Олег сделал предложение, но не своей "тарарах-подруге" (как эту загадочную даму звал Василий и с которой я так и не познакомился), а Любе, той, что организовала нам первые соревнования. У девушки прямо на кончике носа (наверное, от радости) вылез большущий, с мою Изольду размером, прыщ. Кабаков пояснил, это произошло от того, что в нее влюбились. Мол, примета такая есть. Видать, совокупная народная мудрость врет не всегда. И не всем.

Но, и это самое важное, в моих катакомбах началась научно-техническая революция. Охапко за организацию привлечения клоповой рабочей силы взялся рьяно, и уже через три дня не только в моем новом шикарном кабинете лежал доклад, написанный при содействии Федора, но и появились на сборах плесени первые наемники. Замороженную колбасную кровь (как оказалось, есть такая удивительная штука - кровяная колбаса) поставляли тараканы из черездорожного кабачка в обмен на лосьон, который покупал теперь для наших внешнеэкономических нужд понятливый и добросердечный Вася (знали бы вы, как я его уважаю!).

Мои подданные начали плести корзины, расписывать стены фресками и валять из шерсти временно посаженного Ферзиковым на поводок Бруска чудесные перины. Войлочным производством заведовала Золя. Да! Мы, поговорив откровенно, проверили свои чувства. Оказывается, я ее все-таки люблю. Поэтому и сделал девушке предложение. Свадьбу решили сыграть 5-го марта, в тот же день, когда и Кабаков с Любой женятся.

Вася моей идеей остался недоволен. Он хотел присутствовать и там, и тут, поэтому для нашего бракосочетания и последующего пира милостиво предоставил почти свою жилплощадь (комнату все той же Матвеевны). Так уж получалось, что он стоял теперь перед нелегким выбором. К Олегу не пойти не мог, свидетель все-таки, а меня обидеть просто боялся.

Я друга успокоил. Мол, на тараканьих пиршествах людям все ж таки лучше не присутствовать... Дабы разум не потерять.

В конце концов, Ферзиков сдался, но пообещал нам шикарный подарок. Интересно, на что хватит его ограниченной человеческими предрассудками фантазии?

Мы с Золей жили теперь каждый в своих апартаментах. Блюли для виду чистоту отношений. А как же?! Предводителю до свадьбы надо хотя бы выглядеть непорочным. Естественно, мы с моей невестой тайком встречались. То она ко мне забежит, то я к ней... Но ночевали порознь.

Кстати, кабинет с примыкающей спаленкой мне местные мастера отделали в лучшем углу катакомб, недалеко от системы отопления. И тепло тут, и сухо, и, соответственно, плесенью никакой не пахнет.

Слева квартирку Федору замастрячили, справа - апартаменты Леонтия. Напротив Лаврентия вселили. В общем, все министры теперь под рукой. Если какой вопрос срочный решить надобно - далеко бегать не будешь. Мелочь, а приятно.

В секретариате и на кухне после Золиной отставки Федина сестра командовала, у нее с отменой обязательной плесеневой повинности обнаружились неординарные кулинарные способности. А отменными продуктами нашу колонию теперь снабжали не только из соседнего ресторана, но и сочувствующий моему народу Вася, который каждое утро оставлял возле плинтуса сырные крошки и мясные ошметки со своего стола, а также крупицы настоящего кофе мелкого помола - кофеварку Ферзиков прикупил еще с первого нашего выигрыша.

В общем, жизнь налаживалась.

У Василия появилась интересная идея - расселить собственную коммуналку в свою пользу. Откладывать сей гениальный замысел в долгий ящик он не стал. С Еремеевыми на следующий же день договорился о выкупе их комнаты за цену, превышающую рыночную стоимость как минимум вдвое. Алексеич, лежавший в больнице, по всем расчетам должен был скоро преставиться от недугов и старости... А тут нежданно негаданно и Матвеевна письмо Анне Андреевне прислала, в котором сообщила, что остается на поселение у сына в Саратове, а свою комнату Ваське отписывает (если тот пожелает, но, конечно же, не совсем бескорыстно). Барсика завещает подруге (то есть, самой Анне Андреевне), но той, как она выразилась, своих "млекопитающихся" хватает (нас, конечно же, имела в виду, тараканов Сократова рода; мы к молочным продуктам всегда неравнодушными были).

