Томми известно имя Кайла Сиверса — Мамуля не любит секретов.

Наутро после приема гостей ее сын приходит в кухню и просит на завтрак яичницу-болтушку и кукурузную кашу. Она не может ему отказать. На затылке у него торчит вихор. Ему сорок два, а выглядит, как двенадцатилетний. Встав на цыпочки, Мамуля достает с высокого крючка сковородку, потом нагибается за мутовкой, которая лежит в самом нижнем ящике. Она давно не чувствовала такого прилива сил. Даже колени ее сегодня почти не беспокоят. Томми прихлебывает черный кофе и читает газету. Яичница потрескивает на свином сале.

— А как дела у Ширли? — спрашивает Томми.

Все утро Мамуля не позволяла себе выглянуть в окошко над раковиной.

— Я там ничего не вижу, — говорит она.

— Не видишь ее? — Томми вскакивает и пулей вылетает из задней двери. Она смотрит, как он бежит по траве в одних трусах и ныряет в сетчатый загончик. Мамонтиха показывается из-за дубка в дальнем правом углу. На таком расстоянии ее можно было бы спутать с собакой, если бы не этот длинный любопытный хобот. А бивни! Томми садится перед мамонтихой на корточки и запускает пятерню в ее грязно-белую шерсть.

— Руки помой, — говорит Мамуля, когда он возвращается. — Может, она чем-нибудь болеет.

— Ничем она не болеет, мам. — Но Мамуля волей-неволей замечает, как тщательно он трет руки под краном. Потом она ставит перед сыном тарелку с завтраком и садится смотреть, как он ест.

— Как тебе разрешили взять этого слоника? — спрашивает она. — Разве это не против правил?

— Это не слоник, мама. Слушай, я тебе выдам одну маленькую позорную тайну. Ты же знаешь, что у «Возрождения вымерших» есть свой зоопарк?

— Там еще такая симпатичная смотрительница, которая забирает зверей к себе жить после каждой серии, да?

— Верно. Ее зовут Саманта. Только она не всех забирает. Мы никогда не говорим об этом в эфире, но иногда нам по ошибке клонируют близнецов, а с юридической точки зрения это сущий кошмар. На свете столько идиотских законов, а эти хреновы бюрократы, чтоб их…

— Не ругайся, пожалуйста.

— Извини, накипело. Можно подумать, мы ядерное оружие делаем. Нам позволяют оставить обоих близнецов в живых, пока мы не закончим работу над серией, чтобы снимать их по очереди. Но потом мы должны от одного избавиться. Именно Саманте и положено их усыплять. Это ужасно!

Томми подскребает ложкой остатки каши и отправляет их в рот.

— И зачем ты мне все это рассказываешь? — спрашивает Мамуля.

— Затем, — отвечает Томми. — У нас было два карликовых мамонта. Только на этот раз Саманта не смогла заставить себя это сделать. Вместо того чтобы усыпить Ширли, она взяла ее к себе домой. Не самый умный поступок, но не отпускать же мамонта в лес, правда? Ну вот, а в шоу почуяли, что дело нечисто. Ей надо было на несколько дней убрать Ширли из дома на случай, если они заявятся проверять, и я сказал, что помогу.

Мамуля подходит к окну. Ширли Темпл Третья пробует копать бивнями землю. Интересно, чем она питается? Будет ли есть яйца? Ширли Темпл-собака ела.

Томми собирается провести дома меньше недели, но друзья хотят его видеть. Как-то вечером заходит его школьный приятель Митч Митчелс, приглашает Томми гульнуть, как в добрые старые времена. Митч недавно развелся, и Томми говорит, что он чувствует себя одиноким. Тут Мамуля невольно усмехается: что Митч Митчелс может знать об одиночестве? Но, стоя в прихожей, Митч обнимает Мамулю долгим, грустным объятием. Она не видела его, наверно, лет десять. С возрастом он стал выглядеть заметно хуже, не то что ее сын. У него двойной подбородок, и волосы поредели. Перед Томми он прямо благоговеет — ну как же, настоящая знаменитость! — и вопросов у него тьма. Много ли кинозвезд Томми знает лично? Может, у него роман с какой-нибудь дивой? Бывало ли, чтобы животные его кусали, или жалили, или бодали, или причиняли ему другие телесные повреждения, доселе неслыханные? И как вообще ученые умудряются их всех оживить?

