Среди анархистов образовалось влиятельное течение «советских анар­хистов», готовых сотрудничать с большевиками и признавать их власть, по меньшей мере, временно. Другие активно боролись как с «белой», так и с «красной» диктатурой; анархистская конфедерация «Набат» активно уча­ствовала в махновском движении. Наконец, открытый вызов большевист­скому «комасародержавию» бросила сравнительно небольшая организа­ция, созданная летом 1919 г. некоторыми анархистскими (В.Азов, А.Н.Ба- рановский, П.Соболев, Я.Глагзон, Х.Цинципер и др.) и левоэсеровскими (Д.А.Черепанов) активистами, а также прибывшими в Москву махновцами, которые намеревались отомстить властям за расправу над восточно-укра­инскими повстанцами. Она получила название Всероссийской организа­ции анархистов подполья или Всероссийского повстанческого комитета революционных партизан. «...Большевики - ныне царствующая самодер­жавная коммунистическая партия, - говорилось в декларации анархистов подполья, - воспользовавшись доверием рабочих, захватили всю власть в свои руки, насадили чрезвычаек (охранников), отняли у трудящихся все их завоевания, все фабрики, заводы, земли и расстрелами, голодом, пытками и всеми орудиями полицейского гнета задавили всякое право человека, всякую свободу, всякую независимость. Арестовали, расстреляли, и разо­гнали всех революционеров Октября, превратили Советы и правления производственных союзов в своих лакеев, задушили всякую мысль и, ус­тановив, рабовладельческий строй, превратили всех в безгласных, бес­правных рабов, а сами, завладев фабриками и заводами, хлебом и всем, чем владела буржуазия и чем можно владеть, стали неограниченно власт­вовать». Подпольщики призывали к решительной вооруженной борьбе как с «белыми», так и с «красными» государственниками, за свободные «феде­рации всех трудящихся» промышленности, сельского хозяйства и умствен­ного труда, объединенные в «вольную конфедерацию»[147]. Они экспроприи­ровали несколько банков, запаслись оружием и динамитом. 25 сентября 1919 г. анархисты подполья, выдвинув лозунг «Да здравствует третья соци­альная революция!», бросили бомбу в здание Московского комитета боль­шевистской партии в Леонтьевском переулке, как было сказано, в извеще­нии партизан, когда там «обсуждался вопрос о мерах борьбы с бастующим народом»[148]. Было убито 12 большевистских работников, 55 ранено. Ленин, вопреки ожиданиям, на заседании отсутствовал. Чекисты выследили под­польщиков и в ноябре штурмовали их подмосковную дачу; несколько анархистов взорвали себя, другие были схвачены. 8 из них были казнены. В начале 1920 г. ЧК арестовала и левого эсера Черепанова. Незадолго до расстрела он сказал следователям: «Об одном я сожалею: при аресте меня схватили сзади, и я не успел пристрелить ваших агентов. То, что сейчас творится, сплошная робеспьериада!»[149].

К концу 1920 г. гражданская война между «белыми» и большевиками в основном завершилась. В тяжелой, кровопролитной борьбе большевиз­му удалось одержать победу и сохранить власть в России. Но крестьян­ские и рабочие массы больше не желали терпеть его олигархическую дик­татуру под «революционной» маской, пусть даже в качестве «меньшего зла». В 1920-1921 гг. развернулось движение за свободные Советы, независи­мые от большевистской партии и ее диктатуры, против реквизиций и не­равного распределения, против привилегий новых правителей. В этом движении участвовали сотни тысяч человек.

Опорой сопротивления в деревне стала крестьянская община. Больше­вики, как и другие социал-демократы, всегда относились к ней враждебно, считая ее реакционным пережитком прошлого, тормозом на пути модерни­зации России. Задолго до 1917 г. они выступали за ее скорейшее разруше­ние, надеясь, что на развалинах традиционного сельского «мира» вырастут привычные классы капиталистического общества - сельские буржуазия и пролетариат. Характерное для социал-демократов отношение к крестьян­ству выразил писатель Максим Горький в беседе с французом А.Моризе: «В конце концов, огромная крестьянская волна поглотит все... Крестьянин станет хозяином России, поскольку он представляет массу. И это будет ужасно для нашего будущего»[150].

