Но к брату, или в Восемнадцатый город, я, конечно, возвращаться не стал – слишком уж было до него далеко, – а снова начал искать дорогу, которая привела бы меня домой.

Однажды, около двух часов дня, я увидел горестно плачущую духеву, которая без разрешения вломилась ко мне в хижину, где я уютно, но временно отдыхал после тяжких поисков дороги домой. Едва духева ко мне вломилась, я сразу заметил у нее в руках маленький коврик из сухой травы. А росту в ней было не больше трех футов. Она вломилась и подошла к очагу, постелила коврик у очага и села, а мне не сказала ни единого слова и даже не пожелала – для приветствия – здравствовать. Правда, она и сама не здравствовала, потому что, когда я к ней пристально пригляделся, все тело у нее оказалось в язвах, а сверху, на голове – ни одной волосинки, зато сплошь и рядом друг с дружкой – язвы, и в язвах медленно копошились личинки. Руки у духевы были фута по полтора, и на каждой – бесчисленное количество пальцев. Она рыдала непрерывно и постоянно, будто ее все время протыкают ножами. Разговаривать с ней я, конечно, не стал, но смотрел на нее с превеликим изумлением, пока не заметил, что слезы из ее глаз вот-вот потушат огонь в очаге. Едва заметивши, что огонь угасает, я с гневом встал и сказал духеве, чтоб она убиралась из лачуги вон – ведь я не смог бы разжечь огонь, если бы она его потушила слезами, потому что спичек в Лесу Духов нет. Но духева только сильней разрыдалась, и, когда мне стало невмоготу ее слушать, я громко спросил: «Из-за чего ты рыдаешь?», а она ответила сквозь рыданья: «Из-за тебя». Я переспросил: «Неужели из-за меня?» – и, когда она ответила: «Да», сказал: «Объясни, почему ты рыдаешь из-за меня?» И она поведала мне свою историю:

– Я родилась двести лет назад с едкими язвами на голове и по телу, так что не занималась ничем другим, кроме скитаний в поисках врачевателя, который смог бы меня исцелить, и многие врачеватели соглашались попробовать, но от их лечения мне становилось все хуже. Я побывала у нескольких прорицателей, и они говорили мне всегда одно – что по Лесу Духов скитается человек, который не может оттуда выбраться, и что если я его когда-нибудь встречу и он согласится зализывать мои язвы десять лет подряд, то они заживут. И вот я радуюсь до слез и рыданий, что ты мне встретился и, может быть, согласишься зализывать мои раны каждый день десять лет и они, как сказал прорицатель, излечатся. А еще я оплакиваю твою судьбу, потому что знаю, как тяжко ты мучился в поисках верной дороги домой, хотя и сейчас, в этой самой хижине, сидишь у дороги, которую ищешь, да вот не можешь ее распознать, поскольку все люди, даже и зрячие, делаются слепыми, попавши в Лес Духов.

Она поведала мне свою историю и сказала, что, если я залижу ей язвы, они исцелятся, как предрек прорицатель, а я ответил на это так: «Иди-ка и передай своим прорицателям, что я отказался зализывать твои язвы». Но она в ответ спокойно сказала: «К прорицателям-то сходить никогда не поздно, а ты рассмотри-ка мои ладони». Она, значит, выставила вперед ладони, и они у ней были вроде как телевизоры – я увидел матушку, брата, друзей, – а духева торопливой скороговоркой спросила: «Так ты согласен зализать мне язвы, отвечай поскорее – да или нет?»

Потому что, когда я обдумывал про себя, какие страшные, гнойные и червивые были у Телерукой духевы язвы, мне очень хотелось ответить ей «Нет» – дескать, я не буду зализывать язвы. Но зато, когда я вспоминал сам в себе про матушку, брата и весь наш город, мне очень хотелось ответить ей «Да» – мол, я берусь зализывать ее язвы. Ведь матушка-то мне не только привиделась на ладонях у рыдающей духевы, как в телевизоре, – я слышал и ее разговоры с подругой, которая в то время пришла к ней в гости. Матушка говорила своей подруге: «На днях я ходила вопрошать прорицателя, и он сказал мне, что мой сын жив…» – в этом-то месте Телерукая духева и прервала передачу, убравши ладони, так что я больше ничего не увидел, кроме ее бесчисленных язв, а главное, не дослушал слов прорицателя.

Вот убрала она ладони и спрашивает, собираюсь ли я выполнить ее поручение, но мне было трудно ответить ей сразу, потому что я думал о своих родных и как бы побыстрее до них добраться. Да мне и не верилось в телевизорные ладони – может, я спал, а родичи мне привиделись, – и я попросил уязвленную духеву, чтоб она показала ладони еще раз. Едва она выставила ладони вперед, я снова увидел наш дом и матушку и к тому же ясно услышал ее слова, когда к ней пришла какая-то женщина, чтобы расспросить у нее про листья, которыми лечат гнойные язвы, потому что малолетний сын этой женщины тоже тяжко страдал от язв. А матушка знала многое множество лекарственных трав и целительных листьев, поэтому она отправилась вместе с женщиной в недалекий от города, но дремучий лес, срезала там с особого дерева большой пучок целительных листьев, дала их женщине и подробно разобъяснила, что сначала их надо разварить в кипятке, а потом прикладывать к уязвленным местам. Ну и вот, а я-то все видел и слышал, потому что смотрел в телевизорные ладони, – я запомнил, как выглядит целебное дерево и способ приготовления врачевательных листьев. Вскоре духева убрала ладони, виденье исчезло, и она спросила, собираюсь ли я исцелить ее язвы, и я ответил, что «Да, собираюсь, но не языком, а целебными листьями». Сказавши «Да», я отправился в лес, и бог был так добр, что возле хижины росли как раз такие деревья, с каких моя матушка срезала листья. Я тоже срезал охапку листьев, вернулся в хижину и приступил к лечению – по способу, который услышал от матушки. Вот начал я, значит, лечить духеву, и ровно через неделю, к моему изумлению, все ее язвы бесследно прошли. Я-то изумился, а духева обрадовалась – так обрадовалась, что тоже до изумления.

Когда изумление в нас улеглось, мы подкрепились едой с напитками, и я попросил объяснить мне дорогу, как было условлено до ее исцеления. Она согласилась, но сурово предупредила, чтоб я больше никогда не вступал в этот лес, потому что 90 процентов духов люто ненавидят телесных людей, как я и сам, дескать, в этом убедился, когда разыскивал дорогу домой, а встречные духи безжалостно меня мучили, хотя им, конечно же, ничего не стоило указать мне путь к родичам, или людям. После предупреждения духева сказала: «Не говори никому, что дорогу домой показала тебе Телерукая духева». Потом она выставила, как обычно, ладони, и я на них глянул, всмотрелся внимательнее – и вдруг оказался у фруктового дерева, возле которого мы разлучились с братом, когда он оставил мне оба плода и хотел убежать от врагов с винтовками, но они поймали его как раба, а я от страха удрал в Лес Духов и съел оставленные мне братом плоды. Так завершились мои скитания по страшному и дремучему Лесу Духов, куда я вступил семи лет от роду.