Эта игра оказалась неожиданно приятной, и юноша лежал очень тихо, наслаждаясь её нежностью, пока по телу не пробежала нетерпеливая дрожь. Его охватило предчувствие радости, - чистая, не замутненная стыдом и страхом страсть. Он попытался было её подавить, говорил себе, что не должен этого делать... но почему, - не должен? Его глаза не хотели отрываться от поразительно красивого тела девушки, его собственное тело тянулось к ней, и лишь какая-то часть его сознания, - та, где в холодном синем свете обитали отражения небес и звезд, - презрительно отворачивалась.

   Какое-то время они смущенно посматривали друг на друга, но взгляд юноши был более внимательным. Он замер, не замечая, что приоткрыл рот от восхищения. Хьютай была очень красива, - немного пугающей, диковатой красотой, безжалостной в своем совершенстве. Приподнявшись на локте, она с любопытством следила за ним, догадываясь, почему напряглось это гибкое тело, и почему потемнели эти любимые серые глаза. Её губы, коснувшись его губ, решили исход борьбы.

   Они целовались, обняв друг друга. Руки юноши легли на её талию, почесывая ей поясницу и основание позвоночника. Пальцами ног он поглаживал её беззащитные подошвы. Хьютай, издав высокий звук блаженства, задержала дыхание, её судорожно втянутый живот невольно вздрагивал под его ладонью, когда вторая мягко скользила ниже... она с глухим урчанием крепко прижалась к нему, прикусив край его уха... они целовались... ласкали друг друга, возились... наконец, Анмай овладел ей. Всё остальное исчезло, оста­лись лишь резкие толчки их бедер, их жадно скользящие друг по другу ладони и упругое, гладкое тело подруги... Хьютай вскрикивала и выгибалась под ним, яростно двигая тазом, он вжимал в пол её ладони, сжав зубами её ухо, мял своей нагой грудью её упругую грудь, едва не умирая от разожженного ей нетерпеливого огня. Их губы встретились в яростном поцелуе, они прижимались друг к другу, извиваясь как две бешеных змеи. Голова Хьютай моталась, её вскрики стали высокими, пронзительными. Она судорожно выгнулась, всхлипывая от удовольствия. По её лицу текли пот и слезы, она силилась что-то сказать, но её губы издавали лишь невнятное мычание.

   Вдруг её тугая внутренность яростно запульси­ровала в волнах колючего, щекотного огня, и всё её тело содрогнулось в серии спазмов, похожих на беззвучно по­трясавшие её взрывы. Это повторялось вновь... и вновь... и вновь... и юноша издал высокий, испуганный вскрик, весь покрываясь мурашками от усилий удержать в себе семя... напрасно. Потом обессилевший Анмай замер, весь совершенно измученный, часто дыша.

   Вдруг сильные ладони сжали его зад, теплый шершавый язык заскользил по вкусно ноющему низу живо­та, потом выше, слизывая его пот, скользя по невольно сжимавшимся мышцам, под которыми ещё тлели последние искры наслаждения...

   Хьютай постепенно поднималась всё выше, ни на миг не отрываясь от его тела, вы­лизывая его грудь, и уделяя основное вни­мание соскам. Анмай удивился, как приятны прикосновения её языка. Он невольно задержал дыхание, чувствуя, как горячая, мокрая, шершавая спинка сколь­зит по такому же мокрому, шершавому, невероятно чуткому кончику. Казалось, что она снимает с него кожицу, скользя прямо по обнаженным сладким нервам, отзываясь в животе уже было угасшей истомой. Только что он чувствовал себя досуха выжатым, бессильным, но теперь...

   Хьютай откинула волосы с его левого уха, прижалась к нему губами, лизнула, и, дыша жаром, прошептала:

   - Хочешь взять меня снова? Прямо сейчас?

   Анмай удивленно взглянул на неё. В глазах слегка туманилось, в ушах звенело, любви ему больше не хотелось, но вот подруги...

   - Да... да, конечно...

   Хьютай поднялась одним гибким движением, насмешливо глядя на него.

   - Хорошо, - сказала она, ухмыляясь. - Пошли, - она потянула его за руку.

   От избытка счастливых ощущений Анмай несколько ошалел: он едва замечал, что они, шлепая босиком, вышли в пустой коридор, где их, в принципе, могли заметить. Хьютай шла сбоку, и её взгляд как-то странно щекотал юношу. Она двигалась ловко, с бессознательной чувственностью.

   Они прошли всего шагов двадцать, потом свернули в узенькую дверь. Ощутив запах воды и гладкий кафель под ногами, Анмай понял, что попал в душ, - ещё до того, как проморгался. Тут же на его голову обрушились горячие струи. Мокрые волосы залепили лицо, он едва мог дышать, чувствуя, как сладко кружится голова.

