Мысль спрыгнуть с лошади и уплыть обратно на свой берег канала Серёжке в голову пришла. Но мальчишка решил, что эта мысль неправильная: в воде он будет совершенно беззащитным: расстреливай — не хочу. Правда, расстреливать его было особо некому: после взрыва в гуще инквизиторов на ногах не осталось ни одного человека. Кто катался по земле и выл от боли, а кто и вовсе лежал неподвижно. Что же касается легионеров на мосту, то те были поглощены битвой, им было совсем не до того, что творится в канале. Но пока Серёжка всё это понял, лошадь выбралась на противоположный берег.

Удар в спину был настолько неожиданным, что Льют не сразу поднялась на ноги. А когда поднялась и окинула взглядом поле боя, то внутри вся похолодела: на мосту дрался один лишь Глид. Ни ящера, ни, что самое страшное, Олха, не было видно. Страх за судьбу супруга вытеснил из головы все остальные мысли. Только бы он был жив, только бы жив… А вдруг он раненый, истекает кровью и нужно срочно перевязать ему раны? Но кто это сделает, если Глид отбивается от полудюжины морритов, а больше никого из своих на мосту нет? Льют не колебалась. Выхватив из ножен меч, воительница бросилась к мосту, прокричав:

— Теокл! За мной!

Изонистский священник в боях был не новичком, но бой бою рознь. Одно дело стыкнуться на большой дороге с ватагой лихих разбойников и совсем другое: биться с легионерами, да которых ещё и отцы-инквизиторы поддерживают. Точнее — поддерживали, потому как после эльфийской магии им стало уже не до поддержки кого бы то ни было. Но, всё равно. Против профессионального воина у Теокла в бою шансов не было. Пользы от священника было больше здесь на берегу: его молитвы уже помогли успокоиться охваченным ужасом людям и животным. Очень удачно всё получилось, только одна лошадь, ошалевшая от ужаса, бросилась в канал, ну да у неё на спине оставался всадник, пригонит потом, после боя. Так что, ввязываться непосредственно в бой священник совсем не планировал, но если Льют командует, значит, знает что делает. Ловко спрыгнув с лошади, Теокл последовал за воительницей.

Отец Латал драконов не просто не любил, а кто ж их любит. Нет, инквизитор был убеждён, что не только простые люди, но и сам отец Верховный Инквизитор не понимает, вместилищем какого нечестия являются эти чешуйчатые твари. Рядом с ними и самый благонамеренный человек становится мерзким в глазах богов. А коли так, то жди несчастия. Потому отец Латал был уверен, что перелёты на спинах богомерзких созданий до добра не доведут, и его опасения, конечно, подтвердились. Инквизитор едва успел освободится от согревающего тулупа, как глупая скотина сорвалась на взлёт, толкнув его боком столь сильно, что он едва не скатился в канал. Затормозил отец Латал только у самого берега, но при этом крепко ударился головой о ствол тополя. Из глаз полетели искры, инквизитор на время забыл кто он такой и где находится. А когда пришел в себя, увидел прямо перед собой чалую лошадь, а верхом на ней того самого паренька, что накануне выкрали из Вальдского замка изонисты, убив при этом брата Бодака и его помощников. Оба озирались по сторонам: лошадь — настороженно, мальчишка — удивлённо. Не иначе, как боги решили вознаградить отца Латала за твёрдость в вере: не велика птица мальчишка-раб, а всё же кто беглеца поймает — тому почёт и награда.

Инквизитор проворно вскочил на ноги, правой рукой вцепился лошади в гриву, левой — мальчишке в щиколотку и одним сильным рывком сдёрнул его на землю:

— Попался, щенок!

Серёжка толком даже сгруппироваться не успел, больно ударился боком. Но именно боль и вернула его к жизни. Мальчишка перестал думать — и начал действовать. Потому что иначе — гибель. А сопротивление, пусть и не самое лучшее, всё-таки шанс. Инквизитор навис над ним всей своей тушей, прижимая к земле обеими руками: за ногу и за плечи. Серёжка изогнулся и свободной ногой ударил врага по лицу. Получилось удачно: маленькая крепкая пятка мальчишки врезалась отцу Латалу прямо в глаз. Тот ойкнул от боли и ослабил хватку. Немного, но Серёжке хватило и этого. Мальчишка выхватил из-за пояса кинжал и что было силы всадил его инквизитору до самой рукоятки под челюсть. Отец Латал замычал, схватился обеими руками за кинжал, выдернул его, поднялся, было, на ноги, но завалился вперёд, упал рядом с мальчишкой, дёрнулся и затих.

