В такой ситуации никто не сможет подготовить себя просто из-за самого осознания нереальной стороны новой реальности. И, что самое интересное, сразу же захотелось обратно в серый скучный мир, где бессмысленными жизнями существуют одинаковые люди. Как говорится, все познается в сравнении, а здесь сравнение еще даже не началось, как постепенно осознавал жестоко переброшенный в новую реальность, любящий выпить юноша.
– Отрывай глаза и не притворяйся, что не слышишь меня! – пробасил над головой сердящийся голос с нотками блеяния, где его хозяин нетерпеливо прицокивал и, судя по остальным звукам, легонько бил хвостом по козлиным ногам.
Пересилив мерзкий, липкий страх, забравшийся казалось во все органы, Дмитрий испуганно-медленно, с дерганием, как у сломанного дверного доводчика открыл глаза, с ужасом готовясь к тому, что их выколют, но ничего не произошло. Он просто увидел обычного черта, смотрящего на него сверху вниз, такого же, как их описывают и рисуют во всех сказках, легендах и религиозных байках.
Причем старого, сутулого, покрытого рыжеватой и короткой, словно у мопса шерстью, с редкими проплешинами, в грязном, забрызганном засохшей кровью фартуке, с козлиной мордой, а также здоровенными, загибающимися вниз к спине рогами и вонючего, как стадо свиней, живущих в хлеву без возможности выхода на свежий воздух. И, что больше всего пугало, но в тоже время обнадеживало – на его морде присутствовали довольно умные оранжевые глаза, в которых не было жестокости, а только осознание новой работы и ее привычности для сего представителя адской разумной жизни.
Где-то внутри Диме стало легче, хотя ужас все также крепко держал его в своих объятиях. Тот, кто умеет думать – умеет говорить, пусть даже языком жестом… Осталось узнать «собеседника» получше и хотя бы двадцать минут разговоров должны дать Дмитрию более-менее ясный психологический портрет парнокопытного существа, чтобы понять, как с ним вести диалог.
– Зд.. Здравст… Здравствуйте, – произнес он еще слабым, трясущимся от ужаса голосом, заметив, что дрожь в теле немного уменьшилась и замолчал от того, что закончились дальнейшие нужные слова. – Непривычно у вас тут поначалу… – нашелся, наконец обнаженный юноша. – А так, наверное, хорошо, если пожить дольше… – и испуганно уставился на козлоногого демона, ожидая реакцию того.
Черт с любопытством на него поглядел, моргнул блестящими глазами, и ничего не сказав, поцокал на довольно широких копытах – такие Дмитрий видел только у лошадей-тяжеловозов в кино – к стене с висящим на ней, как уже стало ясно, пыточным инструментом, весело размахивая хвостом, похожим на крысиный, но с пушистой кисточкой на конце. У мальчишки от этого цоканья и рассматривания неприкрытой фартуком задницы адского жителя снова вздыбились волосы, уж слишком нереально это звучало и выглядело.
Рогатый же демон, завораживающе помахивая хвостом из стороны в сторону, лениво выбирал инструмент для своей немудреной, но видимо нужной в Аду работы.
– Пожалуй, пожалуй… – задумчиво блея-басил «вымышленный» персонаж многих религий и сказок, водя над отвратительным инструментом лапой, походящей на человеческую руку, только покрытой грязно-рыжей, свалявшейся шерстью. – Ага! – внезапно удовлетворенно хрюкнул он и ухватил малюсенький топорик, которым только и можно, что пальцы рубить.
Диме поплохело от этого озарения, черт же, как-то ускоренно процокал к нему, быстро ухватил крепкими, даже жесткими пальцами с крупными грязно-желтыми ногтями левое ухо и сильно оттянув, словно решил оторвать – отрубил. У юноши только и успела мелькнуть мысль, что не только пальцы топориком… Далее желание думать пропало, будучи замещенным болью в левой стороне головы, сильно отдающей в висок и непроизвольным полузвериным криком с прикусыванием нижней губы.
Когда плачущие нервные окончания стали затихать, Дима почувствовал кровь, текущую вниз по шее и после капающую с затылка, а также ощутил приближение тошноты. Сама боль, довольно быстро становилась терпимой, хоть и оставалась сильной, мощно же бьющееся сердце гулко пульсировало по всей полости черепа, слегка ударяя по отчего-то затуманившимся глазам.
