– Покажешь господам рыцарям дорогу до фольварка.
– Так ведь темно уже! – совсем растерялся крестьянин. – Как же ночью в лес соваться? Волки того и гляди сгрызут. Да и через болота как ночью идти?… Помилуй, господин, там и пешему только днем по вешкам… а кони ночью не пройдут!
– Истинно, господин рыцарь, – заметил монах. – Воевать с нечистью во тьме все равно, что заливать маслом костер. Известно, что днем, при солнечном свете адские духи слабеют, и воин Христов без труда сможет их одолеть…
– Тогда молитесь за нас, патер, – без тени улыбки заметил рыцарь, бросив странно напряженный взгляд на замок. Потом он посмотрел на замершего крестьянина. – Поведешь сейчас. И если хоть один мой кнехт завязнет в болоте, тебя самого скормят волкам. Понял?
– Да, господин…
Парень натянул шапку поглубже на уши и, сгорбившись, зашагал вперед. Рыцарь тронул шпорой коня, двигаясь за ним, следом, постепенно вытягиваясь в строй по два всадника, потянулись остальные. Монах забормотал молитву, осеняя исчезающих в темноте кнехтов крестным знамением.
Староста, тревожно подергивая длинный седой ус, смотрел вслед отряду. Потом он вздохнул, сокрушенно покачивая головой, перекрестился и сплюнул в снег.
– Как бы и впрямь не сгинули, – прогудел у него над ухом один из дворохозяев.
– Да уж не сгинут с Божьей помощью… Екаба жалко.
Он показал собравшимся, чтобы шли обратно к селу.
За дверью послышался шум, и Порциус Гиммель выглянул наружу. К входу в его "библиотеку" вела узкая лестница из десяти ступеней – на ней всегда было темно, зато ниже в коридоре, тянущемся вдоль западной стены паласа, ярко горели факелы. Доктор Порциус спустился по лестнице и остановился на последней ступеньке. В ту же секунду навстречу ему выскочила невысокая фигура. Приглушенно ойкнув, она попыталась уклониться в сторону, одновременно прикрывая руками лицо, но цепкие докторские пальцы ухватили ее за край одежды и неумолимо потянули за собой.
– Пустите! – запротестовала невольная пленница.
– Тише, моя госпожа.
Заведя девушку в "библиотеку" Порциус захлопнул дверь и повернулся к ней с сердитым и обеспокоенным видом. Мартина отняла руки от лица, в свою очередь смерив почтенного доктора недовольным взором, и вызывающе вскинула подбородок. Однако Порциус ее жеста даже не заметил.
– Долго же вы гуляли, фрейлейн. Боюсь, как бы ваш сиятельный батюшка ни обратил внимания на ваше отсутствие.
– Господи, помилуй, – Мартина мгновенно побледнела и отступила на шаг. – Он меня искал?…
– Нет, но фрау Текла заходила. Ее очень беспокоило, что вы заперлись и комнате и не желаете выходить. Она опасалась – уж не заболели ли вы, и просила меня вмешаться.
– И что вы ей ответили?
– Non cuilibet pulsanti patet janua*, – воздев палец, внушительно проговорил доктор. – Коль скоро вы желаете покоя в уединении, то ни я, никто другой не в праве его нарушить. Ваша тетушка пыталась настоять на своем, но мне удалось убедить ее не волноваться за ваше здоровье и не беспокоить вас до вечерней трапезы. Однако… inter nos**… вы сильно задержались.
Мартина неопределенно пожала плечами.
– Думаю, мне нужно как можно скорей идти к себе, – пробормотала она, глядя на дверь. Порциус Гиммель покачал головой.
– Фрау Текла не спускает глаз с ваших покоев, sensu stricto***. Она велела вынести кресло в коридор и сидит напротив вашей двери с той минуты, как мы с ней расстались. Боюсь, пройти мимо нее незамеченной будет трудновато… в вашем наряде… Это потребует объяснений.
– Вам не нравится мой наряд?
– Моя госпожа, ваша красота любой наряд делает прекрасным. Речь ни об этом. Полагаю, наилучшим выходом будет предупредить вашу служанку, чтобы она принесла сюда платье… Вы переоденетесь и пройдете к себе, а тетушке скажем, что вы находились у меня какое-то время. Барон, sine dubio, будет недоволен, но все же менее чем, если ему станет известно о вашей маленькой прогулке.
