Вскоре ход уперся в небольшую окованную дверь, которую Миррон открыл ключом, хитро спрятанным тут же, в кучке засохших кошачьих экскрементов. Войдя, мы оказались на дне давным-давно пересохшего, заваленного мусором и отбросами колодца, на вороте которого до сих пор болталась веревка с бадейкой. Прямо напротив была еще одна такая же дверь, а стенки колодца опоясывали узкие лестничные ступеньки. Поднявшись наверх, мы оказались во внутреннем дворике большого дома, по всем признакам — таверны. Сержант исполнил замысловатую дробь на дверях, и в зарешеченном окошке появилась заспанная морда полового.
— Ну кто ж еще в такой час приперся? Ну чаво вам надоть? — простонал слуга зевающим голосом. — За полночь мы никого не обслуживаем. А хотите семечек?
— Какие еще семечки, тюфяк краснорожий? Поднимай Люкса и тащи его сюда. Скажешь — Миррон пришел.
— Ой, хозяин шибко не любит, когда мы его будим, у него в изголовье та-ака тяжелая палка стоит… — опять заныл половой. — А тыквенные семечки — замечательная вещь. Они полезны для пищеварения и просто необходимы в случае запора, поноса, заворота кишок и лечебного голодания. Так вы семечки купите? Если купите, тогда я, так и быть, схожу…
— Купим, купим, все купим, — нетерпеливо проворчал я. — Ты только хозяина сюда приведи.
Слуга неторопливо побрел в глубь дома, и наступила тишина. Минут через пять за дверью раздался многочисленный топот, перекрываемый звонким медовым голоском:
— Кто стучится ночью в дверь, что за изверг, что за зверь?
— Открывай, стихоплет толстозадый, Миррон пришел.
— Узнаю старого охальника! Чего надо?
— Выпить, закусить и отоспаться — три раза. В смысле — на троих. То есть — для троих.
— Сто цехинов за постой. У гостей карман пустой?
— Не пустой. Ты что в дверях застрял? Открывай, кому говорят!
Дверь медленно приоткрылась, в образовавшуюся щель высунулась большая кожаная кружка с надписью «для денег».
— На паперти твое место, сквалыга, — простонал я, однако монетки кинул.
— Гостю — почет, денежке — счет! — торжественно провозгласил хозяин, распахивая дверь и приглашая нас внутрь.
Теперь я смог разглядеть Люкса вблизи. Собственно, видел я его лишь второй раз в жизни — однажды, во время войны, после очередного диверсионного рейда, мне случилось здорово надраться в его заведении и тесно пообщаться с Люксовыми мордоворотами, которые отчего-то не захотели поверить в мою платежеспособность. В результате наутро после злополучной гулянки я очнулся не в мягкой постели в обнимку со смазливой девицей, а в сточной канаве на пару с дохлой кошкой.
Тогда, пятнадцать лет назад, Золотой Язычок был коренастым и мускулистым крепышом и с помощью стихотворной строки управлял выносом моего бесчувственного тела на свежий воздух. Но полтора десятилетия сытой жизни заметно сказались на облике хозяина — его так разнесло вширь, что шутка насчет застревания в узких дверях таверны уже могла быть воспринята всерьез.
— Враги в доме есть? — напрямую спросил Миррон, заглядывая Люксу через плечо.
— На моем гостиничном предприятии слово «враг» имеет иное понятие. За еду и за кровати люди платят. Или не платят. Враги — те, кто не платит, им по ребрам прокатят. Все очень просто…
«Просто» объяснялось просто — за спиной Люкса стояла целая шеренга дюжих здоровяков с дубинками наготове. Сержант хотел что-то возразить, но, смекнув, что с поэтом спорить бесполезно, лишь махнул рукой и, быстро попрощавшись с нами, полез обратно в колодец.
— Хозяин, они обещались у меня все семечки купить… — проводив сержанта трагическим взглядом, обиженно заскулил слуга, притащивший здоровую, плотно набитую суму.
— Слово крепче договора, словом мы всегда горды, — велеречиво изрек Люкс, обращаясь к нам. — Заплатите человеку за посильные труды. Уважайте предпринимательство и забудьте про обстоятельства…
Ну и дела! — еще войти не успели, а нас уже начинают обирать. Что ж дальше-то будет?
