Как в Атлантической хартии 14 августа 1941 г., так и в Каирской декларации от 1 декабря 1943 г. Черчилль и Рузвельт зафиксировали отказ будущих победителей от какой-либо территориальной экспансии. Сталин, впрочем, снова оказался дальновиднее: 24 сентября 1941 г. он согласился с ними, но добавил, чго в таких вопросах следует «сообразоваться с обстоятельствами, нуждами и историческими особенностями той или другой страны».
Несмотря на то что через территорию Дальнего Востока в СССР шло 47.1 % материалов и вооружений по ленд-лизу, Япония лишь однажды попыталась воспрепятствовать этим поставкам. Претензии на Курилы возникли у Сталина вовсе не потому, что, оставаясь японскими, они могли представлять какую-то угрозу для СССР, а диктовались исключительно чувством национальногосударственного возмездия за поражение России в войне с Японией 1904—1905 гг., хотя, скажем, остров Хабо-маи вообще никогда не принадлежал России — даже до 1855 г. Об этом говорит многое: на острове Шуми;у в августе 1945 г. имелось 6 аэродромов, но с тремя самолетами (и это в милитаристской стране!). Когда в июле 1945 г. в Токио бывший премьер Японии Ф. Коноэ предложил послу СССР Я. Малику выгодную сделку: передать север-
ные и центральные Курилы, а также юг Сахалина Москве, и только в обмен на выполнение условий пакта 13 апреля 1941 г. (то есть не воевать до 13 апреля 1946 г.), она не могла состояться. Сталии предпочитал забрать их с боем, чтобы сполна удовлетворить чувство мести, с чем, кстати, были согласны и граждане его страны. Вот по-этому-то в боях за уже упоминаемый остров Шумшу, продолжавшихся пять суток, наши войска потеряли до 3 тыс. человек, а японцы — тысячу.
За дни самых ожесточенных боев — с 8 по 16 августа 1945 г. Советская Армия сумела пленить всего 8 тыс. солдат и офицеров Квантунской армии, но почти исключительно — корейцев, маньчжур, монголов и несколько сот раненых японцев. При общих потерях японской армии в 84 тыс. человек в плену после капитуляции оказалось 640 тыс. военнослужащих. Их эшелонами, под многочисленной советской охраной (иначе их просто растерзали бы китайцы и корейцы) из Дайрена везли в СССР, где помещали в лагеря. Лишь в декабре 1956 г. они вернулись на Родину (в лагерях Приморья умерли 6470 японских солдат и офицеров). За 10 лет военнопленные построили в Ташкенте великолепный оперный театр, здание краевого МВД в Хабаровске, железную дорогу Ташкент—Братск и другие объекты. Лишь в декабре 2000 г. в г. Елабуге (Татарстан) был поставлен памятник пленным японцам.
А в городе Вакканай на севере острова Хоккайдо на протяжении 1943-го — 1 сентября 1945 г. находились в плену матросы 192 советских судов, которых проверяли японские власти от 7 дней до 3 месяцев. Там же были и команды торпедированных японскими подлодками 20 советских торговых кораблей. Впрочем, после завершения Второй мировой войны они тоже, как и японцы, оказались в советских концлагерях.
Суммируя итоги встречи в Ялте, Рузвельт удовлетворенно заявил У. Буллиту: «Мы заключили со Сталиным
джентльменское соглашение». На это бывший посол в Москве с удивлением возразил: «Но, господин президент, Сталин не джентльмен, а бандит». Ошибался относительно подлинных намерений хозяина Кремля и Г. Трумэн, который не раз повторял: «Я люблю Сталина, он порядочный парень, но в плену у Политбюро и не может делать то, что желает». Между тем «кремлевский горец» настойчиво осуществлял свой план раздела мира на зоны влияния, не оглядываясь на мнение союзников.
Сталин, прощаясь с лидерами Запада, уверенно сказал, что пока он, Рузвельт и Черчилль живы, мир может быть сохранен — желательно хотя бы на 50 лет. Кто мог знать, что 12 апреля 1945 г. скончается президент Рузвельт (состояние его здоровья тщательно скрывалось), а летом в Потсдам вместо Черчилля приедет А. Иден?! Принимая 14 сентября 1945 г. сенатора из Флориды К. Пеппера, Сталин заметил, что блок трех государств был создан в чрезвычайных обстоятельствах и не может в неизменном виде существовать долго. Следует, убежденно сказал он сенатору, искать новую базу для укрепления их отношений в будущем. Вспомнив семинарские годы, Сталин добавил: «Это будет нелегко. Но ведь Христос говорил: "Ищите, и вы обрящеге’’».
