Кенни. Вот, решил прийти. Привет, госпожа Роббинс. Рад видеть вас.

Энни (тепло). Привет, Кенни, дорогой мой…Как мама?

Кенни. Не знаю. Целый день сидит в своей комнате… Ну, Джози, дружок твой появился? Не терпится с ним познакомиться.

Джози. Ни к чему совсем.

ВИННИ выходит из дома.

Винни. Порядок. Они его подберут… Джози, привет. Что молчишь? (Приподнимает ее и опускает на землю.) Ни привета, ни улыбки, ничего абсолютно. Ну, мамочка, и девчонка у тебя. С ума сойти можно.

Энни (БЁРТУ негромко). Он назвал меня «мамочкой».

Винни (КЕННИ). Ой, извини. Не заметил тебя (Протягивает руку.) Винни Бавази, «Норт Майами Бич», Флорида.

Кенни (руки не протягивает, подходит к Джози). Только вчера расторгла нашу помолвку и уже успела пригласить на сегодня этого парня. Как это понимать?

Винни (ДЖОЗИ). Ты бросила этого парня? (Хихикает, смотрит на КЕННИ.) И у тебя хватило нервов прийти на ленч? (КЕННИ смотрит на него как на сумасшедшего, отходит от него. ВИННИ обводит взглядом дом и палисадник.) Ну что ж, вид живописненький… Много зелени… Люблю живую зелень.

Клемма (пытаясь разрядить обстановку). Коньяк в доме, приглашаю всех желающих.

Кенни. …Так, минуточку. И вы утверждаете, что застрелили ее?

Винни. Ну да. Взял и застрелил. Я застрелил огромную, как «Кадиллак», акулу. А пасть у нее была, как открытый багажник у этого «Кадиллака». И было мне всего двенадцать лет. Дядя Джорджио и я были в лодке вдвоем. Он всучил мне винтовку и говорит: «У тебя один патрон. Посмотрим, какой из тебя стрелок, пижон».

Кенни. Пижон?

Винни. Угу. Любил я принарядиться.

Кенни. Модные костюмы в двенадцать лет?

Винни. Ну да. После смерти дядюшки Джино остались костюмы. Он был очень маленького роста, так что они мне подошли… В общем, акула то выскакивает из воды, то уходит под воду прямо рядом с ложкой, трехметровой волной меня окатило…

Кенни. Рядом с лодкой? А почему она не уплыла?

Винни. Потому что дядя Джорджио держал ее на тросе. Толстом таком.

Кенни. На тросе?.. Тащили ее на тросе и убили?

Винни. Простите, по вы в этом спорте не очень разбираетесь.

Кенни. Это все равно, что в аквариуме ее пристрелить.

Винни. Ей ничего не стоило отхватить полкормы у лодки, проглотить дядю Джорджио, его жену Терезу, ее сестру Марию и трех ее племянников… Так что когда дядя Джорджио крикнул «стреляй!!!», речь шла о спасении семьи.

Кенни. А то, что у акулы тоже есть семья, вам в голову не приходило?

Винни (улыбается, оглядывается, КЕННИ). Вы что, поборник прав всех и каждого?

Кенни. Всех и каждого?

Винни. Ну да. Есть такие люди, которые считают всех равными. Чушь. Кто-то всегда имеет avantage.

Кенни. Avantage?

Винни. Ну да. Как, например, в нашем разговоре: у кого avantage, тот и есть хозяин положения.

Кенни. В данном случае вы. Вы хозяин положения.

Винни. А почему?

Кенни. Потому что говорите на непонятном мне языке.

Винни (указывает на него пальцем). Точно! Тот же случай, что у меня с акулой. Как бы я ни старался, по-акульи говорить я не научусь.

Все переглядываются.

Кенни. А что акула говорит?

Винни. Не что, а чем. Она говорит своим весом в полтонны и пастью, полной ножевых изделий.

Кенни. Ножевых изделий?

Винни. Ножей. Полная пасть острых ножей. Я использую специальный термин для усиления эффекта.

Бёрт. Ну да. Метафору.

Винни (БЁРТУ). Нет. Ножевые изделия.

Джози. Всем все ясно, Винни.

Винни. Ну и хорошо. Так что она хозяйка положения, у нее avantage. У меня всего лишь одна винтовка с одним патроном. И мне всего двенадцать лет.

Кенни. И на вас костюм дяди Джино.

Винни (смотри на него). Причем тут костюм?

Кенни. Ну, мальчишка в мужском костюме мог смутить акулу… и дать вам преимущество, то есть avantage.

Воцаряется тишина. Все смотрят на Винни, ожидая его реакции.

Винни. …Нет! Она не разбирается в мужской моде. В винтовках да, потому что видела раньше.

Кенни. Всякий раз, когда ваше семейство выходило в море рыбу ловить?

Винни. Верно. Во-первых, это более по-человечьи.

Кенни. Человечьи?

Джози. Кенни, перестань.

Винни. Слушайте, если ее не пристрелить, то придется тащить шесть-десять часов от Майами до Форта Лодердейл… Так что я делаю один выстрел «пиф-паф», иона уже представляет себя лежащей на блюде в окружении печеной картошки, сметаны и нарезанного лука.

ДЖОЗИ с отвращением отворачивается.

Кенни (поворачивается к ДЖОЗИ). И какое у тебя обо всем этом мнение?

Джози. Никакого. Я вегетарианка. (Отходит в сторону).

Кенни. Ну, а может, Винни настреляет тебе овощей.

ЭННИ (встает). Кто-нибудь поможет мне убрать тарелки?

Кенни. Конечно. Я. Буду бросать их в воздух для Винни. (КЕННИ делает вид, что стреляет в воздух).

Джози. Кенни, перестань.

Винни. Помою тарелки с огромным удовольствием. Только сначала покурю, если вы не возражаете. (Достает длинную сигару.) Господин Хайнс? Как насчет настоящей габанской?

Бёрт. Габанской?

Винни. Угу. Так на Кубе говорят. Это значит «гаванской».

Бёрт. Вот как? Как avantage?

Винни. Нет. Avantage — это по-английски.

Кенни. Вот и нет. Поспорим?

ДЖОЗИ всплескивает руками.

Кенни. Ну что ж, Винни, у вас есть интересные мысли и о смерти, и о доблести… Только, по-моему, мы принадлежим к разным школам философской мысли.

Винни (закуривая сигару). Верно. К гарвардской школе я не принадлежу, это точно.

Кенни. Вы не представляете, как по этому поводу расстроятся в Кембридже.

Джози. Кто-нибудь поможет прекратить этот дурацкий разговор?

Винни (улыбается). Ну что ты, что ты, все в порядке. (Улыбается.) Видишь ли, Кенни считает, что я одет несколько пестроватенько, говорю немного вычурно, значит, я кто? (Смотрит на КЕННИ.) Невежда? Да, Кенни?

Кенни. Вовсе нет. Вы просто сверх-уникальненьки…

Винни (встает). Ладно. Нет такого слова «сверх-уникальненьки». Я знаю, когда говорю правильно, а когда коверкаю слова. Я делаю это сознательно. …Чтобы мои слова запали всем в душу. И все кто меня слышал, будут потом говорить: «А вот этот парень, Винни Бавази, знаете, что сказал?» Вот это и называется стилем. Стиль — это и одежда, и речь, и образ жизни. И я живу — стилистично. (Еще раз прикуривает сигару.)