Чем дальше Криволапыч уходил на запад, тем реже в лесах попадался мусор. А урны у остановок совсем перестали радовать. Теперь там встречались только мятые газеты и ароматная, но совершенно несъедобная упаковка от жевательной резинки.

Криволапыч начал голодать, но всё же не отступил от поставленной цели. Легенда и желание найти своё место в жизни заставляли его уставшие лапы и пустой желудок двигаться дальше.

Месяц спустя он миновал расположившийся на холмах город Турку. А ещё через два дня оказался в живописных окрестностях залива Мюнялахти. Беглый осмотр показал, что енотовидных тут нет, а в северной части залива устроен маленький заповедник.

Каменистые холмы на берегах покрывал густой смешанный лес, а вокруг, за проволочной оградой заповедника, лежали богатые фермерские угодья.

Но главное, тут было великое множество разнообразных птиц, а в подлеске водились вкусные, толстые мыши! Криволапыч понял, что если и вправду есть на земле Рай енотовидных, то он находится здесь, у Мюнялахти.

По выходным у залива появлялись странные люди. Они приезжали за час до рассвета, оставляли машины на специальной стоянке с картой заповедника и вынимали из багажников подзорные трубы на треножниках. Это были члены Общества защиты животных из городка Мюнямяки.

Они не нарушили своего обычая и в то апрельское воскресенье. Взвалив треножники на крепкие плечи, любители животных гуськом спустились по заросшему ивой склону, пересекли владения фермера Тему Кархунена и скрылись под оловянными от лунного света еловыми лапами. По лесу вилась узкая, как дымок от затухающего костра, тропинка.

Члены Общества двигались по ней молча и внимательно глядели под ноги, чтобы не зацепить корни, выползающие на поверхность, словно толстые деревянные змеи.

Вдоль тропинки там и сям белели таблички с изображениями местных птиц и правилами поведения в заповеднике. Но обладателей подзорных труб эти таблички не заинтересовали бы и днём. Они и так знали, как себя вести, поскольку сами придумали эти правила. И уж конечно, прекрасно разбирались в птицах заповедника!

За дисциплину членов Общества уважал даже старый барсук Тойво, обитавший в буреломе на холме. А он, надо признаться, мало кого уважал!

Пройдя с полкилометра, нагруженные подзорными трубами люди взбирались на трёхэтажную деревянную башню. При этом она тихонько скрипела, словно говорила «Терве!», что по-фински значит «Здравствуйте!». Наверху любители птиц расставляли трубы вдоль деревянных перил, и начиналось долгое ожидание.

Финны – народ терпеливый, а уж финны из Общества защиты животных терпеливы вдвойне! Рассвета они дожидались молча и за час могли переброситься всего парой фраз насчёт сырого воздуха и прогноза погоды на будущую неделю.

Прямо перед ними внизу лежал берег. Он был таким же тёмным, как небо. Из-за лёгкого тумана вода отражала лишь часть звёзд. Они указывали, где кончается ближний, восточный, берег и начинается невидимая, сонно плещущая вода. Западные границы залива были отмечены жёлтыми квадратами окон в домах на противоположном берегу.

Постепенно небо на юго-востоке, где лениво, как огромная медуза, шевелилось Балтийское море, светлело, и залив медленно возвращал свой цвет и свою плотность.

Вот по водной глади бенгальским огнём рассыпались отблески солнца. Тишину прорезал свист чирка. Следом захохотали чайки. Под эти звуки проявился ближний берег, усеянный пробуждающимися гусями и огромными кликунами, которые сразу присоединились к общему хору. Показалось и мелководье с многочисленными утками. Посреди залива расправляли крылья изящные шипуны и неказистые ширококлювки.

Люди на башне оживились. Они приникли к подзорным трубам, направляя их то на одну группу птиц, то на другую. Члены Общества отрывались от окуляров, только чтобы записать наблюдения в тетради или поделиться новостями: «Гоголей в этом году больше!» Или: «А шилохвостей меньше!»

Ещё любителей птиц огорчало, что в заповедник до сих пор не вернулись журавли.

Тем временем в заливе началось широкое движение. На воду то и дело опускались новые стаи, расчерчивая её розовыми и жёлтыми стрелами отражённого солнца. Появились большие крохали и чёрные бакланы. Прилетели новые лебеди.

Одни стаи сразу садились на воду и начинали искать корм, другие сперва делали круг, высматривая опасности. Некоторые, наоборот, покидали залив. Утки взлетали сразу, а грузные лебеди шумно шлёпали чёрными лапами, разбегаясь по воде, и лишь через несколько десятков метров тяжело поднимались в воздух.

Когда совсем рассвело и мир приобрёл привычную чёткость, на лесной тропинке вспыхнуло рыжее пятно. Через минуту на площадку взбежал молодой лис. Члены Общества обрадовались:

– Веган пришёл!

– Привет, Веган! Ты сегодня один?

– Температурит его хозяин.

– Что с ним?

– Пекка Виртанен на днях ноги промочил.

– Подвиньтесь, братцы. Ему же не видно!

Лис кивком поприветствовал собравшихся, встал на задние лапы и сунул нос в «детское» окошко под перилами.

– Может, ему бинокль дать? – предложил высокий и бородатый председатель Общества Ян Эриксон.

– У него и так глаза острые. Тут Пекке здорово свезло!

– Точно! У него бинокль сам на башню бегает и сам данные домой приносит!

Любители птиц засмеялись. Потом они снова пригнулись к окулярам, и башня погрузилась в безмолвие.

Через четверть часа лиса что-то заинтересовало над полем Кархунена.

– Гляньте кто-нибудь направо, – пробасил занятый чайками Эриксон. – Веган что-то углядел!

Два человека повернули трубы в сторону поля, где деловито ползал маленький зелёный трактор хозяина угодий.

– Журавли!

– Ну наконец-то!

И правда, над полем появились точки, которые двигались широким углом. Птичий клин колебался и слегка менял очертания, словно трепещущий на ветру флаг. Вскоре послышалось курлыканье. А ещё через пару минут и без подзорных труб стало видно, как вожак крутит головой, выбирая место для стаи. Одна за другой большие птицы опустились в заросли камыша на севере залива.

Лис ещё немного постоял у «детского» окошка, кивком попрощался с людьми и покинул башню.

Пекка Виртанен жил в деревне между заливом Мюнялахти и городком Мюнямяки. Пекке принадлежал, наверное, самый скромный домик. В нём было всего две комнаты и мансарда. Такие дома народ окрестил «жилищами ветеранов».

Пекка отвечал за все музеи муниципалитета. Только не надо думать, что все – это много. В округе было несколько музеев, да и те бóльшую часть года стояли закрытыми. Так что, если кому-то хотелось посмотреть на мастерскую, где был сделан первый (он же и последний) финский автомобиль, узнать, как работал старинный горохоочистительный агрегат, или посетить довоенную школу на пятнадцать учеников, этот человек звонил прямо Пекке. Тот приезжал в музей, проводил экскурсию, и экспозиция закрывалась до следующих экскурсантов, которых, как это видно, было не много. Ещё у Пекки имелся средневековый ключ от местной церкви. Он весил почти килограмм и обрывал карманы, поэтому Виртанен носил его в хозяйственной сумке. Но и в церковь посетители приходили редко, так что у Пекки оставалось много свободного времени.

Посвящал он его своей главной страсти – краеведению. Пекка знал почти всё о муниципалитете Мюнямяки, но всё равно проводил целые дни за чтением книг. Он пытался добыть новые сведения, словно старатель, промывающий в поиске золотой крупы тонны совсем не сахарного песка.