Подобное благочестие выглядело странным, если вспомнить, что 27 февраля 1945 г. прибывший в Румынию А. Я. Вышинский заставил Михая I снять с должности премьер-министра, не подходившего Сталину независимым поведением. Его больше устраивал богатый помещик П. Гроза, выполнявший любые приказы советских эмиссаров из-за боязни экспроприации своих богатств. Министр внутренних дел коммунист Т. Георгеску с благословения сталинского прокурора развернул в Румынии массовое преследование инакомыслящих.
В этот же день 27 февраля в палате общин английского парламента за предательство интересов польского
государства неуклюже оправдывался У. Черчилль. Он никак не мог объяснить, на каком основании его кабинет односторонне сорвал польско-британское соглашение от 25 августа 1939 г. Предоставив зеленую улицу марионеткам Сталина — ПКНО, заявил консерватор М. Петерик, союзники одобрили пятый раздел Польши, а для Англии — первый, в котором она участвовала. Парламентарии, возможно, не знали, что 8 мая 1944 г. в Лондоне было подписано и советско-чехословацкое соглашение, согласно которому власть в освобождаемых регионах Словакии и Чехии временно переходила в руки командования Красной Армии.
Видимо, под влиянием подобных веяний в начале 1945 г. 82-я воздушно-десантная и 8-я пехотная дивизии США, спецбатальон «Буйвол» были срочно брошены к побережью Балтики, чтобы не допустить проникновения советских войск в Шлезвиг-Гольштейн и Данию. В силу того, что до октября 1943 г. в стране отсутствовало массовое движение сопротивления, смена оккупационных войск могла бы там пройти почти безболезненно.
...Но вернемся к событиям на фронтах. После неудачной попытки войск 2-го и 3-го Украинских фронтов взять Будапешт, предпринимаемой с 29 октября 1944 г., линия фронта здесь до февраля 1945-го застыла.
12 января 1945 г. 3-миллионная действующая армия в составе четырех советских фронтов обрушилась в центре и на северо-западе на противостоявшую ей немецкую группировку, насчитывавшую не более 800 тыс. боеспособных солдат и офицеров. В ходе Вис-ло-Одерской операции, которой руководил командующий 1-м Белорусским фронтом маршал Г. К. Жуков, наши войска продвинулись на 500 км к западу. За 23 дня с момента форсирования Одера и захвата на его западном берегу Кюстринского плацдарма германские части,
среди которых было много дивизий фольксштурма, понесли серьезнейшие потери.
Войска двух советских фронтов превосходили части вермахта по танкам в 7 раз, по артиллерии — в 20 раз. Следовало бы внимательно проанализировать, какое содержание кроется за высказанным 20 января 1943 г. А. И. Еременко мнением: «Жуковское оперативное искусство — это превосходство в силах в 5—6 раз».
Конечно, в конце войны соотношение сил и средств на всех участках советско-германского фронта складывалось одинаково. К примеру, в боях между Одером и Эльбой в районе Лужич пяти германским дивизиям неполного состава противостояли: 2-я армия Войска Польского (1600 орудий, 500 танков, 90 тыс. личного состава), часть сил 52-й и 5-й гвардейской армий, 1 -й гвардейский кавкорпус и части усиления.
10 февраля 1945 г. Г. Жуков подписал приказ № 45, в котором предполагалось, окружив Берлин с трех сторон, овладеть им к 25—26 февраля. Предупреждение Сталина, сделанное маршалу 4 февраля во время пребывания Г. Жукова в штабе 69-й армии, о необходимости сначала разбить Померанскую группировку, а не штурмовать Берлин, тот проигнорировал. Характерно, что в мемуарах Г. Жуков вообще отрицал сам факт своего пребывания в этот день в 69-й армии.
300-тысячная группировка немецких войск в ходе контрнаступления, начавшегося 27 января, поставила под угрозу даже штаб 2-го Белорусского фронта под командованием К. К. Рокоссовского. 17 февраля группа армий «Висла», имевшая более тысячи танков, атаковала войска 3-го Белорусского фронта, а Силезская группировка вынудила с 20 февраля к обороне и армии Г. Жукова. Торопливость заместителя Верховного главнокомандующего дорого стоила фронтам: только на 2-м Белорусском погиб каждый пятый советский воин. Лишь в конце
