© Сухов Е., 2016

© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2016

Блера Лемана поместили в небольшое здание из красного кирпича, походившее на приличный пансионат. Единственное, что отличало этот дом от соседних строений, таких же прибранных, с аккуратной территорией и стриженой травой, так это узкие окна с бронированными стеклами, больше смахивающие на бойницы. Но вряд ли столь необычное архитектурное излишество кого-то особенно удивит, а все потому, что чудаков хватает везде!

Хозяина особняка из соседей мало кто видел, впрочем, особенно и не интересовался: он выбирался из своего жилища нечасто и большей частью в бронированном джипе с затемненными стеклами, не позволявшими рассмотреть даже очертания его профиля.

В действительности этот дом, стоявший немного на отшибе коттеджного поселка, был самой настоящей тюрьмой. Пусть его стены и не были опутаны колючей проволокой, а периметр не патрулировала охрана с собаками, но в действительности вновь прибывших заключенных охраняли в нем не менее строго, чем в знаменитой тюрьме Гуантанамо. Задержанные пребывали здесь в строжайшей секретности, никто из надзирателей – за исключением начальника тюрьмы и его заместителя – не знали их подлинных имен, нечасто доводилось видеть даже их лица. А сами заключенные не могли ведать, как сложится их дальнейшая судьба.

Большая часть арестантов впоследствии переводилась в федеральные тюрьмы, и лишь некоторым из них, согласившимся сотрудничать с ФБР, выпадал шанс выйти на свободу. Так что по-своему тюрьма была некоторой прихожей в преисподнюю. Пусть с красивым фасадом, выложенным цветной плиткой и постриженным аккуратным газоном, но в действительности это было самое настоящее горнило, которое необходимо было пережить. Вот только пройти подобное испытание удавалось не всякому.

Еще три этажа, собственно, где и размещалась сама тюрьма, уходили под землю, разбитые на многие камеры; узкие, как шкафчики для душевых, они служили недолгим пристанищем для тех, кому не повезло оказаться в этом доме. Блер Леман был как раз из того небольшого числа, и вряд ли он догадывался о том, в какой именно части Нью-Йорка пребывает, и тем более не подозревал, что во дворе дома, где ему удосужилось провести последние часы, обильно разрослись розы, распространяя удушливое дыхание по окрестности.

Прошедшие несколько часов Леман провел в закрытом узком бетонном помещении, где сверху, раздражая сетчатку глаз, струился яркий свет. Секрет этой камеры заключался в том, что всякий, кто в ней оказывался, невольно терял чувство времени, воспринимая за час каждую пробитую минуту.

Блера Лемана привели в кабинет десять минут назад, усадили на прикрученный к полу табурет. Анри Обрайн сидел за столом напротив, тягостным молчанием наполняя обстановку, и с интересом разглядывал арестованного. Пусть поерзает на стуле, понервничает, глядишь, и руки не придется выкручивать. Леман уперся взглядом в пол, лишь иной раз он поднимал голову и смотрел на Обрайна, не решаясь нарушить и без того затянувшееся молчание. Его едва ли не в панику приводила мысль о том, что едва он нарушит тишину, ставшую заповедной, как его тотчас определят в каменный стакан, откуда уже не будет исхода.

Хозяином дома был не кто иной, как руководитель отделения ФБР в Нью-Йорке Анри Обрайн, прекрасно осознававший, что перед ним сидел человек с надломленной волей, передумавший за прошедшие три часа немало всякого дурного и оттого еще больше переживавший, и сейчас арестованный только ждал вопроса, чтобы исповедаться до донышка.

– Ты знаешь, где находишься? – басовито нарушил молчание Обрайн.

– Догадываюсь.

– А кто я такой, знаешь?

– Нет.

– Меня зовут Анри Обрайн, помощник директора ФБР и руководитель отделения ФБР в Нью-Йорке. Не догадываешься, почему вдруг тебе оказана столь высокая честь?

Блер Леман лишь сдавленно сглотнул:

– Неужели все так серьезно?

– Более чем, приятель, – будто бы посочувствовал Обрайн. – Ты хотел жить богато? Именно поэтому притащил в банк сканер.

Голос, глуховато ухнувший по углам комнаты, прозвучал зловеще:

– Это не я придумал.

