Через минуту над головами заполошно закаркала ворона. Юрка вскинулся и уже осмысленно поглядел на Макса. Без злости, отчаяния, с досадой и усталостью. Мол, надоел ты мне, Добровольский, отстань уже, богом прошу.

– Напейся. – Это прозвучало глупо до безобразия, однако ничего умнее в голову Макса не лезло.

Юрка помолчал, точно не слышал или не понял слов, обращенных к нему, потом ответил без тени усмешки:

– Пробовал, не лезет.

– Ты когда ел последний раз? – Макс подошел ближе, но дальше вытянутой руки старался не приближаться.

Выучка у Юрки будь здоров. Он и вооруженного человека враз скрутит, тот и чихнуть не успеет. Не стоять же над ним с пистолетом. Местные заметят, неправильно поймут и, не дай бог, полицию пригласят. А от этих ребят с погонами надо подальше держаться. Да и вообще уходить пора, засиделись они тут.

– Черт его знает. – Юрка тяжело поднялся с деревянного бортика, побрел к дороге.

Он перешагнул через заборчик, двинул вдоль клумб и кустов к торцу дома, сбавил обороты у крайнего слева подъезда, покрутился на пустом месте, точно вынюхивал что, и пошел дальше.

Макс держался в шаге от Дубровина и прижимал ладонь к левому боку, где кожу на ребрах холодила тяжелая сталь. Юрка мельком оглянулся и заложил руки за спину. Макс плюнул с досады, пошел рядом. Они по ступенькам спустились к пруду, двинулись вдоль берега к мосту.

– Отдай игрушку, – сказал Дубровин. – Ни к чему она тебе.

– Тебе тоже. – Макс остановился, вглядываясь в туман.

Тот сгустился у центра пруда, точно его сдуло с берегов. Недалеко имелось неплохое местечко, глубокое, как помнилось из детства.

Юрка это тоже не забыл, глянул на Макса и попросил:

– Отдай, я его выкину. Вот прямо сейчас, при тебе.

– Сам справлюсь.

Макс перешагнул бортик и по скользкой тропинке побежал к воде. Хоть и вечер уже, а все же не стоит вот так, на виду, разбрасываться оружием. Жалко игрушку, хороша до невозможности. Юрка ее, скорее всего, «с работы», как он сам говорит, притащил. Она лежала до времени и сегодня почти дождалась своего часа.

– Я ж тебе не Ихтиандр, – проговорил Дубровин. – В пруду хлама полно. Бросай здесь, и пойдем.

Он топал следом и чертыхался, оскальзываясь на мокрой глине. Юрка вел себя так, будто ничего не случилось, и Макса от этого спокойствия продирало холодком по хребту.

Юрка три с лишним года зарабатывал на новую квартиру, сто раз бывал в переделках почище сегодняшней. Ему школьному другу шею свернуть – раз плюнуть. Одна надежда на «макарова», но, даст бог, до этого не дойдет.

– Здесь дно в прошлом году почистили, – сказал Макс.

Он углядел в сумерках старую березу, зависшую над водой, помнившую, наверное, их мальчишками, взбежал по толстому стволу, потянул из-за ремня пистолет и замер.

Метрах в трех под кустом сидел мужик в брезентухе и высоченных резиновых сапогах. Позабыв про свои удочки, он пялился на Макса и подоспевшего Юрку так, точно впервые видел человека. А у него тем временем клевало. Поплавки качались над водой, один, полосатый, и вовсе ушел в глубину. Да только вот дядя этого не замечал.

«Твою мать!..»

Мыслили они с Юркой синхронно. Тот совершенно бесшумно отступил и пропал в зарослях черемухи. Макс постоял для вида еще с полминуты и двинул следом.

Приятели встретились наверху, у моста. Дубровин глянул на Макса, выбиравшегося из овражка и, не дожидаясь, пошел дальше. Они топали молча до развилки.

Дубровин ни разу не обернулся, только у толстенной липы притормозил и сказал:

– Пока, Макс.

Да, тут их дорожки разойдутся. Юрка пойдет в пустую квартиру, где еще остались вещи Марины и Пашки, а Максу пора домой. Для начала ему придется заскочить к себе, забрать кое-что, потом бежать на дачу, где со вчерашнего дня ждет отец. Надо помочь ему с водопроводом и еще кое-какими мелочами, коих всегда полно. Всех дел не переделать. Послезавтра понедельник. Надо будет возвращаться в город, ехать на работу.

