За монолитной стеной, во мраке, едва угадывались очертания внутреннего и внешнего обводов, - черные на темном провалы рвов, треугольные и трапециевидные массивы почти полностью погруженных в скалу фортов. Редкие фонари на соединявших их дорогах мерцали, словно множество крохотных огненно-синих глаз; маленькие клочки освещенного грунта казались рассыпаными осколками какого-то иного, прежнего мира. Широкий, ярко освещенный пояс внешнего обвода едва заметно колебался зыбкой дорожкой света. Анмай посмотрел налево.
Под пепельным диском блуждающей планеты целое созвездие цветных огней отмечало лабиринт главного столичного аэропорта. В заливавшем крошечную отсюда стеклянистую громаду главного здания и грузовые площадки ярком бело-желтом свете отблескивали корпуса тесно стоящих самолетов. Один из них бесшумно катился по бескрайней плоскости летного поля. Вот он остановился на минуту в начале полосы, окаймленной двумя рядами мерцающих красных огоньков, и, бесшумно разбежавшись, взлетел.
Набирая высоту, самолет повернул на запад, потом на юг, мигая сигнальными лампами и, сверкнув напоследок золотисто-белым огнем выхлопа, исчез с глухим замирающим гулом, казалось, исходившим из всего беспредельного сумеречного пространства.
Хьютай чуть повернула голову, искоса глядя на любимого. Анмай был рослый, гибкий и мускулистый, почти не изменившийся со дня совершеннолетия, - хотя ему исполнилось уже двадцать шесть лет, - широкогрудый, с чуть впалым животом и длинными крепкими ногами. Его смуглое скуластое лицо, почти неразличимое в темноте, было спокойно, большие, широко расставленные серые глаза казались залитыми сплошной чернотой, впитывая мрак севера. Именно они дали ему имя - Анмай, Широкоглазый.
Там, сразу за внешним обводом Цитадели, начиналась каменистая бесплодная равнина Пустыни Тьмы, - плоская, безжизненная, неизмеримо печальная в неизменном сумеречном свете. Над ней, уже за много миль, поднималась неровная цепь мертвых, разрушенных гор, чьи южные склоны окрасил бледный свет негаснущей зари. Их очертания казались очень четкими в прохладном чистом воздухе пустыни. На них, уходя далеко вправо и влево, мерцали, почти угасая, созвездия темно-синих, призрачных огней сторожевых фортов, охранявших спуск на низменность. За ними залегла полоса мглистой, беспросветной темноты, сливавшейся с беззвездным небом. Казалось, что там нет земли, - один бесконечный мрак, и в нем можно падать... и падать... и падать...
Вдруг в этой тьме вспыхнул огонь, - крошечная, быстро угасшая искра, - и острые глаза Вэру тревожно сузились. Там, за последней линией обороны, не могло быть никого, - ни людей, ни файа, ни животных. Даже беглые одичавшие гексы никогда не заходили так далеко на север, к Пустынному Морю.
Что там случилось? Выстрел из огнемета? Взрыв? Кто мог это сделать? Для чего?
Задумавшись, он почувствовал, что весь дрожит, - не только потому, что промерз до костей под неутихающим холодным ветром. Хьютай поёжилась.
- Я замерзла, - тихо сказала она. - И мне страшно. Пошли домой.
Закрыв вход, Анмай обхватил плечи, - он никак не мог согреться. Хьютай хмуро смотрела на него. Чувствуя неутихающую тревогу, он вызвал командный бункер Цитадели... но никто не ответил ему.
- Никого нет у пульта, - предположила Хьютай. - Или...
- Я пойду схожу в штаб, - стараясь, чтобы голос звучал небрежно, ответил Анмай, надевая ременные сандалии.
- Я с тобой.
- Боишься меня отпустить? - он легко притянул Хьютай к себе, зарылся лицом в её волосы. - Не надо. Мы же дома.
Повернувшись к главному выходу, он с трудом стер с губ невольную улыбку. Лицо его стало серьезнее, оно приняло суровое и решительное выражение, подобавшее ему, Единому Правителю Фамайа.
Тем не менее, его сердце сжимал отчаянный страх.
ГЛАВА 2.
В НАЧАЛЕ ЭРЫ
Выдь на Волгу! Чей стон раздается,
Как предвестник грядущей беды?
