- Мой милый, отважный, маленький рыцарь, мальчик мой дорогой. Раз уж Мастер Миров призвал тебя на Ильмин, раз уж он отдал тебя в мои руки, то так тому и быть. Любимый, теперь ты навсегда мой. Побегай, мой маленький рыцарь, поволочись за юбками, ты ведь еще так молод, тебе всего хочется изведать. Ты ведь жаждешь приложить свой ключ к каждой замочной скважине в тех дверях, к которым подводят тебя все эти красавицы и я не осуждаю тебя, любимый. Излей на них всю свою нежность, одари их своими ласками, все равно все они достанутся только мне одной. Когда-нибудь, когда ты станешь мудрым и могучим рыцарем, опорой Мастера Миров, ты сам придешь ко мне и станешь моим мужем, любовь моя. Я встречу тебя такая же молодая и прекрасная, обниму, приласкаю и согрею тебя, верну твоей душе всю её прежнюю молодость и пылкость твоих чувств. Я сделаю тебя самым счастливым и хочу чтобы ты знал, мой любимый, в огромной Вселенной Мастера Миров есть только одна женщина, которая любит тебя безмерно не за то, что ты у меня такой красивый, умный и отважный, а оттого, что нас свели вместе сами небеса, те высшие силы, которые, однажды, породили самого Мастера Миров.
Кирилл, слушая эти колдовские мантры влюбленной женщины, приглушенно рассмеялся и сделал робкую попытку высвободиться из крепких объятий женщины, невольно думая про себя: - "По-моему, уже только за одни эти слова мне следует немедленно жениться на тебе, моя милая Лизетта". Когда же она ослабила кольцо своей заботы и любви, он сказал:
- Знаешь, Лизок, ты отличный парень. Еще ни одна женщина не говорила мне таких слов. Честное слово, любимая, как только я хоть немного разберусь с тем, что творится в моей бедной башке, я тотчас приду к тебе и немедленно поведу тебя под венец. Господи, ты ведь единственная женщина во всей Вселенной, которая любит меня просто за то, что я есть на этом свете.
Лизетта рассмеялась и сказала в ответ:
- Да, Кир, ты тоже отличная подружка и я счастлива уже только от того, что дышу одним воздухом с тобой. Любимый, я навсегда запомню это утро и буду ждать тебя хоть три тысячи лет и ни одно мгновение, ни одно твое нежное слово и прикосновение я не утеряю. Все равно сейчас мы не можем быть мужем и женой. Тебе еще нужно сделать так много, познать столько юных девушек и опытных женщин, мой дорогой маленький рыцарь. Не будем торопиться, любимый.
Эти слова нисколько не уязвили самолюбия Кирилла, но он, все-таки, прижавшись щекой к груди Лизетты, обиженным голосом загудел:
- Да, тебе хорошо так говорить, милая, ты никуда не торопишься. Родишь нашего сына, будешь воспитывать его, готовить к сражениями со всякими дебилами, а я должен, как проклятый, улыбаться каждой бабе, да, еще и услаждать их. А им ведь всем плевать на мои чувства, если они не направлены на них самих. Ты думаешь это легко? Да, каждая вторая после того, как переспит со мной, весело щебечет, смеется и уже не думает обо мне. Лизок, ты не поверишь мне, но я для них всего лишь какой-то сексуальный агрегат, машина, предназначенная для достижения оргазма. Можно сказать, резиновая Зина, только наоборот, черт побери. Никому из них я не нужен больше, чем на ночь, ну, в лучшем случае, на неделю.
Лизетта рассмеялась, крепко ухватила его голову руками и стала раскачивать из стороны в сторону, словно маятник, громко восклицая при каждом движении:
- Ах, ты маленький плутишка! Да ты сам волочишься за каждой смазливой девчонкой. Ты не пропускаешь ни одной юбки, чтобы не просунуть под неё свою руку и погладить очередную круглую попку. Тебе бабы нужны ничуть не меньше, дорогой, чем твоему другу, этому лысому коротышке Тетюру, только тебе для этого не нужно платить им денег или учить их магическим знаниям. - Приподняв голову Кирилла, она нежно поцеловала его в лоб и добавила - Правда, любимый, в Барилоне есть одна девушка, которая любит тебя едва ли не больше, чем я и ты очень несправедлив к ней. Но тебе не кажется, милый, что ты отлыниваешь от дела?
