Кори. Мамочка, останься…
Мать. Утром я позвоню тебе, моя дорогая… Спокойной ночи, Поль… Спокойной ночи, мистер Веласко.
Веласко (отставляет стакан). Спокойной ночи, Поль, спокойной ночи, Кори.
Кори. Мистер Веласко, разве вы тоже уходите?
Веласко. А как же иначе? (Снимает с КОРИ шарф и берет, надевает их). Я отвезу миссис Бэнкс домой.
Мать (вздрагивает). Нет, нет, не надо!.. (Преодолевает себя). Не надо, потому что уже слишком поздно.
Веласко. Слишком поздно для чего?
Мать. Опоздаете на автобус. Они перестают ходить в два часа ночи. Как же вы доберетесь домой?
Веласко. Зачем же сейчас об этом думать? Я постараюсь решить эту проблему в Нью Джерси.
Мать. Но ехать-то далеко? Неправда ли, Кори?
Кори. Совсем недалеко. Какие-нибудь полчаса езды.
Мать. Я не хочу вас затруднять. Правда, мистер Веласко, это очень любезно с вашей стороны, но…
Веласко. Виктор!
Мать. Простите?
Веласко. Если мы вечер проводим вместе, называйте меня Виктор.
Мать. Да?
Веласко. Настаиваю, чтобы договор был двусторонним. И так?
Мать. Что так?..
Кори. Скажи свое имя, мама. (ВЕЛАСКО). Этель.
Мать. Да, да, конечно. Этель.
Веласко. Так будет лучше… А теперь… идемте, Этель.
Мать. Ну если вы настаиваете, идемте, Вольтер.
Веласко. Не Вольтер, а Виктор.
Мать. Да, да, Виктор.
Веласко. Спокойной ночи, Поль…. Шэма, шэма, Кори.
Кори. Шэма, шэма!
Веласко (у двери). Если мы за эту неделю не дадим о себе знать, стало быть мы в Мексике: отель Националь, комната 703. Пойдемте, Этель!
Они выходят, мать умоляюще смотрит на КОРИ, хватает ее за руку.
Мать. Что все это значит?
Кори. Не знаю. Самой интересно узнать, ты утром мне позвонишь?
Мать. Непременно… часов в шесть. (Она очень расстроена).
МАТЬ уходит. КОРИ выжидает несколько секунд, закрывает дверь, улыбается.
Кори. Ну как? А ты еще говорил, что вечер скверно закончится? А мистер Веласко провожает ее домой в Нью-Джерси, да еще в два часа ночи. Вот это истинный джентльмен!
ПОЛЬ мрачно смотрит на нее, шатаясь уходит в спальню.
Он даже не подумал о том, сможет ли он добраться домой… Быть может… он останется ночевать в Нью-Джерси?.. Ой, Поль, не думаешь ли ты…? Нет, мама здесь непричем… Боже, что за ночка… (Вскакивает не кушетку). Знаешь, что я придумала? Давай возьмем бутылку шотландского виски, выйдем на лестницу, — будем звонить во все звонки и кричать: «На помощь!» …И посмотрим, кто из жильцов выйдет из своей берлоги… Поль?..
Из спальни никакого ответа.
Что с тобой, милый?… Тебе нехорошо?
ПОЛЬ выходит из спальни, спускается вниз. Снимает пальто.
Он очень сердит.
Поль. Какое свинство по отношению к собственной матери!
Кори. Что ты говоришь?
Поль. Ты знаешь, что сейчас с ней происходит? Ты соображаешь, какая это была для нее ночь?
Кори (кокетливо). Ночь еще не кончилась.
Поль. Ты не видела, какое у нее было лицо несколько минут назад. Ведь ты же вертелась там, наверху, с этим дон — жуаном! У нее был такой несчастный вид, а лицо такое тоскливое, как вся наша поездка. (Вешает пальто в шкаф).
Кори. Но мне она не жаловалась.
Поль. Она мужественная женщина. (Вешает на плечики пиджак). Она поддалась этой авантюре… Подумать только! Тащить мать в гавань, в какой-то то вертеп ради чаши овечьего пойла! (Снимает галстук, аккуратно его складывает, прячет в словарь).