Девушка облегченно улыбнулась и тут же насупилась.
– Не понимаю, о чем вы! Я могу гулять, когда захочу.
– Конечно, моя госпожа, конечно, – примирительно кивнул доктор. – Так мне звать Кристину?
– Она в моей комнате, – после секундного замешательства призналась покрасневшая Мартина.
– Предоставьте это дело мне, фрейлейн.
Порциус ободряюще улыбнулся девушке и бесшумно вышел за дверь. Несколько томительных минут Мартина с прижатыми к груди руками прислушивалась к звукам снаружи, потом незаметно расслабилась и тихонько вздохнула. Ей уже не раз доводилось тайком выбираться из замка, переодевшись в костюм латышской крестьянки, но до сих пор это казалось лишь безобидной шалостью. К тому же в широкой юбке, едва прикрывающей щиколотки, простой кофте и постолах было куда удобней ходить по лесу или лазать на болото за клюквой. Отец не обращал внимания на ее выходки, по правде сказать, он о них вообще не знал, тетушка, если и знала, то молчала. Теперь же все казалось куда страшнее, а грозившее ей наказание – куда серьезней.
Достаточно было одного лишь подозрения, чтобы правда выплыла наружу, а почтенная Текла уж точно ничего не станет скрывать от грозного хозяина замка…
Мартина снова вздохнула, сняла чепец, платок и отколола сакту. Подумала и сбросила верхнюю теплую кофту, потом нога за ногу стянула постолы. Доктор задерживался, и она с некоторой нервозностью прошлась по помещению, рассеянно передвигая стоявшие на длинном столе предметы. Почти все из них она видела и раньше, теперь ее интереса не вызывал даже пожелтевший череп, который почтенный доктор приспособил в качестве подставки для книг. Однако немного погодя взгляд девушки задержался на чем-то новом, ранее не виденном. Несомненно, это была какая-то необычная машина, вероятно, еще незаконченная – время от времени Порциус Гиммель создавал разные механические игрушки, которые потом разбирал или дарил баронским дочерям. Иногда это бывали очень красивые и забавные вещицы, вроде часов-башни или той чаши с тайником, что он преподнес им совсем недавно…
Но в новой машине Мартина пока не видела ничего интересного: круглый деревянный диск с медными заклепками и длинной ручкой, рядом – две стеклянные банки, налитые водой на две трети и заткнутые деревянными пробками. Снаружи банки были обернуты тонкими листами олова, почти вровень с водой внутри, а из пробок торчали металлические штыри – один прямой и один изогнутый с шариком на конце. Мартина попробовала рассмотреть, не плавает ли кто в банке, ничего не увидела и только хмыкнула. Прямой стержень при попытке дотронуться до него выстрелил ярко-голубой искрой, весьма болезненно впившейся девушке в палец. Мартина, ойкнув от неожиданности, отскочила на шаг и сунула пострадавшую конечность в рот. Потом, потеряв интерес к машине, снова заходила взад-вперед.
Дверь бесшумно приоткрылась, в образовавшуюся щель настороженно заглянули. Девушка вздрогнула, оборачиваясь, и в ту же секунду в "библиотеку" с приглушенным взвизгом влетела ее служанка Кристина, прижимающая к груди круглый сверток.
– Ну, слава тебе, Господи, я уж и заждалась!…
Мартина позволила себя обнять, но быстро высвободилась, заглядывая служанке за спину.
– Где доктор Порциус?
– Его ученая милость о чем-то говорил с вашей теткой в коридоре. Он только-только успел подать мне знак, как она его окликнула… Я не знала, как мимо них и пройти, чтобы тетка ваша не заметила… Вы же так и сказали – чтоб ни одна живая душа не видела, кто вместо вас в комнате сидит… Вот я и старалась… – затараторила Кристина, сноровисто переодевая госпожу в домашнее платье тонкой шерсти с бархатными вставками на груди и рукавах. – Со страху чуть не померла, ну, думаю, как сам господин наведаться решит? Что ему скажу? А вас все нет и нет, будто вовсе пропали. Да где ж вы ходили целый день?!
– Не твое дело, – резче, чем хотела, ответила Мартина, прислушиваясь к непонятному шуму в коридоре. – Где сам господин барон?
