— Я постараюсь. А ты сейчас где?

— Не знаю, сынок. Куда-то иду. Да это неважно. Теперь у меня все наладится, раз ты ответил. Видишь, сколько всего в белом шуме…

— Мама тоже на тебя злилась. А теперь, вроде, ничего, подобрела.

— Да понятно. Злость ведь не навсегда. Натворил я, конечно. Но кто бы знал — как надо…

— Папа… снова шум… ты… потом… я успею… тебя!!!

Нарастающее шипение поглотило голос сына.

— Извините, абонент временно недоступен или находится вне зоны действия сети, — удивительно бесстрастно отчитался робот.

— Да теперь уже насрать! — заорал я, сунул сотовый в кобуру, снял пиджак и швырнул его в угол, — я, блядь, не зря прожил!!!

Я побежал наверх, перепрыгивая через одну, иногда даже через две ступеньки, с удовольствием ощущая усталость. Этажей через пять я перестал пропускать ступеньки, а еще через пару оказался в огромном остекленном зимнем саду, где стены уходили вверх куполом и где-то далеко вверху почти смыкались.

Это было неожиданно, и я остановился. Солнце пробивало весь этот прозрачный купол наискосок, и было кристально, отравляюще тихо. Каменный пол с непонятным серебристо-белым узором был очень звонким. Стоило шагнуть — и звук начинал летать по всему помещению, многократно отражаясь от стен. За небольшими бордюрами дышали роскошные острова зелени — цветы, кусты, небольшие деревья. Где-то журчала вода. Посредине стояла обычная стойка-ресепшн, только в форме кольца, за которой несколько человек работали за компьютерами.

Как только я подошел близко, девушка-харон в серой, но удивительно чистой и отглаженной форме, встала и дежурно улыбнулась:

— Здравствуйте, Александр, мы вас ждали.

На противоположной стороне кольца один парень мельком оглянулся, ничего не сказал, и снова уставился в монитор. Еще один харон сбоку что-то набивал на клавиатуре, не обращая ни на кого внимания. В этот момент послышался стук когтистых лап, из-за кустов вышли две серые овчарки, внимательно на меня посмотрели и медленно легли на прохладный каменный пол, положив морды на лапы.

— Здравствуйте. Я, наверное, задержался? — настороженно посмотрев на них, ответил я.

— Немного… Ничего страшного. Я смотрю, вы запыхались.

— Лифт же не работает!

— Когда-то работал, — улыбнулась девушка, — да никто его не оценил. Пришлось отключить.

— А как же пожилые или там — инвалиды?

— Для них у нас другой офис. Впрочем, ладно… Вот ваш ключ, — она положила на стойку ярко-зеленую пластиковую карточку, — раньше были настоящие, металлические, но их почему-то теряли, и у нас был целый штат ключников.

— А эти не теряют?

— Эти нет. Опять же непонятно — почему. Но нам легче, их же просто кодировать.

— Ну, это понятно, электроника. И куда мне?

— Вот переход — по нему прямо, направо и вверх по лестнице, на двери кружок, его цвет должен совпадать с карточкой.

Она подняла карточку и показала ее лицевой стороной. Зеленая до невозможности. «Ваша визитка — говно», — вспомнил я ни к селу, ни к городу знаменитое выражение Артемия Лебедева и усмехнулся.

— А если я дальтоник? — спросил я.

— Хм. Или слепой, да? — весело эхом откликнулась девушка.

— Как вариант… — пожал я плечами.

— Идите уже, — мягко сказала сотрудница, — не создавайте очередь.

— Да ее тут и нет! — возразил я, но послушно пошел, куда было сказано. — До свидания!

— Всего доброго! — дежурно отреагировала харонша.

Шаги гулко разносились под стеклянными сводами. Я пригляделся и понял, что замысловатый узор на полу всего лишь разметка — куда идти. Ну, как в Икее, примерно, чтобы отчаявшиеся клиенты не шлялись, так сказать, беспредметно. Так что я шел волне себе сознательно и знал куда. Вон в ту сторону. Так уж получилось, что пришлось миновать двух валяющихся на серебристо-белом полу псов, у которых чутко подрагивали уши. Отдыхающая собака — это всегда угроза. Стоит только дернуться не в том направлении.

Но я двигался в том, так что собаки успокоились и по-стариковски в унисон вздохнули.

