Сосед с лопатой подтвердил слова Макса, от себя добавив, что и сам разделал бы тварь в лучшем виде, но не успел. Он предъявил капитану повязку под коленом и след от укола – прививка от столбняка, подписал бумагу и выбрался из машины.

Капитан выяснил адрес старухи, сел в «Форд» и покатил к бабке в гости. Толпа поредела, но не разошлась. Особо любопытные толкались у березы, разглядывали землю, перерытую собачьими когтями, кровь на ней и несчастного Юстика, так и лежавшего на траве.

– Отвалите! – Это вернулся сосед, уже без лопаты.

Он накрыл псинку мешком, завернул, поднял на руки и понес через толпу в сторону рощицы. Кто-то пошел следом – помочь, кто-то потопал по домам.

Странно, но на улице стало темнее, а дождя не было. Зато поднялся ветер, с березы падали мелкие холодные капли.

– Пойдем домой. – Настя взяла Макса за руку.

Дома и правда было тепло, отчего Макса еще сильнее потянуло в сон. На него накатили апатия и безразличие. Чувство было такое, будто все кости выдернули. Макс еле держался на ногах. Он плюхнулся за стол, посмотрел на остатки праздничного обеда и понял, что сейчас его стошнит даже от одного запаха.

Настасья была начеку. Она чуть ли не силком заставила Макса выпить стопку вискаря, налила себе, сделала хороший глоток, поморщилась, но закусить даже не подумала.

– Ну и манеры у вас, девушка, – пробормотал Макс, еле ворочая языком.

Будто не пятьдесят граммов выпил, а пол-литра, аж перед глазами все плывет. Он понимал, что это банальный отходняк после стресса, когда рассудок анализирует случившееся и выдает множество вариантов вероятного финала.

Сука могла сожрать Мишке лицо, прокусить ему горло, обернуться, когда Макс держал пистолет у ее брюха, броситься на Настю…

«Много чего она могла, а сейчас сдохла», – подумал Макс и выпил еще.

Настя ополовинила свою стопку, потянулась за бутылкой.

– Чем ты ее?.. – спросила девушка, подливая ему еще.

– Отверткой. – Макс облегченно выдохнул.

Ничего она не видела, и это, граждане, прекрасно. Настя поверит в эту ложь, а правду никто никогда не узнает. Пистолету ничего не сделается, он полежит в крапиве до темноты, а потом сгинет в болоте.

Макс глянул на часы и ничего не увидел. Перед глазами все колыхалось и шло рябью, круглый циферблат вытянулся, как на полотнах Дали, пополз куда-то вбок.

Ничего себе!.. Такого с ним еще не было. Макс зажмурился. Все звуки куда-то пропали.

Когда он пришел в себя, на коленях у него сидела Настя. Платье на ней задралось так, что торчали коленки. Одна была чуть разбита, и ранка уже подсохла.

– Это ты меня у ворот толкнул, и я ударилась, – на ухо ему прошептала девушка. – Не обращай внимания.

– Больно?

От ее шепота ему стало жарко. Макс прижал Настю к себе.

– Ерунда, – пробормотала та. – Уже прошло. Ты молодец, лучше всех. Я так боялась за тебя, думала…

Что она там себе думала, Максу было неинтересно. Он помнил только, как они добрались до комнаты, где Настя стянула с себя платье. Дальше был провал точно в пекло, только расположенное где-то в области небес. Наслаждение оказалось если не райским, то близким к тому по силе и высоте.

Проснулся он уже в темноте, полежал, прислушиваясь к себе, к дыханию Насти, спящей рядом. На втором этаже, в комнате отца, часы пробили одиннадцать раз.

Макс осторожно поднялся, оделся в потемках и вышел из дома. Он стоял на крыльце и дышал, пока не замерз. К вечеру ощутимо похолодало.

«Уеду жить на море, – мелькнула мысль. – Надоело мерзнуть. Живем, как пингвины! Сколько можно?»

Стараясь не шуметь, Макс открыл калитку, постоял, глядя по сторонам, и пошел к березе. Рядом, разумеется, никого нет. Пролетели мимо две машины и пропали за поворотом дороги.

В домах за заборами светятся окна, слышны голоса, музыка и смех. Пусто на улице, во дворах, в душах людских. Все уже и думать забыли о Мишке. Если и вспомнят, то лишь как страшилку – коллегам рассказать.

Увозили пацана живого, сказали, что шок и кровопотеря, но мальчишка крепкий, выдержит. А насчет руки врач говорить отказался, буркнул что-то вроде «время покажет» и закрыл дверцу.

«Надо было добить ее, – подумал Макс, в котором запоздало проснулся инстинкт самосохранения. – А если эта тварь выживет, а бабка ее снова выпустит погулять? Ерунда!»

Макс перебежал дорогу, постоял, приглядываясь издалека к березе, забору и зарослям крапивы. Никого, и это нормально, очень хорошо. Макс подошел к дереву, припоминая, как стоял, когда стрелял в Мотьку, прокрутился на месте, прикидывая, куда мог улететь «макаров», и шагнул к забору.

Он включил маленький фонарик-брелок, посветил, раздвигая ногой жгучие стебли, вороша ветки и разный растительный хлам. Вроде сюда его кинул. Пистолет еще об забор грохнулся.

Макс наклонился над характерно изогнутой коряжкой, но сразу понял, что обознался. Он шел, пригибаясь, вдоль забора, замирал от каждого звука и поминутно гасил фонарик, шарил в темноте руками наугад, чертыхался от прикосновения жгучих стеблей, снова светил и полз дальше, пока не уткнулся в изгиб забора.

Пистолета не было, зато нашлась одна гильза. Макс перебросил ее через соседский забор, пролез по зарослям еще раз, вернулся к березе, постоял, все хорошенько припоминая. Он представил себе точную траекторию полета ствола, снова уперся в забор и даже разглядел в свете фонарика небольшую вмятину на профнастиле.

Макс перерыл все, что лежало под ногами, наполовину выдрал из земли лохматую кочку, нашел вторую гильзу, закопал ее поглубже. Он весь перемазался в глине, выбрался из зарослей, весь облепленный сухой травой и листьями, и тупо смотрел на забор.

«Быть того не может», – эта глубокая мысль уже минут пять крутилась в голове.

Тем не менее дело обстояло именно так. «Макаров» исчез. Макс был готов поклясться, что искал хорошо, даже очень, что называется, землю рыл. И ничего!..

«Еще раз! – приказал он себе, стараясь не замечать морозца, бегущего по хребту. – Получается, кто-то видел меня с пистолетом в руках, разглядел, как я стрелял и куда скинул ствол. Потом этот тип и нашел пистолет. Нет, ерунда. – Макс снова шарил в зарослях. – Никого не было, ты же помнишь. Точно, все соседи сидели по норам и ждали развязки. Выстрелов тоже никто не слышал, а сосед с лопатой прибежал, когда все уже закончилось».

– Что потерял?

Макс развернулся рывком, поднял фонарик, посветил перед собой. Спиной к березе стоял какой-то незнакомый мужик, высокий, поджарый, в темной одежде. Руки в карманах, голова чуть наклонена, темные короткие волосы растрепаны, высокие скулы, узкий подбородок. Смотрит насмешливо и даже с легкой издевкой, еле заметно улыбаясь при этом.

На вид ему было тридцать с небольшим. Держался он спокойно, говорил чуть врастяжку, точно лень ему было, но улыбку то ли не мог сдержать, то ли не старался.

– Что потерял, спрашиваю? Не «макаров» с глушаком?

Макс выключил фонарик, убрал в карман. Страха не было, как и удивления. Вместо них появилось странное облегчение. Вот и решилась задачка, теперь понятно, кто постарался.

А раз лыбится так паскудно, значит, в теме товарищ. Как дальше быть, пока не совсем ясно.

– Какой «макаров»? – изумился Макс. – О чем ты, дядя? Мне отлить надо. Отойди, я стесняюсь. – Он отвернулся к забору, потянулся к поясу джинсов, а сам насторожил уши, прислушиваясь к звукам за спиной.

Еще есть шанс выдать себя за пьяного и быстро убраться отсюда. Благо и запашок имеется, и свидетелей нет. Пусть найдут того, кто Макса Добровольского с «макаровым» в руках видел, а потом и предъявляют. Да этот узкомордый фрукт и на мента-то не похож, на гопника скорее.

Послышались тихие шаги по траве, что-то хрустнуло, и Макс обернулся. Человек стоял в паре шагов позади, по-прежнему держал руки в карманах и продолжал улыбаться.

– Ты тут уже четверть часа лазишь, – сказал он. – У тебя понос, что ли, или наоборот?

Макс медленно развернулся, чуть согнул руки в локтях. Все, шутки кончились. Этот олень тут не просто так пасется. Четверть часа… да, примерно так и есть. Значит, он стоял где-то в стороне и наблюдал за крапивой, и не просто так топтался, а ждал.