И с наступлением фиолетовых сумерек, Димитри и остальные вновь отправлялись в селение, уставшие, с намозоленными руками и гудящими ногами, чихая и кашляя от пуха, летящего из рубленого мха.

Но лишь таким образом - участвуя в общем деле спасения от натиска белого корня -- пятеро с "Феба" могли заслужить себе какое никакое доверие среди суеверных жителей. Ведь многие до сих пор, по прошествии четырёх дней, толковали, что эти люди были духами-Цза или, того хуже -- тайными лазутчиками Хорон-за. Но не стали бы тайные лазутчики рубить с таким остервенением собственные корни. Это сельчане атра понимали. Недаром в их жилах текла жреческая кровь.

- Вы хорошо помогать, - говорил Танзи Димитри, - жаль, их гораздо больше вырасти сегодня, чем мы резать вчера.

Димитри иногда подолгу наблюдал за ним. В голове не укладывалось -- лица этих простых созданий неизменно осеняла тихая улыбка. При их-то положении, когда вот-вот всё поселение... нет, вся цивилизация, должна быть пожрана неизвестным существом! Но они улыбались, и искра ясного осознания, глубокого проникновения и дружелюбия зажигалась в их монголоидных глазах. Что это: улыбка смирения при осознании бренности жизни? Или блаженство "шук-шук", волнами которого накрывало периодически и пятерых человек? Или нерушимая вера в светлое будущее, в их победу? Но, может быть, причина тут была в другом, и для Димитри, всю жизнь проведшего среди бионических машин, мониторов и сухих расчётов звёздных величин, она была непонятна. Как и для атра было непонятно, как в пришельцах из далёкой галактики могли уживаться такая бескомпромиссная ярость с теплейшими чувствами привязанности, сухость тростниковой циновки со взрывным потоком юмора. Два мира присматривались друг к другу с великим интересом. И оба мира понимали постепенно, что берут начало из одного общего корня. И то было ясно и без замысловатых узоров на соляных столбах или священных изображений, где под личиной горной птицы угадывался космолёт, а в картине царя на троне со множеством рук и приборов в них, ясно просматривался пилот за пультом управления и приборной панелью -- просто погляди под другим углом. Так ведь и на далёкой Земле таких намёков пруд пруди... только давно холодный скептицизм и материализм выгоды иссушили этот источник вечной мудрости, залепили людям глаза.

Задержаться в селении людям пришлось на несколько дней, пока закрытый совет старейшин не вынес своего вердикта. С одной стороны старейшины сошлись во мнении, что пришельцы не духи Цза. С другой -- факт был на лицо, что именно с их появлением чума белой паутины начала активное продвижение в сторону поселений. После долгих часов чаепитий и чтения нараспев священных текстов божества Джаруки, старейшины огласили приговор. По нему в течение трёх дней пришельцы обязаны были покинуть селение. Но в направлении к священной долине Пуч разрешалось пойти лишь одному, при условии, что остальные будут ждать возвращения посланника. И тем самым, оставаясь в добровольном плену в храме Джаруки.

Решено было идти Димитри. Кандидатура определилась не сразу. Астрогатор должен был по кодексам оставаться сплачивающим ядром группы, координирующим функционирование команды, и один, сам по себе, действовал. Однако доктор Мазерс был уже не в том возрасте, чтобы рваться в бой в одиночку, да и ему больше пользы виделось здесь, в пучине новой неисследованной ещё цивилизации. Он каждый день вместо отдыха от косьбы собирал информацию о быте и обычаях населения. Это компенсировало отдых, и разжигало энтузиазм, не позволяя отчаянию вкрасться в уголки сознания.

Тибр не отличался физической выносливостью. Тибр был типичным кибермехаником, знавшим, как свои пять пальцев, каждую бозонно-лучевую спайку сложнейшего мозга космолёта "Феб". Клим Забелин сделался в эти дни хмурым и подавленным. Он работал с утра до вечера, помогал сельчанам, постоянно старался себя занять. Видно было, что в труде он видел средство борьбы с расстройством психики. Это был человек железной воли в сочетании с железным телом атлета. Но та история с лунным казематами отразилась глубокой печатью на его душе. Отвечал он сквозь зубы, никому не смотрел в глаза, и только тяжело вздыхал. В глубине души каждый питал к нему сострадание. Угрюмая мощь его направлялась строго координированным действием, и любой шаг в сторону от этой системы координат труда, мог сломить его навсегда. А что до Боро Кад Ума, то он часами просиживал в состоянии отключки, с закатанными глазами, покачиваясь в стороны. Африканец получал видения, и не мог их декодировать, донести до остальных. Он что-то понимал, видел секреты, мучавшие своей тайной остальных, но как облечь их в слова -- не знал. Иногда он брал каменный стилус и чертил на сером песке загадочные символы, молча выводил слова иноземного языка. Однако он поведал остальным членам экипажа про ментальный контакт с Лирой, и это вселило великую надежду в их сердца. После этих новостей Димитри и решился выдвинуть свою кандидатуру в поход к долине Пуч. Этому способствовало и его знание азов планетарной спелеологии. Он был уверен, что вернётся через три дня. Впрочем, это был единственно возможный ход, ведь по истечении этого срока, и доктора, и Клима, и Тибра и даже Боро, которого все жители уже начали почитать как жреца, должны были выпроводить в пустынные пещеры лицом к лицу с неизвестным. И там они вряд ли бы нашли что-то помимо голодной и холодной гибели.

Димитри собрался быстро. Доктор Мазерс отдал ему свой излучатель, потому как излучатель астрогатора заряжен был лишь наполовину. Ему выделили бурдюк воды, местный хлеб грибного мецелия и особый порошок, ценный своей питательной энергией. Глава местной стражи передал ему бутыль с маслом.

- Масло особенное. В нём маленькая жизнь, она съедать белый корень, - объяснил Танзи.

- Должно быть, специфический род бактерий, пожирающих грибок, - заметил доктор Мазерс. - Дорогой Танзи, но почему вы не используете это в целях борьбы с корнем? Ведь этим маслом можно вытравить его прочь.

- Нет много масла. Очень мало, не хватать на столько корень!

Доктор капнул масло на палец, понюхал, лизнул, принялся рассмативать под линзой, которую успел попросить в храме у жрецов. А потом с многозначительной улыбкой сказал:

- Я думаю, на эти три дня мы нашли занятие... более полезное, чем косить сорняки с утёсов.

Димитри выступил на мост, когда в подземелье наступила ночь, и кристаллы в вышине проливали на площади и террасы поселения приглушённый голубоватый свет. Стража молча пропустила его, чуть склонив головы. Скрипнули половицы моста, натянулись канаты, и в слоях пыли остались первые отпечатки армейских берцев.

- Помни, посланец, тебе предстоят испытания, - сказал вслед ему Танзи, - потому будь бдителен. Каждый иметь слабость, каждый живой не иметь совершенство. Там, где начинается священная долина, начнётся проверка тебя. Не поддавайся, хотя может быть очень хорошо и красиво. Не поддавайся. Запомни, мы ждать тебя обратно.

Факел с регулируемым пламенем освещал на несколько метров вперёд, выхватывая из темноты однообразные ветхие планки мостового полотна. Кое-где их стягивала паутина, свисающая с опорных канатов. Огромные шерстистые пауки юркали от света прочь, и только маслянистым блеском горели их глазища.

По сторонам приглушённо мерцали скопления кристаллов, и у Димитри, привыкшего к жизни в станционных кампусах и орбитальных мегаполисах, складывалось впечатление, что это светят сотни окон. Но для кого же их свет? В пустых провалах, где бездна, где нет ничего на много миль, где огромные пазухи гор не несут ни жизни, ни движения. Гигантские алмазы, размером с их корабль, оказывались тут никому не нужными, разве что паучьим глазам.

Где-то далеко впереди должна быть долина -- Димитри помнил картину, освещённую кристаллом, помнил медленно тянущиеся ленты водопадов, отроги скалы, парусами на которых вздувались поросли млечного корня. Он начал замечать помимо обычной паутины на мосту вьющуюся по канатам лозу-захватчика. Первой мыслью было вытащить нож и приняться за дело, но он вовремя остановился -- его могли почуять заранее.