Судя по всему, полицай так обстановку и оценил. Глянул мельком, при виде спящего Семена чуть усмехнулся и отвернулся к бармену:
— Привет, Петр. Сделай-ка мне чайку, как я люблю. А напарнику… что будешь, господин контролер?
— Кофе, — отрывисто бросил тот.
— А моему напарнику кофе, — обстоятельно закончил сержант.
Все правильно, подумал Вик, патрулирует в этом районе постоянно, заходит в бар не первый раз и бармена знает по имени. А тот — его вкусы и привычки. Интересно, контролер тоже постоянный или меняется?
— Отдыхать клиентам никто не мешает? — продолжал между тем полицейский, намекая на уснувшего карбонария.
— Так это ж Семен, господин сержант, — отреагировал с легким смешком бармен, наливая в стакан коричневую жидкость, исходящую легким паром, и ставя посуду перед заказчиком. — Можно сказать, местная достопримечательность. Да он безобидный, проспится и пойдет домой. Никаких проблем…
На стойке появился пластиковый стаканчик с кофе для контролера.
— Ага, — кивнул полицай и выпил содержимое стакана в три крупных глотка. Похоже, был там не только чай. Или совсем не чай, но благодушия у сержанта после выпитого прибавилось. — Если что, говори, не стесняйся, — прогудел почти весело.
— Обязательно! Заходите… — радушно улыбнулся бармен.
Вик приложил ладонь к виску, будто искал опору, словно пригорюнился во хмелю и одновременно скрывая от опасной парочки лицо. Замер, не забывая поглядывать в зеркало, контролируя положение стражей закона. Спокойно, заклинал он себя, ты обычный посетитель бара. На улице дождь, зашел погреться, немного перебрал. Что может быть естественнее? Браслет показывает фоновое значение, пока дело не дошло до жезла…
Сержант уже повернулся к залу, огляделся, больше для порядка, явно собираясь на выход, когда контролер произнес негромко, но так, что его было хорошо слышно:
— А тот, что рядом, — кто? Что-то я раньше его не видел…
Черт, постоянный патруль, понял Вик. Ходят в паре давно, знают всю округу. Так тоже случалось, хоть и нечасто.
Полицай, может, и не был расположен к проверкам, не видел в зале и посетителях ничего опасного, но контролер уперся взглядом в вора, к кофе не притронулся и уходить просто так не собирался.
— Эй, господин хороший, — окликнул он, обращаясь к Вику и заходя ему со спины, — документы есть?
Сержант, пропуская напарника, чуть подвинулся с недовольным видом — проверять документы было его прерогативой, — но до поры не вмешивался.
— А? — сделал вид совершенно пьяного человека Виктор.
Контролер в это время слегка похлопал его сканером по плечу.
— У тебя спрашиваю, документы… — закончить он не успел. Сканер пискнул и высветил на панели значок движения потока. Как-то раз Вику представилась возможность рассмотреть оружие врага вблизи. Показатели общего и оперативного витакса, степень ассимиляции, еще что-то, чего тягун не запомнил, но вот показатель потока — характеристику, которой при необходимости контролер может подтвердить тяг, — запомнил очень хорошо.
Лицо служивого вытянулось — он и в страшном сне не мог Себе представить, что вот так, у него на глазах, может происходить тяг. Неизвестно от кого и куда, но процесс был налицо — жизненная сила перетекала через этого странного, подозрительного парня, как дождевая вода по водосточной трубе.
— Ты!.. — только и смог промолвить контролер, а сержант уже отработанным движением бросил руку к кобуре, и времени не осталось совершенно.
Вик даже не стал прикрывать глаза, в этом не было необходимости. Он и так знал — стоит чуть потянуть, и витакс повалит из этих двоих, словно перегретый пар из чайника — с шипением и посвистом. И менять положение тела он тоже не стал, только конвульсивно сжал кулак — правый, свободный, которому не нужно было подпирать висок.
Турбина взревела, в области копчика полыхнуло, и в который раз Вику показалось, что дымный и огненный этот выхлоп увидят сейчас все в зале, но все было совершенно не так. Никто и понять ничего не успел, как оба патрульных грохнулись на пол, не издав ни звука. Сержант — так и не отпустив свою кобуру…
А потом было бледное, вытянутое лицо бармена. Глаза его на миг оказались прямо напротив вора — зрачок в зрачок, — но уже в следующий миг глазные яблоки бедняги закатились, ноги подкосились, и бармен начал оседать за стойку. Лицо его приняло мертвенный желто-зеленый оттенок. Да он и был уже мертвецом.