Перво-наперво, отвечает Томми, ни с какими звездами он не знаком, поскольку живет не в Голливуде, а в Атланте. И романа он ни с какой дивой не крутит, и до сих пор, постучим-ка по доисторической деревяшке, ни одно животное его даже не оцарапало, а что до ученых, так он, если уж говорить начистоту, понятия не имеет, как они это делают. Он актер, его дело маленькое. Ему пишут текст, он читает. А с пипетками да пробирками пускай возятся кто поумней. Митча Митчелса аж слеза прошибает от смеха.

— Собаку покормишь? — спрашивает Томми перед уходом, и Мамуля кивает. Компьютер сообщает ей, что доисторические мамонты питались травой, фруктами, зелеными веточками, ягодами и орехами. У Мамули в кладовке стоит банка с ореховой смесью. Она насыпает в жестяную миску немного кешью, миндаля и орехов пекан и несет ее во двор, где мамонтиха просунула хобот в одну из квадратных ячеек сетчатой калитки. Когда перед хоботом оказывается миска, он отпрядывает в сторону: похоже, орехи мало привлекают лохматую гостью.

— Не хочешь — не ешь, — ворчит Мамуля. Потом идет в дом, чтобы надеть свою старую ночную рубашку — когда-то красная, теперь она почти совсем выцвела, — и выпить таблетку. Засыпает и спит крепко, но в полночь ее будит подъехавшая к дому машина. Мамуля не в кровати, а за своим письменным столом — половина ногтей на ногах выкрашена в темно-красный цвет, компьютер печатает девяностостраничный документ о том, как опасно пользоваться лаком, содержащим свинец. Иногда ее таблетки дают такой эффект — превращают ее в зомби. Она подходит к окну, но у дома стоит не «форд бронко» Митча, а такси. Томми сует водителю в окошко пачку банкнот и, спотыкаясь, бредет к двери. Мамуля на цыпочках бежит к себе в комнату и запирается там. Размышляет, не принять ли еще одну таблетку, но вместо этого включает телевизор.

Спустя час начинается шоу ее сына. Это повтор серии про глиптодонта, доисторического броненосца с утыканной шипами булавой на хвосте. Глиптодонт размером с небольшой автомобильчик. В программе его назвали Глиппи. Томми за кадром комментирует возвращение Глиппи в лоно дикой природы. Камера следует за ним через мелкую речку в степь с желтой волнующейся травой. По дороге Глиппи занят в основном тем, что ест траву. Затем Томми появляется в кадре и подходит прямиком к бронированному зверюге. По сравнению с ним, ее сын выглядит совсем маленьким. Он стучит по твердому панцирю Глиппи. Тот, кажется, ничего не замечает. Серия кончается тем, что глиптодонта сажают в кузов грузовика и увозят в зоопарк. Саманта, крепкая невысокая блондинка, показывает Томми большой палец, затем по экрану быстро бегут титры.

За окном еще не рассвело, но Мамуля спускается поставить кофе и проверить, как там Ширли. Ее миска пуста — все орехи исчезли. Мамонтиха издает скрипучий горловой звук.

Когда они ужинают, телефон Томми начинает вибрировать.

— Поесть не дадут, — ворчит Мамуля. — Успеется.

Но Томми отвечает на звонок. Он уходит в гостиную. Она слышит, как он расстроен. «Ладно, — говорит он. — Что ты тогда предлагаешь? — Шаги. — Любовь тут ни при чем. По-моему, тебе просто надо успокоиться, заказать пиццу и…»

Мамуля выходит покурить. Она выкуривает две ментоловые сигаретки в день — одну после завтрака, другую после ужина. Сама взяла это за правило еще девчонкой. Тогда ее, понятно, никто Мамулей не звал. Она была Луизой Бейкер, темноволосой красавицей, которая после школы продавала в аптеке мороженое.

На верхнюю перекладину вольеры садится ворона, затем улетает. Малышка-мамонтиха почти не шевелится — она похожа на чучело. Почему она замерла? Нет, шевелится. Просто затаила дыхание, вот в чем дело. Мамонтиха бредет к задней стенке своего загончика, по ту сторону которой начинается лес. Иногда из этого леса выходят олени — поесть падалицы, мелких зеленых яблочек. Наверное, Ширли Темпл Третьей это понравилось бы, думает Мамуля, затягиваясь в последний раз. Томми говорит, что такие мамонты жили в позднем плейстоцене. А теперь, выдернутая из своего времени, она живет наперекор установленным Богом законам природы.