А Юрка уже никуда не торопится. Ему плевать на субботу, на понедельник, на время года и на себя самого.

– Глупостей больше не делай, ладно? – в спину ему сказал Макс.

Дубровин накинул на голову капюшон, запахнул толстовку.

– Ладно, уговорил, щенок. Пойду я.

Щенок! Макс улыбнулся. Юрка всегда его так обзывал, хоть был всего на год старше.

«Тоже мне, старый пес», – хотел сказать он как отзыв на пароль, но перехватило горло.

Старый пес Юрка – однолюб. Он Маринку любил, других женщин для него не существовало. Одна женщина, один сын, одна жизнь на всех – теперь все для него кончено.

По сердцу как бритвой резануло. Макс хотел подойти ближе, но Юрка точно затылком видеть научился.

Он отошел как-то торопливо, точно стыдно ему было или некогда, и буркнул на ходу:

– Все, пока. Увидимся.

– Конечно! – выкрикнул ему вслед Макс.

Он понимал, что снова выглядит глупо, но ничего с собой поделать не мог. Увидимся, разумеется. Макс был в этом уверен и душой не кривил. Пистолет он решил отвезти на дачу, там в спокойной обстановке разобрать его и по частям утопить в местном болотце.

Еще месяца полтора они с Юркой созванивались, встретились пару раз, а потом жизнь Макса круто переменилась. Настя сказала, что с нее хватит, пора уезжать. Она давно намекала, что собирается вернуться к родителям. Диплом получен, съемная квартира теперь без надобности. Да и климат у Черного моря несравненно лучше. Зима там не полгода длится, а месяц всего, да и то без снега.

Максу такой вот план категорически не понравился. Он предложил свой вариант – свадьба, конечно.

Настасья два дня отмалчивалась, на третий позвонила. Мол, так и быть, уговорил. Но жить она тут останется до зимы, потом все равно уедет, хоть с законным мужем, хоть одна.

Макс перечить не стал, подумал, что до зимы еще много воды утечет. Он начал готовиться к новой жизни – купил кольца и костюм, осталось только оформить все как полагается.

О Дубровине он не то чтобы забыл, стало не до того. Да еще и при разговоре Макс как-то случайно ляпнул, что женится. Когда он сообразил, что наделал, отступать было поздно.

– Та самая? – спросил Юрка.

– Да, – промямлил Макс. – Ты ее видел. Настей зовут.

Та самая, да. Совершенно обычная на первый взгляд. Невысокая, одевается просто, незаметная в толпе. Таких сотни, но это если не присматриваться. А приглядишься и понимаешь, что всякие разные красотки могут идти мимо, а Настя пусть рядом остается, желательно на всю жизнь.

Взгляд у нее дерзкий и смешливый, глаза зеленые, ноги длинные. Зато волосы, наоборот, слишком короткие – каштановое с рыжим отливом каре до подбородка. Уж как Макс ни старался, как ни убеждал девушку отрастить волосы, а та уперлась, и ни в какую. Так удобнее, вот и весь сказ. Макс на время отступился, решил диктовать свои условия уже на правах мужа. Ждать оставалось всего ничего, до конца августа.

– Понятно.

Юрка спокойно пожелал ему удачи, счастья в семейной жизни и… перестал отвечать на звонки. Он сменил номер мобильника или вообще уехал из города.

Макс его искал поначалу, потом бросил. Ему надоело стоять перед дверью и слушать, как трезвон разносится по пустой квартире.

А потом он успокоился. Новостей о внезапной кончине того самого отродья не поступало. Красную «Мазду» он иногда встречал в городе. Она рассекала чуть ли не по встречке, не обращая внимания на разметку.

А еще через месяц ему и вовсе не до того стало. Другие дела навалились.

Заявление они подали в конце июня и решили отметить это дело как полагается. Проводить мероприятие решили на даче, в самом узком кругу: Макс, отец и Настя. Закусывать вино собирались шашлыками, но погода подкачала. С ночи зарядила мелкая морось, к утру она и вовсе перешла в равномерный нудный дождище.

Вдобавок похолодало, задул неприятный ветер. Торжество перенесли в дом, теплый, просторный и светлый, выстроенный отцом еще до появления Макса на свет, настоящее родовое гнездо.