– Постой-постой!! – затараторил он, разбрызгивая вверх слюни, перемешанные с кровью из сильно прокушенной губы, когда что-то с хрустом жующий черт зашел на другую сторону головы. – Куда тебе торопиться?! У вас же здесь вся вечность впереди! Куда ты спешишь?!
Козлоногий, чуть притормозил, прислушиваясь к воплям несчастного мальчишки, но потом зацокал еще энергичней, дабы не по родительски сильно и уверенно ухватить железными пальцами второе ухо, и рубануть по нему. Дмитрий взревел, как подстреленный медведь, чувствующий смерть, но еще не сдающийся и опять одним матом, в котором, оказывается, существует огромное количество еще не придуманных выражений.
На этот раз боль похожая на предыдущую, то есть не являющаяся чем-то новым для его тела, не затмила сознание даже на время. Трясущийся парень увидел, что козлоногий демон засунул себе в рот свежеотрубленное ухо и принялся с хрустом жевать, с интересом наблюдая за ним, а скорее за его реакцией на происходящее.
– Уж мне-то есть, куда торопиться! Это у тебя вечность, а у меня как у остальных – рабочий день, плюс норма человеческого скота! – с элементами блеяния всхохотнул палач, показав почти лошадиные, остро-заточенные зубы и выплюнул то, что пережевывал.
«Видимо для устрашения…», – решил обмануть себя стонущий Дмитрий, увидевший свое ухо, а точнее бесформенный комок хрящей, перемолотый крепкими челюстями и тут сильное зловонное дыхание, развеселившегося черта обдало его, и так мучающегося.
Юноша моментально перестал открывать рот в бессмысленных жалобах, дабы не захлебнуться спершей горло вонью, и тяжело задышал, насколько возможно отвернув голову в сторону от воняющего палача. Теперь его шею омывали капающие с двух сторон с затылка ручейки крови, усиливающиеся при каждом сильном вздохе.
«Жаль, что она горячая… Немного прохлады не помешало бы…», – мелькнула неуместная в данном положении мысль, но видимо черту было мало, что в принципе естественно для Ада.
Парнокопытный неторопливо процокал к сдерживающему пламя камину и вытащил оттуда, неизвестно когда положенную, раскаленную лопатку. Такой мама Дмитрия переворачивала вкусные оладушки с драниками, очень быстро съедаемые со сметаной после приготовления, но черт этого явно не знал и спокойно направился в его сторону, весело покручивая хвостом и разглядывая новое орудие пыток, отражающееся в блестящих, почти человеческих глазах оранжевого цвета. От вони, источаемой очеловеченным козлом парня затошнило еще сильнее, плюс к этому вспомнился фильм Рембо III в том моменте, где главного героя подстрелили русские и он прижигал раскаленным ножом огромную рану в боку, дабы она не кровоточила.
Старый же демон, видимо ничего не вспоминая, а просто бездумно работая, доцокал до места позади головы мальчишки, и положив мозолистую пятерню ему на лоб, прижал к поверхности разделочного стола, после чего Дима инстинктивно приготовился орать и таки да… Отлично разогретая лопатка в искусной руке палача медленно, даже с удовольствием прикоснулась к месту, где недавно было правое ухо, и боль от прикипающей к голове железяки, затмила разум полностью…
Очнулся Дмитрий от свежего запаха забитого и опаленного бабкиного порося, то есть горелого мяса и паленых волос, настойчиво пробирающегося в нос, а место, где раньше располагалось ухо, нестерпимо болело, но судя по ощущениям на горячей шее, будто набитой пульсирующими венами, больше не кровоточило. Его глаза были залиты непроизвольными слезами, но концом это не являлось, будучи началом рабочего дня обычного черта, избравшего нелегкий труд палача и безупречно отрабатывающего свой хлеб.
Грубая пятерня все так же лежала на лбу белого от боли юноши, и когда тот открыл глаза со ртом, чтобы зачем-то посмотреть на мучителя и хлебнуть побольше, пусть даже спертого, вонючего воздуха, как демон уже по другому прижал лопатку к месту левого уха и… Дима понял, почему тот держит его голову рукой, будто вылитой из стали. От ощущений при получении нового, совсем не похожего на прошлый ожог, можно было сломать шею об обруч, которым его приковали, но старый черт знал свое дело на твердую пятерку. Юноша орал, как сумасшедший, суча ногами и дергая руками, прикованными к пыточному лежаку, осознавая, что это еще цветочки. Дальше, судя по нарастающей болезненности пыток, будет действительно Ад с еще большей буквы.