Короче, ненужного теперь, а потому ставшего каким-то жалким Бруска забрать обещался Олег. Они друг другу нравились (я думаю, внешне дефективные и характерами друг другу подходят; странно только, что Люба, кабаковская невеста, - девушка вполне красивая).

С Васей мы подписали официальный пакт о ненападении. Естественно, мы-то с ним друг друга не тронем, партнеры все ж, а вот мои архаровцы житуху ему, коль захотят, подпортить могут. Да и сам Ферзиков в сердцах пальнуть дихлофосом за плинтус отважится, если серьезные потасовки начнутся. Короче, территорией совместного обитания оставили кухню. В комнаты я нашим ходить запретил под угрозой недели плесеневых работ (если в живых после своего налета останутся, Васин тапок я пока еще помнил).

А вот Мушу Чкаловскую, исчезнувшую в неизвестном направлении боевую свою подругу, я вспоминал все реже и реже. Она к великому моему огорчению так и не вернулась. Но постепенно боль и этой утраты стихла. Осталась лишь добрая вечная память.

Да! Как это я забыл?! Вася ж Сократа к нам привозил, когда на Зину к родителям ездил! По моей просьбе... Старик у меня пару дней гостил, а потом по родине соскучился, затосковал. Обнялись на прощание, договорились связи не терять...

В общем, оставалось нам всем наслаждаться безоблачным существованием, радоваться спокойствию и благосостоянию, пришедшим в нашу квартиру и ее катакомбы, когда случилось нечто, коренным образом изменившее мое отношение к жизни, впрочем, как и саму жизнь.

А произошло следующее...

Глава восемнадцатая. Кабаков как разносчик неожиданных известий

Стоял тот редкий зимний питерский день, когда ветер и мороз рассеяли тяжелые свинцовые тучи, и небо пронзили тысячи ярких солнечных лучей, часть из которых проникла даже в нашу полуподвальную квартиру сквозь немытые годами окна. Мы с Василием пили на кухне кофе, обсуждая дальнейшие планы, когда из прихожей раздался пронзительный звон.

Брусок, привязанный за шею к сточной трубе поясом от халата покинувшей его хозяйки и спокойно разделывавший зубами вареного хека, встрепенулся и нервно мяукнул.

- Кого еще в такую рань несет, - раздраженно пробурчал Ферзиков. Он купил будильник и теперь каждый день вставал ровно в девять. - Агамемнон, не уходи, я сейчас вернусь. Посмотрю только...

Вася шумно поднялся из-за стола и нехотя поплелся открывать дверь. Не успел я услышать, как щелкнул замок, в кухню вихрем ворвался Кабаков. Его блестящий череп пустил на потолок веселого солнечного зайчика, а широкая радостная улыбка озарила все помещение какой-то непередаваемой свежестью, что ли... Из руки программиста, которая одинокой вертолетной лопастью безостановочно крутилась над головой, торчала свернутая в трубочку газета.

- Мужики, пляшите! - громко заорал он, и от раската таких страстей Брусок испуганно полез под раковину.

- С чего бы это? - удивился я.

- А с того! - ухмыльнулся Олег. - Пляши, тараканище, а потом получишь долгожданное известие. Ну?!

Я нехотя начал переминаться с ноги на ногу, изображая какие-то вялые буги-вуги.

- Ну-у-у... - разочарованно покачал головой Кабаков, - так дело не пойдет! Давай, Василий, помогай другу-насекомому!

Ферзиков наморщил нос, пожал плечами и сделал руками неуклюжее движение типа "шарики-фонарики".

- Фу, какие вы скучные, - Олег брезгливо вжал голову в плечи. - Ладно уж, делаем скидку на утро. Короче, слухайте сюды... Кстати, ты, Васька, до сих пор принципиально прессу не читаешь?

- До сих пор, - кивнул мой Вася.

- А зря, - Кабаков вытянул вперед подбородок, почесал кадык и медленно развернул газету, - там иногда дельные штуки пишут. В общем, слушайте новость: "29-30 января 2005 года в столице Республики Марий Эл городе Йошкар-Ола под эгидой Президента республики пройдет первый открытый чемпионат России по тараканьим бегам в категориях: 1) спринт, черные тараканы; 2) спринт, рыжие тараканы; 3) марафонская дистанция, общий зачет. Призовой фонд соревнований - 3 млн. руб. Заявки на участие принимаются до 27-го января по многоканальному телефону..."