Кори. Это было не пойло, а греческий суп из бобов. Все-таки она его попробовала. Она не тыкала в него ножом, отпуская шуточки вроде такой: «Ха — ха, мне кажется, что в моем супе что-то плавает.»
Поль. Да, да, если я так и сказал, то я по крайней мере был честен. А ты съела две чашки потому, что ты выламывалась перед каким-то Аль Капоне за соседним столиком. (Безуспешно ищет свой бумажник).
Кори. Чего ты злишься, Поль?
Поль (идет к шкафу). Я же тебе объяснил: мне было очень жаль маму. (Находит свой бумажник в кармане пиджака).
Кори. Но почему? Сейчас она находится в обществе очень интересного мужчины, какого, быть может, за всю свою жизнь не встречала. И с ним ей, разумеется, веселей, чем сидеть одной перед телевизором… в бигуди и смотреть ночную передачу.
Поль. О, как сейчас я слышу его ошеломляющие истории. Возможно сейчас он рассказывает ей о том, как он однажды готовил для самого Далай Ламы цыпленка табака, а твоя мама сидит и глотает розовые таблетки.
Кори. Ты никогда не знаешь, о чем говорят люди наедине друг с другом. (Перекладывает пальто с кушетки на кресло).
Поль. Не понимаю, как ты можешь оставаться к этому такой безразличной? (Направляется в спальню).
КОРИ идет за ним.
Кори. Безразличной? Нет вовсе не безразличной. Думаешь, что я смогу хотя бы на секунду заснуть, пока не услышу ее телефонный звонок? Я до смерти волнуюсь за маму. Но я очень рада, что у меня появился повод за нее волноваться. А вот, кто меня действительно тревожит — это ты.
Поль (выскакивая из спальни). Я!!! Я?
Кори. Да, ты. Я начинаю сомневаться, способен ли ты вообще наслаждаться жизнью.
Поль. Только потому, что я ношу перчатки зимой?
Кори. Нет. Потому что ты совершенно лишен духа романтики. Знаешь, ты кто? Ты — зритель. В мире есть люди, которые действуют и люди, которые наблюдают — зрители. Они только следят за тем, что делают люди активные. Вот сегодня вечером ты все время следил за мной.
Поль. Мне было трудно уследить за тобой, так как ты вела себя непредсказуемо.
Кори. Будь проще, Поль. Нельзя быть чересчур уж правильным. Ну, повалял бы дурака, посмеялся, а ты весь вечер был таким… таким…
Поль. Надутым индюком?
Кори. Я этого не говорила. (Бросает на кушетку туфли).
Поль. Но ты подразумевала?
Кори. Ты сам напросился на это сравнение. Чувство собственного достоинства у тебя на первом плане. Ты весь такой накрахмаленный, надутый…
Поль. Когда это я был таким накрахмаленным и надутым?
Кори. Ну вот, на днях мы были с тобой у «Дельфина». Ведь ты выпил? Правильно?
Поль. Да, я здорово выпил.
Кори. А я этого даже не заметила, пока ты утром мне сам не сказал. (Снимает платье). Ты как-то непонятно пьянеешь. Ты сидел, словно аршин проглотил, и не спускал глаз со своего пальто.
Поль. Я не спускал глаз с пальто, потому что какой-то другой человек тоже не спускал с него глаз… Слушай, если хочешь, я когда-нибудь напьюсь специально для тебя и покажу тебе такого пьяницу, что у тебя волосы станут дыбом.
Кори. Это совершенно лишнее.
Поль. Ты не знаешь, на что я способен… Однажды на Новый год я так разошелся, что стал приставать к одной старой даме… О, ты меня еще не знаешь!
Кори (расчесывав волосы). Ну ладно, Поль.
Поль. И когда еще я был правильным, накрахмаленным?
Кори. Всегда. Ты всегда правильно одет, всегда говоришь правильные вещи, всегда выглядишь респектабельно. Ты почти идеал.
