— Ты чтой-то вроде надулся? — спросил дедушка.
Я пропустил мимо ушей его слова и немного погодя спросил, окончательно ли он все оформил с покупкой дома.
— Тут дело весьма сложное, братец ты мой.
— Это я все сам знаю. Им срочно понадобились деньги, потому они продали дешево, и нам повезло.
Дедушка самодовольно разгладил усы, ухмыльнулся и промямлил:
— Н-да… Повезло… Вроде, например, как тому популярному куру, который угодил во щип!
— Противно, и даже глядеть тошнит, — буркнул я со злостью.
Дед посмотрел на меня с изумлением, потом строго сказал:
— Невежа ты и грубиян. И молокосос к тому же. Разве ты можешь понять, как делаются серьезные дела? Не можешь. Потому что еще весьма глуп. Много ты знаешь. А я с Гавриловым всю ночь напролет беседовал и очень ловко у него все выведал. Очень он скрытный, Гаврилов. Действительно, попали люди в беду. Младшая дочка вышла замуж, понимаешь ли, и уехала с мужем в отдаленную местность Сибири. Старики долго ничего не подозревали, но вдруг выяснилось, что муж у ней оказался форменный негодяй. Она женщина гордая, не стала терпеть всяких унижений и решила уйти с дочкой маленькой на руках. Да негодяй-то этот сумел пропить и вообще распылить большую сумму денег, которые, на несчастье, у нее под отчетом числились…
Ну вот, Гавриловы собрали, сколько смогли, отовсюду, и старушка вылетела самолетом на выручку дочери. А еще семь тысяч рублей сверх всего срочно необходимо было позарез… Вот и вся история. Мы с утра ездили с ним на почту, эти деньги отправлять телеграфом. Теперь там у них все в порядке. Старушка с дочерью могут оттуда выехать домой.
Мне все это выслушивать терпения не было. Я грубо отмахнулся от деда:
— Ладно тебе рассказывать-то! Ты не наводи тень, я тебя спрашиваю, купили мы у них дом? Чего вилять-то вокруг да около!
— Тьфу ты! — с досадой сказал дедушка. — Зачем же им теперь дом продавать? Что они, сдурели, что ли? Он им самим нужен. Деньги-то ведь мы послали.
— Откуда же Гаврилов взял деньги? — допытывался я.
— Откуда, откуда… — Дедушка покосился на мою злую рожу и вдруг несколько раз плавно пошевелил плечами, точно восточная танцовщица по телевизору. В левом плече по-прежнему шуршала оберточная бумага, в которую были замотаны аккредитивы, а в правом все было тихо. Ничего там больше не было зашито.
— Да, брат, да. Такое дело. Вполне возможно, что он постепенно все отдаст. Отличнейший человек.
Автобус зафыркал и задребезжал, точно заиграла веселая музыка, и медленно поехал объезжать круг. Я старался не смотреть на деда, чтоб не сделать чего-нибудь лишнего. Мы с ним оба не выносим телячьих нежностей. Ну у кого еще может быть такой отчаянный, залихватский дед?..
Машина медленно объехала большой круг и выехала на дорогу. И вдруг мы увидели, что с песчаного холма кубарем катится под горку нам наперерез знакомая собака, а за ней бежит наша девочка, хозяйская. Ух и дала же она стометровку, как на финише спартакиады, честное слово. Самую капельку не добежав, она увидела, что опаздывает, остановилась на пригорке и замахала нам руками. Дедушка держал меня за пояс, чтобы я совсем не вывалился из автобуса через окошко, когда я махал ей в ответ. Мы давно уже ехали, проехали белкину остановку, а я все думал о девочке и думал, что никогда в жизни больше мне не понравится ни одна девочка, кроме этой. Нет, куда там. Надо видеть было, как она бежала. Еще раз в жизни так ни за что не повезет…
Мы уже подъезжали к вокзалу, когда я вдруг вспомнил и спросил деда:
— А что бабушка скажет?
— Ну… что полагается, то и скажет… — вздохнул дед и почесал в затылке. — Спустим паруса, как в шторм. Ляжем в дрейф. Перетерпим. Обойдется.
Все так и было, как он сказал. Шторм был. И мы «попали в лапы к жуликам» — было. А потом действительно обошлось, только бабушка требовала, чтобы все в подробности ей рассказывать, кто что сказал и что кто ответил. И какой дом. И девочка. Я столько раз ей рассказывал, что наконец вот все записал для нее, как было. Теперь у нас опять мир.
Дедушка садовыми ножницами стрижет ногти и говорит, что ими очень удобно будет резать дичь, если вдруг у нас к обеду будет дичь. А бабушка теперь, когда зовет нас обедать, кричит с кухни:
— Покупатели, мойте руки, подаю обед!
А иногда так:
— Эй вы, домовладельцы, садитесь чай пить!
