Расхи приготовился слушать.

– У нас случилось радостное событие, – восторженно произнесла Матильда и ее лицо озарилось лучезарной улыбкой.

Демон задумался на тему того, что же могло так повлиять на мать.

– Опять ощенилась Тропикана? – маленькую собачку, что была любимицей у родительницы, Жорж собственноручно придушил бы, даже не опасаясь маминой истерики или папиного гнева по этому поводу. Хотя иной раз и у невозмутимого Гомера Расхи проскакивало подобное желание. Жорж был в этом уверен.

Тропикана обладала исключительной любвеобильностью и совершенной неразборчивостью в связях. Будучи маленькой комнатной собачонкой эта оторва умудрялась западать на огромных кобелей. Они липли к ней не хуже банных листов к пятой точке. После каждой такой встречи у псины появлялись на свет метисы. И как она только умудрялась их вынашивать? Но самым насущным вопросом был в другом, все щенки всегда были крупными. Жорж задумывался, а не прикормила ли она аиста, который украдкой приносил огромных детенышей, похожих на пап как две капли воды.

– Нет, – довольна произнесла женщина. – Тропочка на сносях, но ей еще рано. Вот через недельки четыре будет в самый раз,– мечтательно подкатила глаза Матильда, будто сама собралась щениться.

– Кто он? – строго спросил черноволосый демон.

– Ты сейчас о ком?

– Кобель. Кто же еще? – Расхи уже рычал не хуже того неизвестного пса.

– Спаниель, – с придыханием молвила Матильда. У Жоржа закралось подозрение, что мама специально отпускает Тропикану на блуд, чтобы та периодически беременела от разных кобелей, потому как эта шавка умудрялась рожать детей один-в-один похожих на отцов. А матушка потом благополучно выдавала щенков за чистокровных, продавая. Причем, имела неплохой доход на свои карманные расходы. Гомер умилялся от предприимчивости жены. Но ее тайны не выдавал никому. В семье было табу обсуждать Тропикану и мамин бизнес.

– Понятно, – сухо ответил Жорж, вставая с кровати и начиная ходить по номеру, думая, когда же мама сообщит главную новость или рассказ про ее обожаемую сучку это и есть главное звено в повествовании. – Все?

– Жорж, – строго произнесла матушка, вновь поменяв свое настроение. – Ты дурно воспитан. Не смей со мной так себя вести. Я все же твоя мать, – кто бы о том помнил, подумалось мужчине, судорожно сжимающего трубку телефона.

– Мам, я занят…немного.

– Ой, сынок, так бы сразу и сказал. Кто она? – голос стал слаще меда.

– Матильда, она никто. Что за сообщение ты хотела сделать? – не выдержал мужчина, зарычав.

– Вольф вернулся, – без перехода произнесла родительница.

– Ты шутишь? – Жорж остановился посередине комнаты, уставившись на белую подушку с ручной вышивкой по краю. – Скажи, что ты шутишь?

– Нет же. Я тебе серьезно говорю. Вольф вернулся. И сразу же отправился с папой по делам. Я даже не успела его потискать. Он так вырос. Стал совсем большой и по-прежнему страдает, – практически шепотом ответила мать.

– А когда они будут? – задал вопрос Жорж, желая распланировать свой день, чтобы уделить время на общение с братом.

– Я не знаю, сынок. Вольф такой большой стал…, – погрузившись в воспоминания пробормотала Матильда.

– Все понятно, мама. Вольф, наконец, вырос, хотя и старше меня на четверть века, но я для тебя взрослый, которому обязательно жениться, чтобы на свет могло появиться следующее поколение Расхи, а он для тебя до сих пор мальчик, которого следует опекать, – с горечью на губах произнес Жорж. Слова помимо воли вылетели из уст мужчины.

– Жоржик, милый, я так за тобой соскучилась, – отворилась соединяющая гостиную и спальню дверь и в нее просунулась обнаженная ножка, поползшая по косяку вверх. Это Ларине надоело сидеть одной и она решила поиграть со своим очаровательным демоном. Вот только она совершенно забыла ради чего была выдворена из спальни.

