Питу (в сторону). Ничего не ясно. (Уходит.)
Сара (откидывается в кресле). Какая ночь!.. Она тоже кончается… Надо успеть прожить ее хотя бы в воспоминаниях… (Берет новую карточку.) О-о-о! «Триумф!» «Необычайный спектакль». «Великая Сара Бернар бросает вызов Англии…»
Пауза.
Да, это был вызов! Они думали, что у меня не хватит смелости… (Встает. Становится в явно мужскую позу.) Быть или не быть? Вот в чем вопрос! (И т. д. или другой небольшой отрывок по желанию актрисы и постановщика.) А у меня хватило! И я сыграла этот шедевр Шекспира в присутствии всего королевского двора. Это был мой Гамлет! Настоящий триумф! Только Бернард Шоу мог позволить себе язвительные шуточки по моему адресу… Шоу… Джордж Бернард… По-моему, все живое на свете — добрее его. Но он — личность! Я хотела бы его пережить. Из последних сил… Хотя пoxopoны… Нет, я не жажду их. (Пауза.) И от своих я тоже бы хотела воздержаться. Это слишком небольшое развлечение… И потом — мои французы… французы… Они любят меня. Для них я еще с двумя ногами. А может быть, уже с одной? Моя нога… Это ваша вина, Пабло! Ваша! Пабло!
Питу (входит о гримировальными принадлежностями). Это я, мадам. Я — Питу!
Сара (упрямо). Да, Пабло. Это ваша вина. (Пауза.) Рио-де-Жанейро. Тысяча девятьсот пятый год. (Подает Питу синюю папку-дневник, тот начинает лихорадочно листать.) Я играла Тоску Сарду. Зал замер. Он ловил каждое мое слово, каждый жест, каждый вздох. На спектакле присутствовал президент Бразилии… Последняя сцена. Тоска… Ее нельзя покорить. Она не станет терпеть пытки. Она знает, что ее будут мучить… насиловать… Нет, она не дастся им в руки живой… Сотни раз я прыгала с высокой башни замка Сан-Анжело в бушующий Тибр… Но где был Пабло, где он был в этот вечер?
Питу (он нашел с страницу). А… Пабло.
Сара. Проклятый рабочий сцены! Я бы убила его. (Выхватывает из рук Питу дневник и кладет перед ним чистые листы бумаги.)
Питу с готовностью садится записывать.
Это была его обязанность — расстелить большой толстый тюфяк у подножия башни, у самого задника, на котором была нарисована свирепая река. Я, как всегда, прыгнула, пролетела эти три метра… Пол. Твердые доски пола! Тюфяка не было. Боже, какая боль!.. Не помню, сколько раз я выходила на поклоны, улыбалась… А потом, после спектакля, мы еще смеялись. И Пабло, и все. И я смеялась, хотя колено немного распухло. Десять лет массажи, согревания, замораживание… И — спектакли. Спектакли. Десять лет боль, боль, боль… И вдруг…Морис, я не могу вообще ступить на ногу… Позвали моего доктора… За эти годы у меня было много всяких докторов, всяких… Только ветеринаров не было… Доктор, что теперь делать?
Питу. Мадам…
Сара. Доктор, я должна знать правду. Я разумнее существо, хотя вы могли читать обо мне всякий вздор. Говорите прямо: да или нет?
Питу. Мадам… Не надо,
Сара. Ампутация?
Питу (то ли играя доктора, то ли ослабев). Да…
Сара. Когда?
Питу. Но, мадам…
Сара. Чем скорее, тем лучше. Может начаться заражение?
Питу утвердительно кивает.
И тогда вы откусите всю ногу?.. Не волнуйтесь, доктор. Святая мать Софья часто повторяла, что у меня большой запас выражений на все случаи жизни… Ба-а-аль-шой запас выражений… Включая самые неподходящие. Но, кажется, сейчас я все растеряла… Ужас! (Пауза.) Расскажите мне, как это делают?
Питу (растерянно смотрит на нее). Описать?
Сара берет со стола длинный конверт и дает его Питу.