— Жюрьон, Тио, Валем, Вермант — за мной! — скомандовал вье Лент.

Заминка была совершенно не кстати. Но всё равно, четверо наёмников должны были справится с одним воином и мальчишкой. Значит, остальные могли выполнять основной план — расстреливать беглецов из окон трактира. Сам же командир наёмников намеревался защищать стрелков от нападения воинов, если такие у беглецов ещё найдутся. Судя по уже состоявшимся сюрпризам, от этих изонистов можно было ожидать всего, чего угодно.

Драку на заднем дворе трактира Наромарт ощутил драконьим чутьём в самом её начале. Ощутил — и сосредоточился только на ней. Пусть полуэльф не был профессиональным воином, зато он, несомненно, был авантюристом до мозга костей. И прекрасно понимал, что сделают с беглецами четверо арбалетчиков. Остановить их кроме Наромарта было некому.

Чёрный эльф собрался с мыслями, взывая к своей богине. Короткая горячая молитва бывала услышана: все четыре стрелка замерли, не в силах шевельнуть ни единым мускулом.

— Йеми! — крикнул Наромарт, указывая на трактир.

Кагманец понял. С кинжалом в руке он заскочил в ближайшее окно. И полудракон, выхватив свой клинок, тоже ворвался внутрь: помимо стрелков, оставался цел и невредим ещё один мечник.

— Убью тварь! — взревел разъярённый Вламинк. Было от чего злиться. Хюсманс и молодой Боффен рубились с бородачом, да ещё полудохлый Верхейм рядом шатался. В общем — не подступишься. Остальных ребят вье Лент увёл с собой. А ему, значит, мальчишка достался. Позорище! Прирезать ублюдка и догнать остальных, пока не всех беглецов перебили.

Наёмник с широкого замаха ударил мальчишку топором в голову. Но тот увернулся, проскочил воину за спину, попутно хлестнув по боку своим тонким игрушечным клинком. Правое подреберье Вламинка точно огнём обожгло. Поражённый воин на мгновение замер. Время для него словно остановилось, а бой перестал существовать. Вламинк медленно поднёс левую руку к больному боку, потом поднял её на уровень глаз. С пальцев мелкими каплями стекала чёрная печеночная кровь. Не понимая, что он уже мёртв, воин так и смотрел на окровавленную кисть, пока, наконец, не завалился лицом вперёд, уткнувшись лицом в жирную сырую землю.

Главной мудростью жизни Верхейм считал старание при выполнении любого дела. Не важно, забор ли ты правишь, рыбу ловишь или добываешь денег себе на жизнь топором. Всё одно работать не с полной отдачей — себе в убыток. Молодой дуралей, получивший железку в бок только что это доказал, по-глупому расставшись с жизнью. А второй жизни у богов не допросишься. Верхейм, будучи наёмником, потому и дотянул до тридцати семи годов, что с самым неказистым врагом всегда дрался только в полную силу. Мальчишка? Да наплевать, что мальчишка. В руки оружие взял — не думай, что тебя за малолетство щадить будут. Безоружных, правда, Верхейм тоже, можно сказать, никогда не щадил. Может, раза два или три за всё время наёмничества приходила в голову блажь. Да и то сказать, кто ж удержится от соблазна побыть на божьем месте, чужой жизнью и смертью распорядиться. Можно сказать, из иного мира душу вернуть. Пусть живёт, пусть до самой смерти помнит и славит своего спасителя.

Но не в этот раз. Мальчишку миловать Верхейм не собирался. Удар. Проворный, мерзавец. Вправо уйти, иначе достанет. Длинная у него железяка, даром, что тонкая. Ничего, и мы тоже быстро двигаться умеем. Поворот, ложный выпад. Ага, поверил. А теперь вот так.

Лезвие топора разрубило Сашкин лоб почти точно по старому шраму. Мёртвый мальчик упал на землю. Возле головы быстро растекалась кровь.

Плавал Шипучка чуть лучше камня. То есть, будь канал чуток поглубже — и вовсе бы стал последним пристанищем сауриала. А так, отталкиваясь хвостом и задними лапами ото дна, он умудрялся не только всплыть на поверхность и глотнуть воздуха, но даже с каждым разом приближаться к берегу. Правда, совсем по чуть-чуть: дно водоёма было илистым и топким, это не позволяло сауриалу оттолкнуться как следует. И всё же в конце концов Шипучка выбрался на берег, причём не только целый и невредимый, но даже и вооруженный: падая в воду, он не выпустил из лапы тесак.