Лизетта, слегка расслабив свой захват на талии Кира, ухватила его руками за широкие плечи и потянула вверх, побуждая рыцаря-десантника поскорее совершить еще один прыжок без парашюта. Вспомнив, благодаря ей, Эльзу лишь на несколько мгновений, он тотчас приподнялся над ней, опираясь на колени и локти, чем та немедленно воспользовалась и плавно, словно ртутный шарик, соскользнула с гладких подушек по его горячее, мощное тело. Эта удивительная женщина поражала его еще и тем, что с первой же секунды их знакомства между ними установилась поразительная гармония. Все в ней было таким удобным, таким податливым, что секс с ней становился просто песней без слов.
Они снова занимались любовью нисколько не думая о времени и каких-либо заботах и весь мир сузился для них, сжался до размеров этого ажурного павильона. Кирилл уже не думал о Лизетте, как о своей очередной мимолетной подружке и считал эту женщину своей законной женой. Он даже стал планировать, как бы ему поскорее сломить её упорство и заставить смириться с неизбежным - стать его женой сейчас, а не в далеком будущем. Вскоре, поднявшись с любовного ложа, уже ставшего для него брачным, они выбежали на террасу и бросились с неё в чистые, теплые воды залива Кувшинок.
Потом, вволю поплавав и наигравшись в воде, они вернулись в павильон, где на столе кем-то для них был накрыт завтрак. Они завтракали и весело болтали ни о чем, рассказывая друг другу какие-то смешные истории и не говоря ни слова о главном. Кирилл потому, что еще не настало время, а Лизетта просто считала, что она уже расставила все точки над "и", а потому ей уже незачем повторяться. Она постоянно проявляла заботу о своем рыцаре, каждым своим жестом показывая ему свою любовь и нежность. От этого Кириллу делалось тепло на душе и в нем все более крепла уверенность в необходимости решительного шага навстречу своему семейному счастью. А еще он хотел хотя бы на первых порах быть заботливым отцом и ему, вдруг, стало интересно, каким будет его сын. Нет, не тогда, когда он вырастет и станет таким же здоровенным парнем, как и он, а каким он будет сразу после рождения, грудным младенцем. Он был готов даже вставать среди ночи и менять ему пеленки.
Глава двенадцатая
Увы но медовый месяц Кирилла и Лизетты продлился всего пять дней, хотя барон Джулай Каспер еще не завершил всех работ на строительстве учебного центра и ему не требовалось срочно отправляться в Каспервилль. Нашлась иная, ничуть не менее важная причина, по которой ему требовалось срочно прервать его и отправляться в город. Когда, проснувшись утром, Кир вышел из павильона, то подняв большую корзину со снедью, он обнаружил в ней конверт из плотной, голубой бумаги с узорчатой текстурой и водяными знаками и, поскольку, Камил не счел нужным говорить ему что-либо, он решил вскрыть его после завтрака.
Он занес корзину внутрь и Лизетта, которой удавалось вставать с кровати такой свежей и благоухающей, словно она выходила из туалетной комнаты, тотчас принялась сервировать стол к завтраку, а он пошел умываться и бриться простенькой безопасной бритвой, лезвие в которой всегда оставалось острым, но не оставляло порезов на щеках, а сама золотая бритва никогда не забивалась мылом и срезанной щетиной, еще один подарок Джакомо своей дочери. Освежив лицо последними каплями одеколона "Армани", он еще раз помыл руки и подсел к столу, наконец, свежий и бодрый.
За завтраком он удивлялся тому, как много ела Лизетта, чьё настоящее имя было Анна-Лиза. Он еще обгладывал баранью лопатку, а она уже успела съесть все то, что поставила перед собой, справедливо разделив завтрак поровну. С умилением посмотрев на женщину, с жадностью глядящую на его тарелку, на которую был выложен копченый телячий язык в желе с трюфелями, он поставил перед ней этот деликатес и налил себе в бокал вина. Анна-Лиза теперь пила исключительно молоко или соки. Взглянув на него с благодарностью, она мигом управилась с языком и, сыто вздохнув, сначала заулыбалась, а потом, указав пальчиком на конверт, спросила его:
