Эта история не имеет своего географического адреса на Земле. Как не имеет она национального окраса или каких-либо указаний на определенное государство, город или улицу. Потому что произойти она могла бы в любом государстве, где существует масса людей, именуемая размытым понятием «средний класс». А когда интересы, доходы устремления и прочие детали, отличающие нас от животных, усреднены, то усредняются и другие признаки. Неизменным остается только язык, но для нас с вами сейчас существует один язык общения – русский. Когда этот роман переведут на другие языки, его точно так же станут читать усредненные читатели других стран. И разве из-за этого они изменятся? Так что остановимся на том, что средний класс не имеет различий, и история эта могла произойти как в России, так и в Англии. Или в любой другой европейской стране, где человек имеет право на собственные взгляды и собственные мысли, но упорно отказывается и от того, и от другого в пользу коллективного сознания. Только одно право кажется ему необходимым – право на собственное жилье. Все остальное, как считает он, поэзия и сотрясение воздуха.

Наверное, по этой самой причине каждая средняя семья в первую очередь мечтает о собственном доме, а уж потом… об автомобиле, другом доме и третьем… Но, не станем заглядывать в такую даль.

В тот день Леонид Карми (в последствии мы будем называть его просто Ленни, как звала его жена) пришел домой в приподнятом настроении.

– Друзья, – закричал он с порога, подразумевая под этим словом свою жену Александру, которую все называли просто Алекс, несовершеннолетнего сына Филиппа и дочь Магги, пребывающую в счастливом возрасте младенца, у которого еще не прорезались зубы. – Друзья, товарищи, дорогие и близкие…

Вообще-то, так уж кричать необходимости не было, потому что съемная квартира состояла всего из двух комнат и кухни, и от порога просматривалась насквозь.

– Друзья, – снова начал отец семейства.

– Да, па, – отозвался Филипп, не отрывая глаз от монитора. – Что случилось, па?

Из спальни высунулась Алекс.

– Елизавета Карми скончалась, – торжественно объявил Лени. – Почила в бозе!

– Какое горе, – ответила Алекс, и уголки ее рта поползли вниз. – А кто такая эта Елизавета Карми?

– Да, горе, – счастливым голосом ответил ее муж. – Она сестра моего деда. Я, правда, думал, что ее уже давно нет в живых. Но ошибался. Скончалась на девяносто восьмом году жизни. Хотя дело не в этом… Понимаете, друзья, бабка была богата, богата сказочно. Вот, я получил письмо от ее душеприказчика, – он помахал в воздухе конвертом, – и завтра мы все едем на похороны. Радость-то… то есть да, горе… Невосполнимая утрата.

– А где она жила? – поинтересовался Фил без всякого энтузиазма. – Если далеко, то, может, не поедем ни на какие похороны?

– Жила она в Барнеби, в своем доме. Кажется, это у моря. Но я уточню. И еще – мы единственные ее родственники, так что ехать необходимо.

– Ну, пааа…– взвыл отпрыск, – какое мне дело до старухи, которую даже ты не знал.

– Да, – подтвердила Алекс, – мне и надеть нечего.

– Можно подумать, что у тебя мало черных платьев, – огрызнулся муж.

Черные платья всегда были в семье поводом для раздоров. Леонид желал видеть жену в ярких, блестящих одеждах, а она упорно покупала себе наряды черного или серого цвета, лишь изредка позволяя цветную деталь какого-нибудь тусклого невыразительного оттенка. Когда-то кто-то ей сказал, что такие цвета называются «благородными». Да уж, очень благородно – нацепить черное платье и повязать шею шарфиком цвета… «козявок из носа», как однажды сын охарактеризовал какой-то бантик на ее платье. В точку. В глубине души отец был с ним абсолютно согласен.

– Ленни, – сказала Алекс, – но как мы поедем? Это ужасно далеко.

– Поездом, как все нормальные люди. Выдержите несколько часов, не умрете. Отвези Магги к матери, и давай собираться. Кто знает, что ждет нас за поворотом, – пропел он. – Иногда это судьба.

И как оказалось, он был прав. Судьба, действительно, любит преподносить сюрпризы, и никто не знает, сколько их в ее рукаве.

На кладбище они чуть не опоздали. После мучительных шести часов, проведенных в поезде на жестких скамейках, им еще пришлось выстоять очередь на такси, и потом голодными и запыленными ехать прямо на кладбище. Ни на что другое времени просто не оставалось.

Городок Барнеби насчитывал пару тысяч жителей, то есть был обычным захолустьем. Скопище низеньких домиков словно стекало вниз с пологой горы прямо к самому морю и у подножия образовывало запруду в виде фешенебельного района, где проживали лучшие люди города. Ведь давно уже принято лучшими считать самых богатых. Расположить кладбище выше города было очень плохой идеей, потому что во время дождей целые потоки бежали вниз по улицам, принося в своей мутной воде частицы бывших жителей славного Барнеби. Уже несколько лет как было открыто новое кладбище в стороне от города, а старое решено было закрыть. Но как видно, бабушка Елизавета пользовалась большим уважением властей, если персонально для нее было отведено место наверху. Разболтанный «Форд» натужно рычал, поднимаясь в гору. А семейство Карми с отвращением рассматривало полупустые улицы городка, которые становились все более убогими.

– Противный город, – подытожила Алекс.

– Да уж, – ответил муж. – Не хотел бы я здесь жить. Хотя, с другой стороны – море рядом. Почему они не развивают туризм?

– Берег плохой, – вступил в разговор водитель. – Одни камни. Приличные пляжи в трех километрах. А тут… только любители дикой природы. Считайте, что это заповедник. А такие вещи ни пользы не приносят, ни денег.

– Печально, – пробормотал Ленни, считавший себя великим экономистом.

С такими невеселыми думами они и добрались до места.

День, как специально, выдался пасмурный. Все небо заволокло какой-то желтоватой мутью, совсем не похожей на тучи, и все вокруг казалось стертым, словно на старинной фотографии, что лишь усиливало усталость и сонливость.

И сейчас, стоя у разверстой могилы, они не могли думать ни о торжественности момента, ни об усопшей, лица которой так и не увидели, потому что к их появлению гроб уже прикрыли крышкой. Хотя сам гроб вызвал у Фила мимолетный интерес. Это был, наверное, шедевр гробовщицкого искусства: темно-коричневая полированная домовина, увитая розами – белыми и красными. Фил так и не понял, из чего же они сделаны, а подойти поближе постеснялся. Цветы выглядели твердыми и блестящими, словно выполненными из тончайшего фарфора. Когда-то он видел такое в музее, но там была посуда, к которой страшно было бы прикоснуться, недаром же все эти чашечки стояли за стеклом и назывались «экспонаты». Но чтобы гроб отделывать такой дороговизной, нужно быть сумасшедшим или безумно богатым, что в понимании Фила было одно и то же. Он многого еще не понимал с высоты своих двенадцати лет, но вот чувство прекрасного было доступно ему больше, чем всем остальным членам семейства Карми. Ведь недаром же он проводил столько времени в Интернете. Вы думаете, что он там беседовал с идиотами? Как бы не так. Фил крутился на одном-единственном форуме – форуме искусствоведов, и был горд этой тайной, о которой не знали родители. А в мессенджере, где он намного увеличил свой возраст и поставил фото бородатого соседа по лестничной клетке, он беседовал с умными мужами, которые даже и не догадывались, что имеют дело всего лишь с мальчишкой. Фил страшно гордился своим двойным существованием – реальным, где он был, по его представлению, пустым местом, учеником седьмого класса, и виртуальным, где старательно лепил свой будущий образ, с которым твердо намеревался слиться воедино во взрослой жизни. Ничего предосудительного в этих мечтах не было, но он почему-то не желал делиться ими даже с отцом. Двойственность его натуры иногда принимала странные формы, и он был уверен, что родители могли бы принять картины великих живописцев за порнографию. По крайней мере, Фил очень этого опасался. В его возрасте это было естественно – считать родителей дураками.