зонтике. В гневе он забыл свой зонтик. Бенгалец и без зонтика?

Я сказал:

– Но самоубийство – такое серьезное дело, и зонтик для этого совершенно не нужен.

– Просто подождите, – сказала она. – Посидите здесь. Я приготовлю вам кофе, потому что вы… Я знаю, что вы должны были слышать все это.

И через пятнадцать минут он вернулся.

Я спросил его:

– Что случилось?

– Что случилось? – спросил он. – Я забыл мой зонтик! И сейчас, должно быть, не меньше двух часов ночи.

Я ответил:

– Вы правильно поступили. Утром возьмете свой зонтик и отправитесь искать подходящее место.

Но кто будет делать это утром?

Утром я напомнил ему:

– Вы все еще здесь? Солнце уже взошло. Теперь вам нужно пойти и поискать подходящее место.

Я сказал:

– Я вижу, как вы каждый день ходите в университет с этим зонтиком.

Он ответил:

– Это просто привычка. Поскольку не было дождей, не было и необходимости открывать зонтик, я просто носил его с собой. Сейчас я открыл его – он неисправен. А я все время говорил моей жене, что мой зонтик всегда должен быть исправным на случай чрезвычайных обстоятельств. И вот теперь я захотел покончить с собой, а зонтик не готов.

Я подумал: «Вот это здорово! Каждому, кто захочет покончить с собой, следует кое-чему поучиться у тебя».

Однажды, где-то около трех часов дня, я снова услышал, что он собирается совершить самоубийство. Но на этот раз я уже не волновался так сильно, поскольку решил, что это – обычное дело. Но все же вышел, чтобы попрощаться.

Он посмотрел на меня со странным выражением на лице. Он спросил:

– Что вы имеете в виду, прощаясь со мной?

Я сказал:

– Вы собираетесь покончить с собой, и я не думаю, что мы снова встретимся, поэтому я прощаюсь с вами. Но что это вы несете с собой? – Он держал в руках пакет с едой. – Куда вы несете еду?

– Вы же знаете эти индийские поезда, – сказал он, – иногда они опаздывают на десять часов, иногда на двенадцать. А я совершенно не выношу голода. Я лягу на рельсы и буду ждать поезд. Если он придет – хорошо, если же нет, у меня будет с собой еда.

Я сказал:

– Вы же умный и интеллигентный человек – всякий, кто посмотрит на вас, решит, что вы отправляетесь на пикник.

И когда он ушел, появилась его жена. Она спросила:

– Он ушел?

– Ушел, – ответил я.

– Он скоро вернется, – сказала она. – Этот идиот… Всякий раз, когда он хочет отправиться на пикник… Он такой скряга, что даже меня не берет с собой, поэтому он говорит, что идет совершать самоубийство. Он наверняка сидит возле станции и ест. Вы можете сами пойти и убедиться в этом прямо сейчас.

Железнодорожная станция находилась не очень далеко, поэтому я пошел туда и увидел его. Он наслаждался бенгальскими сладостями и другими закусками.

Я сказал ему:

– Чаттерджи, поезд стоит на платформе. Оставьте вашу еду, бегите! Скорее ложитесь под поезд!

– Слишком поздно, – ответил он. – Во-первых, я должен доесть все, что принес с собой. Так что сегодня я не успею. Ведь поезд приходит на эту станцию только один раз в сутки. (Это была небольшая станция, и поезд приходил туда только раз в сутки.) На сегодня с этим покончено.

Но я сказал:

– Вы же говорили, что будете ждать прихода поезда. И сейчас еще не время для ужина, сейчас всего лишь три часа дня.

– Когда под рукой такие сладости, ждать невозможно, – сказал он. – А сейчас я пойду домой вместе с вами.

Есть люди, которые хотели бы стать саньясинами, которые хотели бы стать учениками. Но это может быть просто эмоциональным, сентиментальным, временным явлением – желание пришло и через две минуты исчезло. У них есть потенциал, но их время еще не пришло.

Даже если они принимают саньясу, даже если они становятся учениками – поскольку ни один мастер не бывает настолько жестоким, чтобы сказать «нет» кому-то, кто хочет стать учеником, – они предадут его. Рано или поздно они уйдут, так как это не было нечто очень глубокое, исходящее из самого сердца. Это было нечто весьма поверхностное, нечто настолько поверхностное, что, если бы они подождали еще несколько минут, они бы передумали. Это исходило от ума, а ум никогда не бывает стабильным, он постоянно меняется.

Вы не можете удержать одну мысль в уме даже несколько секунд. Как-нибудь попробуйте: только одна мысль, и вы пытаетесь удерживать ее. И вы будете удивлены: всего через тридцать секунд вы о ней забудете, и ваш ум займется чем-то еще. А затем вы внезапно вспомните, что пытались придерживаться одной мысли и могли удерживать ее всего лишь тридцать секунд.

Гурджиев обычно давал это задание каждому, кто хотел стать его учеником. Он давал человеку его собственные карманные часы и говорил: «Держите часы перед собой, следите за секундной стрелкой и выберите любое слово – например, ваше имя. Просто удерживайте это имя в вашем уме, а затем скажите мне, как долго вам удавалось удерживать его». Это могло продолжаться пятнадцать секунд, тридцать секунд, самое большее – сорок секунд. Даже полную минуту никто не мог удержать одну мысль.

Ум пребывает в постоянном изменении.

Поэтому те, кто хочет стать учениками по каким-то соображениям ума, не останутся с мастером. Нет необходимости отказывать им, они уходят сами.

Но мастер прекрасно знает, что если кто-то приходит с побуждением, исходящим из самого сердца, если ради этого он может поставить на карту всю свою жизнь, то такой человек не уйдет. Только эти немногие люди достигают самореализации.

Потенциал есть у каждого, но не каждый готов реализовать его именно в этот момент – возможно, в другое время, в другой жизни, с другим мастером.

Но в жизни каждого наступит такой день, который станет поворотной точкой, поворотом на сто восемьдесят градусов, и тогда ученичество будет прекрасным ростом.

Тогда вся энергия будет двигаться в одном направлении, с одним устремлением, без всяких отклонений. Тогда расстояние до цели будет уменьшаться.

Чем более интенсивным будет ваше побуждение, тем меньше будет расстояние. Если ваше устремление будет тотальным, то расстояния вообще не будет.

Тогда вам не нужно будет идти к цели, цель сама придет к вам.

Первый вопрос:

Ошо,

У меня есть вопросы, но они никогда не бывают завершенными, и я не знаю, что спрашивать.

Ни один вопрос никогда не бывает завершенным, потому что завершенность вопроса будет означать, что он заключает в себе ответ.

Вопрос по самой своей природе является незавершенным. Это желание, стремление, поиск, поскольку что-то нуждается в завершении.