Оказавшись у власти, большевики делали все, что было в их силах, чтобы скорее разложить общину. С 1918 г. они усиленно пытались на­строить одни ее части против других: бедняков - против среднего кресть­янства, молодежь - против авторитета «стариков». Интересно, что даже в разгар «военного коммунизма», в мае 1919 г. Наркомат земледелия издал циркуляр, разрешающий крестьянам отказываться от общинного земле­пользования в пользу частных хозяйств - хуторов и отрубов, однако во­прос о необходимости согласия на это всех членов общины не был решен. Меры по разложению общины путем раздувания внутренних конфликтов иногда давали временные результаты, но в целом, большевистская власть так и не смогла добиться желаемого. Из гражданской войны сельский «мир» вышел, наоборот, укрепившимся и гораздо более однородным, чем преж­де. «Мелкие земельные наделы, обрабатываемые крестьянином и членами его семьи, которые имели в своем хозяйстве одну лошадь..., в 1920 г. ста­ли преобладающими в земледелии России», - отмечал британский исто­рик Э.Карр. Доля земельных участков размером менее 4 десятин возросла с 58% в 1917 г. до 72% в 1919 г. и 86% в 1920 г.[151] Социальному уравнива­нию способствовало и поголовное обнищание сельского населения. Более того, деревня, в значительной мере лишенная возможности обмена с горо­дом, переходила на самообеспечение. «Большевики и колчаки, пойдите вы все к черту, нам никто не нужен, - заявляли крестьяне «красным» агитато­рам. - Пусть горожане к нам ничего не возят, пусть сами едят свои товары, мы обойдемся своими»[152].

Когда в 1920 г. большевики ужесточили изъятие хлеба в Сибири, ставшей доступной после разгрома Колчака (по некоторым данным, там скопилось огромное количество хлеба, собранного в предыдущие годы), терпение крестьян лопнуло. Их негодование подогревалось разоружением партизанских обрядов, роспуском Советов и назначением ревкомов, аре­стами и принудительной мобилизацией на войну с Польшей. Первые вос­стания против большевизма в Сибири были подняты бывшими команди­

рами повстанческих антиколчаковских отрядов, которым удалось бежать из-под большевистского ареста.

Уже весной 1920 г. на стенах сибирского города Кузнецка стали появ­ляться листовки, призывавшие «всех честных тружеников, рабочих, кре­стьян» объединяться для свержения новой власти и подписанные «Левее левых». Сторонники анархистов готовили в марте крестьянский съезд Причернского края, но он был запрещен большевистской администрацией. Крестьяне отказывались выбирать Советские органы, объясняя, что им «власть не нужна». В мае восстановленный в Причернском крае отряд Рогова стал громить государственные учреждения. Восстание возглавила Боевая комиссия алтайской федерации анархистов. Она призвала крестьян и рабочих «восстать как одному человеку», «уничтожить все законода­тельные учреждения... как то: ревкомы, советы, комиссариаты и лесничест­ва», «отказаться от повиновения какой бы то ни было власти» и «признать самоуправление народа, т.е. в дела деревни никто не должен ввязываться, кроме вас самих. Также и в дела фабрик и заводов то же самое никто не имеет права ввязываться, кроме самих рабочих». Ревкомы в занятых пов­станцами селах разгонялись, административные документы сжигались, и было «объявлено безвластие». Восстание охватило более 30 населенных пунктов. Оно шло под лозунгами: «за полное освобождение, т.е. раскре­пощение трудовых масс, за самоуправление самого народа на местах», «за истинную трудовую коммуну, а не за политическую, то есть против всяко­го угнетения человека человеком и за свободу, братство и равенство». Ни­каких органов власти, кроме крестьянских сходов, на освобожденной тер­ритории не было. «В занятых повстанцами деревнях проводятся начала безвластия, никаких органов управления не создается», - докладывали красноармейские разведчики[153]. Сам Рогов вел упорные бои с «красными» частями до июля 1920 г., когда, окруженный врагами, застрелился. Его сторонники продержались в 8 волостях до весны 1921 г.