Расплатившись с ушлым половым и получив полмешка горелых тыквенных семечек, мы углубились в темные коридоры гостиного двора, который был просто огромен и со всеми своими пристройками, конюшнями и складами занимал целый квартал. Несмотря на такой размах, выглядело все это довольно убого — внутренняя отделка подсобных помещений отсутствовала как таковая. Пронырливый хозяин этого вертепа, чуя запах золота, ужом вертелся вокруг нас, предлагая всевозможные услуги, от которых я, памятуя слова Миррона, немедленно отказывался, чтобы мое молчание не было истолковано как знак согласия. И тогда Люкс нашел ко мне абсолютно неожиданный подход:
— …Надеюсь, что я вас ничем не обидел? А знаете, где-то я вас уже видел… Да! Вы были в таверне во время войны и были по случаю сильно пьяны. Тогда вы случайно в канаву упали, и, кажется, звать вас, э-э… просто…
— Давно исчезли в памяти былые времена, веками стерты надписи, забыты имена, — поспешно прервал я Люкса строками из стихотворения нашего народного поэта по имени МР. — А нам нужно в город…
Все-таки хитрюга Люкс нашел брешь в моей защите. Сразу все уяснив, он потянул меня за рукав, затащив в какой-то пыльный чулан, где заговорщицки подмигнул и зашептал мне на ухо:
— Раз так, то нужны вам значки Коалиции — чтоб не попасться армейской полиции. Сейчас в Травинкалисе — военное положение, но мы имеем нужное снаряжение: нашивки и банты, шевроны и аксельбанты, в общем, все, что нужно любому солдату. Естественно, за отдельную плату. Вот в этих шкафах много разных мундиров… — Люкс затащил нас в другую маленькую комнатку и отомкнул здоровенный платяной шкаф, весь забитый одеждой. — Представляю наряд данийского командира: накидка лиловая сатиновая, шляпа черная, габардиновая… й-э-эх, моль поела, обидно… Но ничего, издалека не видно. К форме приложены шарф семипрядный, лента, перчатки и вымпел отрядный. Все вместе стоит… четыре тысячи цехинов, а если еще и с орденами — полтысячи скину…
— Короче, болтун, — оборвал его я. — Что здесь самое дешевое?
— Предлагаю регалии таежных воителей — ленты, гербы и амулеты-хранители. Нынче в каждом кабаке видишь их грязные рожи, и с ними никто не связывается — себе же дороже.
Теперь мы — отвязные и полудикие лесные бойцы. Я и Штырь обошлись ленточками рядовых, а Таниус прицепил себе капитанскую розетту. За какие-то цветные тряпки и невзрачные гербы клана Дубового Листа, которые так и подмывало обозвать «гербариями», Люкс содрал с нас по десять марок (за такие деньги можно было пошить себе неплохой костюм), заявив при этом, что «лучшим друзьям лучшего друга» скинул цену вдвое.
— М-м-м… — промолвил Люкс, критически осматривая нас и задумчиво почесывая редкую бороденку. — Все это слишком ненадежно — вид у вас совсем не таежный. Лесняк в латах, что камзол в заплатах, — вид имеет весьма сумнительный, необычный и подозрительный. А малец ваш всем хорош, но на жулика похож. А ваши шутовские штанишки в глаза бросаются слишком. В такой одежде идти не стоит — первый же патруль остановит. Что я могу предложить? Для успеха вам жизненно необходимы доспехи. Пожалуйте за мной, щедрые господа…
Вот так да! Купили ключик, так уж теперь и дверь для него купите. У торгаша-спекулянта в подвалах обреталось немерено доспехов и оружия, кои доблестные вояки с похмелья позакладывали ему за гроши. Нам выдали тяжелые деревянные щиты, окованные полосами позеленевшей меди, ржавые старинные шлемы-бахтерцы, еще более ржавые железные кольчуги для меня и Штыря (для Таниуса не нашлось подходящего размера, к тому же у него имелась своя тельная плетенка из проволоки).
На вооружение нам были поставлены увесистые короткие секиры лесняков, в умелых руках бывшие очень опасным орудием — наилучшим для боя в густом непролазном лесу. Надев все предложенное снаряжение, я почувствовал себя вьючным осликом купца-эксплуататора. Меня шатало под тяжким гнетом доспехов, но мысль о том, что еще несколько дней мне предстоит ходить в них, а может быть (о ужас!), даже бегать, давила еще сильнее.
