Дарья Дмитриевна Телегина

– …А что будет, если я вам ваш янтарный мундштук в задницу воткну?

Как ни странно, эта последняя угроза вызвала у Дарьи самую странную реакцию, какую она могла от себя ожидать. Ей стало смешно, и она рассмеялась.

– Я сказал что-то смешное? – нахмурился обернувшийся на ее смех Кирилл.

– А сам не заметил? – вопросом на вопрос ответила Дарья, дивясь одновременно на себя и недоумевая, откуда бы взяться вдруг такому брутальному пофигизму. Вроде бы только что она пребывала в истерике, а сейчас, глядишь ты, умело заговаривает противнику зубы.

«Я что делаю?!» – поймала она себя на какой-то странной, как бы и не своей мысли, но времени на опыты в интроспекции у нее не оставалось.

– Нашел чем пугать! – усмехнулась она, чувствуя, как успокаивается сердце и выравнивается дыхание. – Ты же видел мой мундштук! Он не более полуперста в сечении. Нормальный зад его и не почувствует, как полагаешь?

– Глупости! – Кирилл замер, прислушиваясь к чему-то, слышному, должно быть, ему одному. – Так ты, сука, выходит, не одна? – почти удивленно произнес он через мгновение.

– Кому сука, а кому госпожа капитан первого ранга! – возразила Дарья. Она еще не поняла, что происходит, как не разобралась и с тем, откуда в ней вдруг взялась эта нелепая бравада. Однако почувствовала – ситуация меняется.

– Так точно, ваше высокоблагородие! – Мужчина появился в гостиной совершенно неожиданно. Казалось, вышел из сгустившейся в углу тени. Когда и как он проник в «Королеву Роз», можно было только гадать. Но Дарье сейчас было не до этого.

– Браво! – Судя по всему, Кирилл не испугался. Во всяком случае, своих эмоций не показал. – Мне поднять руки?

– Не совсем, – мужчина сделал еще один шаг к свету, и Дарья увидела в его левой руке револьвер. – Руки за голову, господин майор! Дарья Дмитриевна, вы в порядке?

– Почти… а вы кто?

– Я офицер контрразведки, – мужчина подошел к ней и, не выпуская из поля зрения, медленно – без резких движений – закладывающего руки за голову Кирилла, стал резать на Дарье веревки. Делал он это споро, но ни разу при этом на Дарью не взглянул. Двигался быстро, нож держал в правой руке, а в левой по-прежнему сжимал короткоствольный – какой-то курносый, но оттого не менее опасный – револьвер. – Я вас прикрывал, ваше высокоблагородие, с самого Туруханска за вами шел. Очень нам, видите ли, не понравился господин Коноплев. И не зря, как выяснилось. У а шу ретре джуа?

– Что вы сказали? – не поняла Дарья.

– Это по-ханьски, – коротко бросил контрразведчик, обрезая последнюю стяжку. – Я…

Но договорить не смог. Раздался тихий свист – или это было просто шуршание воздуха? – и так и оставшийся безымянным офицер выронил оружие, хватаясь за горло. Послышались булькающие звуки, и сквозь сжавшиеся на горле пальцы полилась кровь. Контрразведчик захрипел и осел на пол.

– Он спросил меня, прав ли он? – Кирилл опустил руки и взглянул на контрразведчика. – Он мертв, Дарата Довмонтовна, и вам более помочь не сможет. Хорошая попытка, но всего лишь попытка.

Дарья перевела метнувшийся к Кириллу взгляд на безымянного офицера. Тот упал на спину и несильно сучил ногами. Кровь заливала пол, подтекая под тело.

– Так ты китаец? – Дарья поискала взглядом виновника случившейся перемены и почти не удивилась, найдя его в дверях спальни. По-видимому, там, в спальне, он до сих пор и прятался. Или проник туда недавно через черный ход.

«Не повезло…» – Но мысль эта отчего-то Дарью не расстроила.

– Так ты китаец?

– Есть разница?

– Цинский шпион! – кивнула Дарья, сообразившая уже, откуда ветер дует. – Ну, надо же! И целый майор!

– Вообще-то, правильнее – полутысяцкий, как ты, верно, знаешь, – дернул губой Кирилл. – И вернись, ради бога, в кресло. Не будешь же ты со мною драться? Или будешь?

– Не будет! – этот новый голос заставил Кирилла вздрогнуть. А вот Дарья не удивилась. Чего-то в этом роде она как будто с пару минут уже и ожидала.

Быстрое движение за спиной убийцы. Треск ломаемых позвонков, – Дарья так и не поняла, откуда ей известно, что это за «щелчки», – и между Дарьей и Кириллом появляется типичная горничная в темном платье и темном же чепце.

– Значит, полутысяцкий! – голос Греты ни с каким другим не спутаешь! Особый голос. Красивый. Опасный. – Вы меня, Кирилл Иванович, прямо-таки озадачили. Целый цинский майор, и где?

Вместо ответа Кирилл ударил. Ну, это только так говорится, ударил. На самом деле он просто исчез из поля зрения Дарьи, и у нее от неожиданности и мгновенно вернувшегося ужаса даже сердце провалилось. Однако испугалась она зря.

– Хорошая попытка, – похвалила Грета.

Каким-то образом – неизвестно когда и как – Кирилл снова возник в обычном пространстве и времени. Но теперь он лежал навзничь, а Грета сидела на нем, держа за горло двумя пальцами левой руки – указательным и большим.

– Дай мне закурить и иди – сказала она, обернувшись к Дарье. – На постоялый двор не ходи. Деньги есть? – спросила, как бы озаботившись, и тут же посмотрела на Кирилла. – Не суетись, китаец! Сделаю больно… – голос прозвучал отнюдь не равнодушно. В нем чувствовалось предвкушение, которое безошибочно опознали и Дарья, и Кирилл. Дарья от этой интонации похолодела, а Кирилл проявил волю к сопротивлению и тут же за нее поплатился. Что и как сделала Грета, Дарья не заметила, но, если только что у Кирилла было чистое лицо без синяков и царапин, то в следующее мгновение оно уже оказалось залито кровью.

– Что? – непроизвольно подалась вперед Дарья, услышав крик Кирилла, перешедший после тычка в горло в хриплый стон.

– Пустяки! – улыбнулась Дарье давешняя пианистка. – Я ему губу вырвала. Для острастки, – объяснила она опешившей Дарье и нахмурилась. – Не любишь крови? Ладно! Дай папиросу и уходи! Встречаемся в десять на Фурштатской. И не дури! Я тебе не враг, а друг! Притом единственный! Помнишь, поди, Марка? Так я за него, если ты еще не поняла!

Дарья кивнула, не в силах произнести ни единого слова. Она быстро нашла на столе коробку папирос. Достала одну, протянула Грете и дала прикурить, воспользовавшись стоявшей на каминной полке бронзовой зажигалкой.

– Прощай, Кирилл! – сказала она, выходя из гостиной в коридор. – До встречи, госпожа Ворм!

Последнее, по-видимости, предназначалось Грете, но думала Дарья не о ней, а о Марке, об их последней встрече, и о том, что было обещано, но так и не сбылось…