В зале продолжались приглушенные разговоры, на бильярде кто-то с победным восклицанием загнал шар в лузу, а Вик тронулся к выходу, пряча глаза, стараясь ни с кем не встретиться взглядом, никого не коснуться — даже мысленно. Особенно мысленно…
Но чертова турбина и не думала униматься. В зоне выброса горело огнем, и тягун чувствовал, как чужой витакс перетекает через его тело, струится, прет неистовым и неудержимым потоком. Он ускорил шаг — потом бросился опрометью из бара, — но это не помешало на выходе услышать крики и всхлипы. «Помогите!» — пискнул кто-то тогда на остановке. Сейчас и этого не было, но Вик видел — будто воочию, будто на спине у него открылись глаза, — как падают между столов посетители. Словно высушенные бабочки.
Будь оно все проклято!
Через час Вик взломал замок на двери гнездышка. Как он и предполагал, квартира была пуста. В баре Софьи нашлась бутылка коньяка, тягун выпил одним махом полный стакан и упал без сил на диван. Больше он отсюда ни ногой. На улицу ни ногой, куда бы то ни было — ни-ни! Будет сидеть и ждать Софью. И Залеского. Как-нибудь выманит их сюда, как — придумает завтра, не сейчас. Сейчас нет сил, нужно поспать — упасть, провалиться в беспамятство. Хоть ненадолго…
Забыться…
Иначе — сумасшествие, суицид, кара Господня…
Хоть ненадолго…
27
Софья не любила отели. Не любила администраторов, норовивших сунуть нос не в свое дело, горничных, приходящих в самое неудобное время, когда хочется побыть одной. Весь этот гостиничный навязчивый сервис не любила. Даже лифтеров. Даже в дорогих и фешенебельных заведениях.
Но Залеский сказал: так надо. Мол, поживи в номере, недолго, пока я улажу некоторые формальности, и мы уедем. Далеко, где нас не знают, где можно все начать с чистого листа. И она покорилась. А что делать? Вик от союзничества отказался категорически, Бас…
Бедняга Бас, какая нелепая судьба! Умереть от сердечного приступа в самый неподходящий момент. Вчера приехал Залеский, инженер был взволнован. Ей показалось — откровенно трусил, но виду старался не подавать.
— Твои протеже чуть не провалили все дело, — нервно выговаривал он Софье. — Помощник тягуна, этот эксперт, — ему стало плохо. Он что, болел?
— Да, — растерянно ответила она, — еще со школы. Сердце у него нездорово…
— Вот-вот, а после акции и вовсе занемог! — саркастически произнес любовник. — А твой друг Вик потащил его в лазарет. Хорошо хоть, я позаботился о канистрах и прочих уликах, включая привод. Подумать страшно, что было бы, заинтересуйся этой парочкой полиция и контролеры! А эго могло произойти, в больницах тоже не дураки сидят…
— Почему «болел»? Что с Себастьяном? — внутренне холодея, спросила Софья.
— Я узнавал — увы, ему ничем нельзя было помочь… — Залеский сморщился, как от зубной боли, но обороты сбавил. — Пойми, дорогая, существуют запланированные потери. При наступлении гибнет до тридцати процентов личного состава…
— Ну да, — отстраненно кивнула она. Холод внутри разливался все шире и глубже, забираясь в самые отдаленные уголки души. — Из троих — один в потери, все верно.
Инженер воспринял ее отстраненность по-своему:
— Но ты молодец, вовремя уговорила эксперта, и свою положительную роль он сыграл. Пригодилась зажигалочка. Канистры у нас — полторы тысячи лет! — Она молчала. Залеский продолжал: — Софья, парня не вернуть, и сделанного не воротишь. Теперь нужно завершить начатое…
А потом и предложил — поживи пока в отеле. Недолго — и мы уедем. И вот она живет: терпит администраторов, мечтающих покопаться в грязном белье постояльцев, терпит горничных и лифтеров. Впрочем, последние ни при чем — из номера она не выходит. Еду заказывает в ресторане, контакты с миром сведены до минимума. И ждет — ждет звонка, сигнала к отъезду.