Я хотел бы жить в Сингапуре,

ходить в леопардовой шкуре,

юнгой служить на яхте,

презирать рифы и мели,

и, вместо теплой постели,

гордо стоять на вахте.

Семь породистых котов

вышли на прогулку

ранним-ранним утром.

Семь задиристых котов

шли по переулку

боевым маршрутом.

Семь сильно трепанных котов

вернулись вечером домой,

но каждый был готов

идти наутро в бой!

На Филиппинских островах

и летом, и зимою

вечнозеленая трава,

толпа гигантских черепах,

и нету нас с тобою.

Но если мы (вот будет смех!)

отправимся туда,

там выпадет пушистый снег,

и черепах накроет всех,

гигантские стада.

Я хотел бы жить в Эквадоре

среди черных, как уголь негров

и носить на бедрах повязку

и уплыть в голубое море

вольным кролем под шквальным ветром,

переменчивым и опасным.

Жалко только, что в Эквадоре

не заметно бурного моря,

только сонно плещется Тихий

океан, ленивый и тихий;

и про негров в Южной Америке

вы мне ни за что не поверите!

Решили четыре лягушки,

что будут друг друга подружки,

и прыгнули вместе в болото

и хором поют частушки

и не вылезают что-то.

Белые полярные медведи

о своем заботятся обеде:

раздвигая льдины лапами,

по воде холодной плавают,

ловят рыбу своим медвежатам

с морской капустой и салатом.

… А еще как-то жил у меня крокодил

хвостатый, большой, зубастый,

за обедом ко мне в холодильник ходил,

чистил зубы специальной пастой,

и сияли они, и блестели,

когда он лежал в постели.

Два зеленых попугая

сидели на пальме кокосовой;

друга друг перебивая,

задавались такими вопросами:

хочет ли толстый и вкусный орех,

чтобы его разделили на всех,

или лучше ему порасти,

чем в чужой пропадать пасти.

Я хотел бы жить в Гималаях

высоко-высоко над морем,

среди льдов и снегов сиянья.

Но тогда, боюсь, не узнаю,

что проходят сегодня в школе

и какое на дом заданье.

Жираф по имени Костя

ранней весной в дорогу,

утопая в воде по колено,

отправился в другу в гости,

к медведю Мише в берлогу,

с горшочком меда отменным.

А Миша храпел в постели

и видел во сне горшочек

меда, который приносит,

пробираясь сквозь сосны и ели,

дорогой как можно короче

лучший друг его Костя.

Два застенчивых кальмара,

осторожных крайне,

страховались от пожара

в море-океане.

И теперь на белом свете

им опасны только сети!

Посреди фиалок и ромашек

ходит-бродит олененок Паша.

Он пасется на лесном лугу,

где порхает бабочка Наталья,

где ручей образовал купальню,

филин Федор говорит: «Угу».

Всю зиму выл за полем волк.

Пришла весна — и он умолк.

Неужели растаял, как снег?

Или короток волчий век?

— У деревьев — руки или лапы? —

я спросила вечером у папы.

— Ты сначала, доченька, ответь-ка,

что у деток: сучья или ветки?

Я долго разгадать не мог,

зачем креветке столько ног:

не так уж много весит,

а ножек целых десять!

Вообще, на океанском дне

без ног возможно жить вполне.

Зачем креветке столько?

Два с половиной кролика

на них могли бы бегать

и горя бы не ведать!

Креветка-мама, муж-кревет

и восемь их креветиков

уселись дружно за обед,

но как-то не заметили

зловещий соус майонез,

чтоб поливать деликатес.

У дельфинов и нарвалов

очень важных дел немало:

утром можно обучаться

на волне веселым танцам,

днем — соревноваться в плаванье

в необъятном океане, и

вернувшись на закате,

на морской уснуть кровати.