Расхи развернулся вокруг своей оси, настолько быстро, отчего даже воздух в комнате затрепетал и пошел волнами и подскочил к дверному проему. На Ларину посмотрели злые глаза, пылающие красным. Причем, девушка потом могла поклясться, что кроме глаз она ничего не видела. Жорж словно растворился в пространстве. Это он перестал себя контролировать и перешел на пограничный с сумеречным уровень, настолько сильно вывело мужчину замечание матери.

– Пошла, вон, – заорал Жорж, едва не переходя на ультразвук.

Ларину снесло ударной волной от закрывающейся двери. Ей чуть ногу не оторвало, она едва успела ее выдернуть из проема.

– Это ты мне? Своей матери? – встрепенулась Матильда. – Как тебе не стыдно? Ты как был невоспитанным мальчиком, так и остался, – принялась причитать женщина по ту сторону связи, чем вывела еще больше из себя Жоржа.

– Не переживай так, мамочка, скоро твое сердечко успокоится. Теперь же вернулся твой обожаемый Вольфик, в котором ты души не чаяла и пылинки сдувала, но который попрал все устои и обычаи, свалив из семейного гнезда куда подальше.

У Жоржа начали расти крылья более не сдерживаемые силой воли, и теперь они хлопали по воздуху, живя своей жизнью. Они то и так были особо не управляемые, а сейчас, когда демон находился во взвинченном состоянии, тем более.

– Сынок, ну что ты такое говоришь? Неужели ты думаешь, что мамочка тебя не любит? Очень даже любит. Ты мой самый-самый…любимый…сынок, – женщина почувствовала, что ее ребенок не в себе.

Запинку в голосе разве что глухой не заметил бы.

– Как же, любит…Но вот только после того, как любимый Вольфик наплевал в душу, – с горечью выдал мужчина, напоминая в данный момент скорее обиженного мальчика, нежели серьезного и всеми уважаемого мужа. Видели бы его сейчас подчиненные, они ни за что не поверили, что это их грозный, рассудительный и уравновешенный начальник, которого боялись все от рядового работника до вице-президента компании с много миллионными оборотами.

– Сынок, ну не надо начинать. Ты расстраиваешь, свою мамочку, – раздалось из трубки смартфона. Жорж же буквально начал рычать.

– Ах, теперь ты снова мамочка, а я твой сынок, правда, «любимый» это эпитет, который уже относится к другому…,– устало прикрыл глаза мужчина, стараясь все же взять себя в руки, понимая, что он все равно не в состоянии ничего изменить. И раз на горизонте вновь появился первенец, то ему, второму, придется занять свое место. Боль, доселе спрятанная глубоко внутри, вновь всколыхнулась с новой силой.

– Жорж, как ты смеешь так говорить? – строгим тоном произнесла женщина. – Как тебе не стыдно? Разве я любила тебя? Разве не баловала? Разве не сидела с тобой ночи напролет, когда у тебя резались крылья и все никак не могли стабилизироваться? Думаю, что тебе не в чем меня упрекнуть, – закончила Матильда свою обличительную речь.

– Все так, мама, вот только быть «вынужденным» сыном я не перестал, – горько произнес мужчина, приходя в себя.

Последним штрихом в обретении спокойствия стало не увещевания матери и заверения в любви, а собственный облик, отраженный в зеркале. Мужчина увидел себя со стороны и это его отрезвило. Крылья были загнаны на место, оболочка перестала вибрировать то проваливаясь, то вновь появляясь в этой реальности, а глаза прекратили светиться красным.

Когда Жорж был маленьким он неоднократно корил судьбу за то, что родился вторым и это осознание довлело над ним всю сознательную жизнь. В семьях демонов редко шли на рождение второго наследника, если только для этого не было объективных причин. Речь шла именно о наследнике, а не ребенке, вообще. Его, Жоржа, объявили таковым, потом это имя отобрали, когда необходимость отпала.

Вот такая ирония судьбы. Мужчина, у которого было все, не было по сути ничего.

– Мама, извини, я перезвоню чуть позже. Я занят, – бросил в трубку Расхи, полностью придя в себя и желая прервать тяжелый для себя разговор.

– Жорж…Жорж… подожди, – услышал он напоследок своим острым слухом, прежде чем отключиться.

Теперь демону следовало решить еще одно проблему по имени Ларина, что подвывала сейчас с той стороны двери, Расхи не мог этого не заметить.