Этот стон у нас бунтом зовется:
То голодные просят еды.
"Бич", 1906, N3.
Стальная плита с жужжанием отползла направо, открывая узкую, изломанную лестницу. Сквозь шесть метров межтеррасного перекрытия она вела вниз, в просторный холл с высоким потолком, - отсюда начинался пустынный коридор, освещенный синевато мерцающими трубками редких ламп. Его тускло блестевшие стены казались сплошными темными окнами.
Анмай пошел к центральному стволу пирамиды, невольно посматривая по сторонам. Погруженные в гладкое стекло барельефы нагих юношей и девушек выступали со сказочной реальностью; их гибкие смуглые и светлокожие тела сплетались в замысловатых позах. Выше шли барельефы звериных морд, искаженных безумной яростью, - в натуральную величину и натуральной окраски. Они алчно смотрели вниз, - на прекрасные юные лица с застывшими навеки выражениями нежности и страсти, и зрачки Вэру сузились в ответ на блеск множества горящих, неподвижных глаз, провожавших его из-за грани небытия безмерно глубокими взглядами.
Он остановился у стальной стены в конце коридора, его рука быстро пробежала по кодовой панели. Прозрачные кнопки замка сверкнули белизной, бронещиты проема с грохотом разошлись вверх и вниз, и закрылись, едва он миновал их. В лицо Вэру ударил поток холодного воздуха, поднимавшийся со дна шахты. Она была больше десяти метров в диаметре, её стальные стены скрывались под пучками разнокалиберных труб и толстых кабелей в ярко-красных оболочках; между ними проходили направляющие скоростных лифтов. Один из них стоял тут же, в проеме узкой кольцевой галереи, - открытая площадка, огороженная трубчатым барьером.
Анмай встал на осевшую под его весом платформу и взглянул вниз. Шахту освещали лишь редкие лампы на галереях выходов, выступавших через каждые тридцать метров. Череда темных колец, разделенных всё более узкими венцами постепенно тускнеющих огней, уходила вниз, сливаясь в точку, - дна видно не было. В шестидесяти метрах наверху последнее кольцо ламп ярко освещало толстые радиальные ребра конически-плоской крыши.
Всё ещё глядя вниз, Анмай нажал кнопку. Его сердце замерло, когда пол на секунду ушел из-под ног. От быстроты спуска у него перехватило дыхание, от вида мчавшихся навстречу стен закружилась голова. Мимо него проносились залитые мертвенно-синим светом настилы галерей, запертые стальными щитами проемы выходов, струилась масса трубопроводов и кабелей. После шестого яруса они ушли в ниши, замелькали горизонтальные проемы противовзрывных щитов, - первый, второй, третий, - затем кабели и трубы появились вновь, мелькая в череде света и тьмы.
Вэру с силой прижало к полу, когда платформа затормозила на последнем, шестнадцатом ярусе, - за тридцать секунд она пролетела более пятисот метров, и у него до боли заложило уши.
Здесь, на глубине в триста десять метров, шахта расширялась круглым залом; из него радиально расходилось шесть туннелей. Створки их узких, высоких ворот из толстых, грубо сваренных стальных плит были открыты, приглашая в рассеченную пунктирами ламп темноту. Оттуда рекой тек холодный, влажный воздух, отдававший слабым запахом ржавчины. Анмай спрыгнул с платформы и вошел в туннель, помеченный горящей над ним огненной единицей.
Внутри темные стальные плиты пола и стен поглощали свет редких ламп, красное покрытие идущих под потолком кабелей потемнело от пыли. Здесь было сыро, влага, висевшая в воздухе, оседала на стенах и затуманивала далекий свет. Траурное гудение невидимых воздуходувок, далекое и слабое, наполняло туннель. От него в стороны отходил целый лабиринт узких проходов, неровно и скудно освещенных. Виднелись запертые и приоткрытые двери темных помещений, в полумраке тупиков зияли черные жерла колодцев, неогражденные широкие устья которых вели то вверх, то вниз. Проходя мимо, Анмай ощущал движение втекающего в них воздуха. Отсеки туннеля разделяли толстые плиты открытых квадратных дверей, - перед ними неровные пучки кабелей скрывались в темных нишах.