Но доктор не обязан говорить больному…
Сара. Доктор! Я должна знать всю правду! У меня всегда одна и та же учительница — ее зовут жизнь. Я ее самая примерная студентка. Итак, доктор…
Питу (раскрыв конверт и вытаскивая исписанный лист). Я не могу, мадам…
Сара. Вы же знаете, доктор, я не успокоюсь, пока вы все не расскажете по порядку. (Шепотом.) Питу, мне нужны факты, иначе я не восстановлю в памяти…
Питу (подходит ближе к ее креслу. Читает). «Донесение майора на Денюса, военного врача госпиталя в Бордо. Год тысяча девятьсот пятнадцатый, февраль…»
Сара. Я и так знаю, как вас зовут, доктор. Я прошу подробности операции. Все, без исключения!
Питу (читает). «В связи с начавшейся гангреной стопы, во избежание летального исхода, была необходима ампутация на семь сантиметров выше коленного сустава…»
Сара (начинает гримироваться). Так… Семь сантиметров выше колена… Какая мелочь, пустяк…
Питу (продолжает, но читает о трудом, скрывая волнение). «Я pacсeк кожу, затем подкожною клетчатку. Обнажил мышцы, пересек их… Бр-р-р! — отодвинул надкостницу, перепилил бедренную кость, отшлифовал ее и сформировал культю. Должен доложить, что особенно сложно проходило удаление костного мозга…» (Бросает документ на стол, отбегает.) Зачем я это читаю!
Сара. Потому что вы у меня на службе. (Она уже закончила гримироваться. Выглядит как молодая девица, карикатурно накрашенная. Смотрит в настольное зеркало, затем поворачивается к Питу.) Ну, как вам? Посмотрите внимательно. Подойдите ближе.
Питу (быстро). Блистательны, как всегда.
Сара (с мягким укором). Лжец, несчастный.
Питу (с отчаянием). А что вы хотите, чтоб я сказал?
Сара (снова смотрит в зеркало). А знаете, на кого я похожа?
Питу (робко). На вашу внучку…
Сара. На эту маленькую неряху? Ну, спасибо, Питу. (Хватает грим и быстро наносит белые и чернее мазки.) Начинаем новый спектакль. Новая игра — под названием: «Питу, догадайтесь, кто я». (Приближает свое лицо к нему, гримасничает.) Ну, кто я?
Питу (в ужасе). Святая Тереза.
Сара. Вы невнимательны, Питу. Ну, вспомните… Я — это чудесный, потрясающий aктep. Кумир шестидесятых годов прошлого века…
Питу. Я еще не родился. Меня на свете не было.
Сара. Клоун. Великий клоун с профилем птицы… Его звали… Ну, вспоминайте.
Питу. Я даже своего имени тогда еще не знал.
Сара (каркает). Кар-р-р-р! Кар-р-р! Ворон! Его все звали Ворон! Он исполнял удивительный номер… Ах, какая прелесть! Подойдите, я ceйчaс покажу… (Поднимается и уходит в глубину сцены. Размахивает руками как крыльями, постепенно двигаясь к зрителям.) Да, Питу, поставьте стул вон туда! (Показывает на авансцену.)
Питу исполняет приказ.
Он был гений! Абсолютный гений! (Жестом отправляет Питу в сторону.) Итак! Мадам и месье! Уважаемая публика! Сегодня у нас есть редкая, исключительно редкая возможность посмотреть правде в глаза, увидеть себя такими, какими вас видит все живое в этом мире. Это никому еще нe удавалось! Но Ворон видит все! Я покажу вам, уважаемые мадам и мeсьe, то, чем вы любите заниматься больше всего на свете! Да, да. Больше всего на свете! Этим занимаются все — и мужчины и женщины… и почти все одинаково. Я сейчас буду вам подражать… я сейчас вам все это покажу. В натуре! Вы обожаете это! Без этого вы не можете жить! (Хлопает в ладоши.) Внимание! Внимание! (Делает несколько шагов, размахивая руками, как крыльями, затем осторожно присаживается сначала на угол кресла, а потом, устроившись поудобнее, замирает с неподвижным взглядом. Сидит долго не шелохнувшись. Затем, не меняя позы и взгляда, чуть поворачивает голову.) Догадались? Больше всего на свете мы любим ничего не делать. Вот так!.. Какая была овация! Как вce смеялись, как мы смеялись! (Смеется.) Он умел покорить зал. Сначала заинтриговать до предела, а потом… Действительно, на что мы тратим большую часть нашей жизни? Он попал в самую точку. Мы бездействуем… и это самое любимое и привычное наше занятие… (Грустно.) А вы не смеялись, Питу? Вам не смешно?