Тут только я заметил, что из стеклянного купола выходило много крытых коридоров. В разные стороны, лучами. Мой ничем от других, видимо, не отличался, и представлял собой остекленную трубу с жутковатым прозрачным полом. Мечта, так сказать, акрофоба, натуральный инфаркт миокарда в кратчайшие сроки. Солнце на этой высоте в глаза било так, что становилось больно. Но пиджак я выбросил. Хорошо.

Внизу ничего, собственно, не было видно — только бескрайнее кучевое облачное поле, медленно разворачивающееся в невиданный на земле сказочный пейзаж. Судя по всему, именно с этой высоты падают самолеты. Если вообще сюда залетают. Душераздирающий ракурс. Шел я точно в такое же по виду здание. Ничего особенного — офисная башня без всяких тебе изысков, односторонне прозрачная, как солнечные, к примеру, очки, за которыми не только глаз, но и лица не увидать. Где-то мерно дышали кондиционеры, отчего слегка тянуло фильтрованным свежим воздухом. На такой высоте уже по-настоящему холодно, во всяком случае, температура за бортом самолета всегда впечатляла.

Посмотрев по сторонам, я пригляделся к другим прозрачным коридорам и заметил, что в левом идет человек, а в правом так целых двое, да еще и разговаривают. Помахал им рукой, но безрезультатно — никто из них не обратил внимания. Плюнул и за полминуты дошагал до входной двери.

Холл, коридор, стрелка, указывающая на лестницу с нарисованным бегущим изо всех сил человечком (синим почему-то). Свернул туда и попал на точно такой же, знакомый до боли по первой башне, лестничный подъем. Покачал головой, выдохнул и пошел вверх.

На первой площадке кружок на двери был синим. Плюнул и двинулся дальше. Чуть выше был желтый кружок, я его тоже миновал. На следующем этаже кружок был еще больше не моего цвета, а рядом сидел на корточках и курил седой, худощавый и на вид очень резкий мужик. Их тех, что сначала чистят рыло, а потом искренне интересуются — в чем, собственно, дело. Я обрадовался:

— Угостишь сигареткой?

Мужик, не вставая, залез в нагрудный карман выцветшей рубашки, вытащил пачку «Петра» и протянул.

— Хорошо, — сказал я и тут же попросил зажигалку.

Резкий протянул кулак и раскрыл ладонь. На ней лежала влажная от пота одноразовая зажигалка. Я посмотрел мужику в глаза и не увидел ничего, кроме страха.

— Твоя? — показал я на дверь головой.

Тот кивнул, вырвал у меня пачку, достал еще сигарету и прикурил от своего бычка. Вокруг уже лежали полтора десятка окурков.

— Страшно? — догадался я.

Он встал, отошел к окну, отвернулся и стал глядеть на облака внизу. Когда он опускал руку с сигаретой, я видел, как она дрожала. Делать было нечего. Я повернулся и занес ногу над ступенькой.

— Слушай… — услышал я отчаянный голос. — Ты бы мог туда заглянуть?

Я вернулся к нему и протянул ладонь:

— Давай ключ.

Карточка была стального цвета. Покрытие — «серый металлик». Номер, значки, логотип выдавленный. Красивый ключ, стильный. Не то что у меня — попугайский какой-то. Я взял его, подошел к двери, вставил в щель, на которую указывала равнодушная стрелка и провел вниз… Внутри что-то щелкнуло и дверь чуть-чуть отошла, даже не отошла, а стала не так плотно закрыта — с небольшой щелкой, через которую пробился белый электрический свет… Самую малость. Я повернул ручку и толкнул дверь от себя. Она открывалась медленно, и я сразу увидел, что за ней нет ничего пугающего. Ну, коридор. Длинный, правда, вдали еще одна дверь, послабее, внутренняя. По сторонам коридора где двери видны, где просто арки. Свет льется из длинных плафонов вдоль всего коридора. Какие-то картины на стене — дрянь, наивняк, полчаса работы у опытного маляра на всю галерею, да это я даже много сказал. Чего тут бояться?

Но заходить не стал. Даже порога не переступил. Чужая жизнь. Чужое пространство. Чужая боль или радость — зачем мне это все. А то, что заглянул — так ведь попросили…

Оглянулся и сказал: