-Тебя что - до сих пор не осмотрел лекарь?

  -Они все заняты тяжелораненными. Я ещё легко отделался. Если бы не Фаврий, то мы бы не продержались до вашего прибытия.

  -А он-то как?

  -Потерял ухо, но мясник сказал, что с такой раной справится. Фаврий жалуется только на то, что теперь придётся покупать новые доспехи - старые превратились в решето. Но ладно об этом. Дивайн, зачем вам понадобился Коптильщик?

  -Это прозвище Рензама, - пояснил Остис.

  Бавалор в общих чертах объяснил причину. Сиверт понимающе покачал головой.

  -Я вас понимаю, но сейчас у Рензама есть оправдание. Вы знаете, что погиб его сын?

  Бавалор ошеломлённо поднял глаза.

  -Как?! Я ничего не слышал!

  -Естественно - сейчас все говорят только о вашей матери и нападении.

  Лицо Бавалора стало похожим в белую маску.

  -Тогда я приду в другой раз. Сейчас неподходящее время.

  -Поздно. Мы уже пришли.

  Сиверт показал пальцем на круглую дыру в земле диаметром в десять шагов, с ровными краями и отвесными стенами, вокруг которой сгрудились солдаты. Оттуда доносился мерный гул, сменявшийся скрежетом, пробиравшим до мурашек .

  -Что он делает? - спросил Бавалор у двух мужчин. Те переглянулись и разом усмехнулись. Усмешка вышла горькой.

  -Разрушает.

  2

  Жуууух. Жужууух. Терновник распространял вокруг себя волны бордового цвета, которые впитывались в почву и превращали её в едва видимую пыль. Смолисто-чёрная рукоять блестела от пота, то и дело норовя выскользнуть из мокрой руки.

  Рензам пытался хранить молчание даже в мыслях, но не мог. Пытался не гадать, что случилось с Гиремом, не представлять, как его пронзают кинжалы убийцы, и не выбирать наиболее мучительные способы мести. Тщетно - только это у него и получалось делать, несмотря на простые, но ёмкие понятия, вбитые отцом.

  "Страх есть червь, точащий разум и высасывающий решительность.

  Гнев есть могучий спрут, опутывающий рассудок.

  Поддашься им - и они тебя удушат".

  Всю ночь, с момента, как Остис принёс известие, мир пытался удушить его холодной хваткой. Судьба уже отобрала у него Саммаса, любимого первенца, а теперь хочет отнять Гирема.

  "Ах, вездесущая гнида, как бы я хотел, чтобы ты имела физическую оболочку. С каким наслаждением я бы разобрал тебя на мелкие кусочки и прожарил каждую в безумном огне магии", - мысленно прорычал Рензам и тряхнул головой, отгоняя чёрные мысли, чтобы сосредоточиться на земляной воронке.

  Это место хранило след рефрамантии, без всяких сомнений. Интуиция работала безошибочно, кожа и волосы на теле чувствовали лёгкий зуд, как после слабого ветерка. Здесь применяли магию.

  "Гирем соорудил для себя подходящую гробницу", - подумал Рензам и удивился тому, что назвал сына по имени. Он не помнил, когда делал это в последний раз. Может быть, никогда, представляя на месте него вечного ребёнка, к которому и относиться нужно, как к ребёнку?

  "Он вырос", - дошло до него. Мужчина на мгновение прикрыл глаза, а потом принялся рыть быстрее прежнего. Разум холодно говорил, что всё кончено. Отец предпочёл бы согласиться с ним, глядя на ситуацию с высоты своего опыта и закалки. И дядя Галадир тоже, на которого так походил Алан, всегда идеально разумный и осторожный.

  "Возвращай людей в крепость. Ты погубил большую их часть. Ты лишил меня шанса увидеть Джензена", - говорил Эктар в тот роковой день, двадцать лет назад, когда он повёл солдат в злосчастную контратаку при Треаттисе. Отец говорил, но лучше бы он кричал - взгляд его заставлял Рензама ненавидеть самого себя. И после, когда он удерживал город, дожидаясь, пока Карранс не уведёт всех горожан, он прокручивал в голове эти слова. Даже сейчас они всё ещё жгли его изнутри, наполняя горечью и стыдом.

  Мужчина снял с себя мокрую рубаху и швырнул к стене, где уже лежал плащ. Повязки, наложенные лекарем, давно почернели, пропитавшись кровью, и лишь терзали кожу, но эту боль можно было стерпеть. Терновник разрядился, и он достал ещё один кристалл, предпоследний. Рефрактор зажужжал, подобно рою пчёл, волна магии цвета вишнёвого плода ударила в тёмную почву, и Рензам ухнул на метр вниз.

  Но он никогда бы не выстоял там, в Треаттисе, если бы трезвый ум был его сильнейшей стороной. И где все остальные хотели опустить руки, отгораживаясь разумными доводами, он не сдался, готовый вырвать из груди сердце и бросить в очередную брешь, если оно могло остановить реки врагов. Он направил свою страсть в правильное русло.

  "Если твой сын погиб, так тому и быть. Так предначертано", - паскудно шептала судьба.

  "Ничто не предначертано", - отвечал Рензам и, размахнувшись жезлом, как флагштоком, воткнул Терновник в землю. Сейчас ему нужно откопать сына... или его бездыханное тело.

  -Дивайн Рензам! - донёсся сверху голос Бавалора. - Что, если вы зацепите тело вашего сына?! Магия может его расщепить!

  Он не ответил. Глупые сыновья глупых девчонок из богатых семей вечно считают себя умнее других. Они даже не знают, что Крездал, слово эррозии, действует только на горные породы и почву.

  "И такие сопляки хотят стать моим Пророком", - раздражённо подумал Рензам.

  Почва неожиданно ушла из-под ног и он, коротко вскрикнув, исчез в открывшемся тоннеле.

  3

  Гирем потерял счёт времени с того момента, как они побежали. Здоровая нога налилась тяжестью и болью, левую он почти перестал чувствовать, так, что хотелось просто оторвать её, словно хвост у ящерицы. Лисица держалась рядом, поддерживая его руку с зажатым в ней факелом. Пламя испуганно металось, будто переняв их слепой ужас. Мимо проносились мёртвые остовы зданий, белые силуэты скульптур, принявших причудливые формы то ли благодаря рукам местных жителей, то ли по капризу водной стихии.

  Бег незаметно сменился быстрым шагом, а потом они и вовсе побрели, словно затерявшиеся в пустыне. Гирем в очередной раз запнулся, чуть ли не прыгая на одной ноге. Спутница ухватила его за лохмотья, в которые превратилась туника, и рывком подтащила ещё на несколько шагов.

  -Башня, - прохрипел юноша, хватаясь рукой за плечо Лисицы. - Там.

  Факел выхватил каменные стены высокого сооружения с множеством изогнутых кверху карнизов, нависавших друг над другом. Оно выглядело почти нетронутым, лишь в стенах нескольких ярусов зияли тёмные провалы. Верхушка терялась в темноте под сводами каверны. Лисица остановилась и посмотрела через плечо.

  -За нами вроде бы никто не гонится. Ничего не слышишь?

  Гирем попытался задержать дыхание и прислушаться. Это было тяжело, сердце колотилось после долгого бега, в ушах стучало.

  -Нет, - и сел на песок, глядя на стремительно гаснущий факел. Девушка решительно оторвала кусок от своей штанины и быстрыми движения намотала его на жезл. Только после этого она присела на корточки, наклонив к Гирему усталое лицо, и заговорила шёпотом.

  -Наверное, тот оранжевый сок приводил жертву в "готовое" состояние. Не зря у него такой аппетитный запах - он привлекает любое съедобное существо. Только почему эти твари не выбрались наружу, если где-то в стене есть выход на поверхность?

  -Может, им нравится темнота?

  -Надеюсь, что так. Если нет, то выход слишком мал, что бы в него пролезло что-то больше, чем крыса.

  -Ну, мы можем расширить его нашим оружием. Надеюсь, ты не потеряла его, пока мы драпали?

  -Не бойся, не потеряла. Вот только путеводной крысы больше нет.

  -И топливо для факелов на исходе. Пугающая перспектива созерцать моё мужское достоинство всё ближе и ближе.

  Лисица слабо улыбнулась и подняла голову, быстро оглядевшись.

  -Давай посмотрим, что здесь. Ты ещё можешь идти?

  -Могу или нет - здесь я не останусь, - Гирем тяжело поднялся на ноги и поморщился, когда спутница критически его осматривала. - Хватит так смотреть. Я всё-таки не девчонка - не сломаюсь.