– Вот как… Неожиданное признание. И кто же тебя тогда надоумил принести в банк сканер?

– Это не то, что вы думаете…

– Послушай, я думаю то, что нужно! Считай эту комнату воротами в ад. Я не буду пугать тебя неграми, мулатами, метисами и прочими цветными, всегда охочих до таких вот белокожих, как ты. Ты об этом и сам все прекрасно знаешь. Да и времени у меня нет, чтобы нагонять на тебя жуть. Скажу лишь только одно, если ты не будешь со мной до конца откровенен, то уже сегодня, вот из этого санатория, где ты сейчас находишься, тебя переведут в федеральную тюрьму. Там ты проторчишь до самого конца своих несчастных дней, и самой большой радостью для тебя будет смотреть на небо через зарешеченное окно. Ты меня хорошо понял, приятель?

– Да, мистер Обрайн.

– Итак, у меня первый вопрос: каким образом ты оказался в банке «Империал»?

– У меня счет в этом банке.

– Все верно, – охотно согласился Анри Обрайн. – На твоем счету три тысячи двести пятьдесят долларов. Твоя фамилия не Ротшильд и не Рокфеллер, братец, твои возможности куда скромнее, так что не втирай мне мозги, что это именно та самая сумма, из-за которой нужно наведываться в банк едва ли не еженедельно. Молчишь… Так я могу прояснить ситуацию: ты решил пополнить свой бюджет и не придумал ничего лучше, как поставить сканирующее устройство на рабочее место своего друга. Я тебя правильно понял?

Стол, стоящий в самом центре комнаты, выглядел тяжеловесно, толстые низкие ножки были закреплены крепко к полу на тот случай, если кому-то взбредет блажь обрушить его на голову федерального агента. Стул тоже не подвинешь – привинчен столь же надежно. Руки Блера Лемана тяжелым бременем стягивали наручники. Внешне легкие, прозрачные, едва ли не игрушечные, вот только не хватало сил, чтобы приподнять их с колен, словно книзу их влекло тяжелое бремя.

– Можно я начну сначала?

– Именно этого я и добиваюсь от тебя, приятель.

– Я правда приходил к Давиду… Но то было по-приятельски. Мы просто разговаривали, в перерыве пили у него кофе. И все!.. Потом я уходил. Как-то однажды в Интернете я познакомился с девушкой. Ее зовут Люси… Некоторое время мы с ней переписывались, обменялись фотографиями, потом я предложил как-нибудь встретиться, чтобы упрочить наше знакомство. Она согласилась. Признаюсь, этого свидания я ждал с нетерпением. Она оказалась шатенкой лет двадцати двух – двадцати четырех, весьма привлекательная. В общем, я не разочаровался, она в точности соответствовала присланному снимку. И что самое удивительное, она пришлась мне по душе, у меня с ней была полная гармония. Такого прежде я не испытывал ни с одной из девушек, с которыми когда-то встречался! Она знала все мои вкусы – музыкальные, кулинарные, спортивные, литературные; разделяла со мной все мои предпочтения, политические убеждения. Даже голосовала на выборах точно так же, как и я, за республиканцев! В общем, мы смотрели с ней на все вещи абсолютно одинаково! Ощущение было таковым, как будто мы были рождены друг для друга. Мы стали встречаться. Однажды, разоткровенничавшись, Люси сказала, что полгода назад рассталась со своим парнем, который до сих пор ее преследует. Сказала, что он работает в банке «Империал» и что его зовут Давид Фукс. Представляете, как я воспринял эту новость! Я просто был в шоке. Ничего подобного от своего друга я не ожидал. Давид мне всегда казался очень простоватым парнем, хотя глуповатым он тоже никогда не был, а у него, оказывается, в душе имеются темные пятна. И ведь даже ни разу не проговорился!

Блер Леман неожиданно умолк.

– И что же было дальше? – поторопил Обрайн.

– Я предложил Люси переговорить с Давидом, чтобы он от нее отстал, но она строго-настрого запретила мне это делать, а передала мне тот самый прибор, заверив, что это подслушивающее устройство. Если Давид будет против нее чего-то замышлять, так она будет знать и примет контрмеры. Я понял так, что она очень хороший компьютерщик, хотя я сам в этом деле абсолютно ничего не смыслю.