   Ему очень понравилось быть таким вот беспомощным, когда Хьютай мыла его, поворачивая так, как ей удобнее, постепенно спускаясь всё ниже, - грудь, поясница, ладони, всё очень тщательно...

   А потом Анмай сел на пятки, и Хьютай начала мыть его волосы, лицо, запуская пальцы глубоко в рот юноши, лас­кая его чуткое нёбо, десны, язык...

   Когда она откинула волосы с его ушей, начав, легонько царапая, мыть их, по коже Вэру побежали крупные мурашки. Когда её намыленные пальцы ласкали опущенные ресницы, мурашки стали столь густыми, что юноша целую минуту не дышал. Пальцы Хьютай скользили по его закрытым глазам, едва заметно на­давливая, - а он словно плыл куда-то в ознобе...

   Он хотел овладеть ей... но для этого он был всё же слишком усталым и сонным. Правда, он скорее бы умер, чем показал Хьютай свою усталость. Плавая в полудреме, он сам вымыл её, - не менее тщательно. С залепленными мылом глазами она стала совершенно беспомощной, и лишь вздрагивала, невольно поводя плечами и улыбаясь, когда он, закинув ей руки за голову, стал целовать её высоко поднявшуюся упругую грудь...

   Потом он задремал, растянувшись прямо на полу... и коротко, невольно вскрикнул, когда в его пятки ударила тугая струя совершенно ледяной воды. Когда его босые ноги окончательно застыли, струя двинулась вверх, - по его бедрам, пояснице, спине, подбираясь к самым чутким к холоду местам, - к плечам юноши, - и остановилась на них.

   Когда Вэру начало буквально трясти, на его подошвы хлынула обжигающе горячая вода, так же неторопливо поднимаясь всё выше, метко проникая меж ягодиц...

   Горячая вода заставила расслабиться, хотя по телу всё ещё иног­да пробегала дрожь. После нескольких минут агонии под ледяным потопом это было невыразимое блаженство. Потом на него вновь хлынула ледяная вода, потом горячая и вновь холодная...

   Анмай уже прижался к кафелю спиной, закинув за го­лову руки. Держа в руке шланг, Хьютай бичевала водой всё его нагое тело, от волос до пальцев босых ног. Анмай зады­хался, когда неожиданно горячая или холодная струя ударя­ла в его лицо, в грудь, в живот... его тело уже звенело от избытка энергии, но, когда он бросился на Хьютай, пытаясь подмять подругу и тут же овладеть ей, она одним гибким движением ускользнула от него, отступая всё дальше.

   Они настороженно кружили по комнате, как зве­ри перед схваткой. Анмай часто и глубоко дышал, его глаза дико блестели под массой спутавшихся мокрых волос. Пригнувшись, он пытался обойти Хьютай сбоку. Ни о чем больше он не думал; в его голове не осталось отвлеченных мыслей. Она видела, как бешено бьется его сердце и вздымается обнаженная грудь.

   Пинаясь, они ловили друг друга на неверных движе­ниях, удары звонко хлопали по гладкой мокрой коже, обжи­гая её, как огнем. В конце концов, Анмай, лягнув ногой вбок, попал в живот подруге, - так, что та отлетела шага на три и шлепнулась на задницу; его подошва врезалась в неё плашмя, и ощущение упругости тугой плоти оказалось на удивление приятно. Он прижал задохнувшуюся Хьютай к полу... и тут же понял, что не может удержать. Она сбро­силв его и, смеясь, навалилась сверху...

   Ошалев, они в обнимку катались по полу, ломали, били, царапали и кусали друг друга. Это было уже какое-то исступление. Когда Анмай, наконец, одолел девушку, прижав её к полу, мир вокруг них звенел от возбуждения.

   Чув­ствуя под собой неподатливый холод мокрого кафеля, Хьютай резко вскрикнула, задыхаясь под твердым, как камень, горячим телом юноши, судорожно обняла его плечи, быстро и крепко скрестила босые ноги на изгибе его поясницы, об­вив его стан с неожиданной силой. Руки Вэру сжались на её плечах, он задрожал, ища вожделенную щель на напря­женном нагом теле девушки... яростно нажал на неё, безжалостно впился в затвердевшие связки. Хьютай выг­нула спину, вцепившись в его плечи, её ступни сплелись в тугой узел на пояснице юноши... и он пугающе глубоко вошел в неё, уперся в основание позвоночника, сводя тело судорогой странной, электрической боли, сжи­мавшей мышцы в камень.