— Так оно и есть, — раздумывая, согласился каюр. — В самом деле, что он мне сделает? Ну, накажет как-нибудь, наряд даст. Так я же не ему подчинён.

— Теперь ты правильно рассуждаешь, — тоном Зои Николаевны одобрила Люда. — Теперь ты рассуждаешь логически.

Чтобы не попадаться никому на глаза, кружным путём они отвезли Аркая за скалы, в избушку-кладушку у родника. Люда сбегала за бабушкой. Аркаю перевязали лапу, положили мазь, да только бабушка сказала, что это полумеры, а настоящие меры должны быть радикальные. Может быть, даже отнять покалеченную лапу, а может, попытаться срастить её. Только этим должен заняться специалист, хирург. Инструменты нужны и лекарства. Это серьёзная работа.

Значит, нужно было найти специалиста, который сохранил бы секрет. Такая появилась у Люды срочная забота. Насчёт бабушки всё было в порядке, бабушка не проговорится.

Теперь про избушку-кладушку. В прежние времена, когда водопровода на Береговой не было, воду брали из родничка в скальной расщелине над заливом. Не такое было простое дело — добраться до родничка по обледеневшему обрыву, ждать на ветру, пока наполнятся вёдра, а затем карабкаться с ними по узкой тропинке в гору. Зато уж вода в родничке была отменная. Все, кто её пробовал, утверждали, что нигде больше на всём белом свете такой воды нет и быть не может. У родничка сложили небольшую хижину, чтобы прятаться от ветра, и назвали её кладушкой. Наверное, потому, что все, кто по воду ходил, клали в её стены по брёвнышку, по дощечке, так что со временем сложилось незамысловатое строеньице. А кто именно это делал, уже позабыли. Давно это было. Люди на Береговой поселились лет двести назад, а может, и раньше. Рыбу ловили, морского зверя добывали, на кита ходили.

Теперь из родничка воду брали редко, и Аркая вряд ли могли обнаружить. На это Люда и надеялась.

Из школы домой Люда ходила теперь вокруг распадка. Дорожка через собачник её больше не привлекала. Она поглядывала на сторожку сверху, а навестить собачек не отваживалась, как будто это могло навлечь на Аркая новое несчастье. У сторожки суетились пушистые комочки, невесёлый Онолов Андрей раздавал еду: видимо, предстояла пробежка по побережью. Собачки натягивали поводки, подпрыгивали, нетерпеливо тявкали, на лету хватали рыбу. Наблюдать эту бодрую картинку Люде было нестерпимо, и она отворачивалась.

Однажды, идя из школы домой, Люда нос к носу столкнулась с самим командиром Береговой, который следовал по делам в сопровождении постоянно озабоченного Метальника Савелия.

— Здравствуй, Иванова Людмила, — сказал командир, явно наслышанный о принятой в шестом классе форме обращения. — Это ты, значит, увела казённого пса?

— Увела, — призналась Люда и неожиданно для себя добавила: — И не верну.

— Хм, следовательно, установленный порядок ты нарушаешь сознательно. Не знал я, что у Фёдора Иванова такая самоуправная дочка.

— Аркая убить хотят, вместо того чтобы лечить. Он больной, покалеченный.

Тут вмешался Метальник Савелий. Нависнув над Людой своим внушительным носом, он строго заявил:

— Пёс по кличке Аркай есть казённое имущество, проведенное по книгам учёта материальных ценностей. И как с ним поступать, решают не школьники. По истечении срока пользования или по прихождении в негодность казённое имущество списывается по акту и утилизируется согласно циркуляру. А циркуляр всё равно что закон. Приказу равнозначен.

— Что-то, сдаётся мне, такого акта я пока не подписывал, — сказал командир в заметном сомнении.

— Так точно, пока не подписывали, — подтвердил, воодушевляясь, Метальник Савелий. — Но это совсем не значит, что какая-то девочка из шестого класса может игнорировать, понимаете, руководящие документы. Тебе известно, Иванова Людмила, чем грозит невыполнение приказа?

Что бывает за невыполнение приказа, Люда знала. А про книги материальных ценностей ей ничего не было известно. Она только хотела сказать, что Аркай — никакая не материальная ценность, а просто живая хорошая собака. Но она чувствовала, что, если начнёт объясняться, тут же и расплачется, а уж этого ей никак не хотелось.

Подошли ещё ребята из школы, молча окружили беседующих.

— А Мухтара — так вот не утилизировали, — сердито напомнил Сенюков Вениамин. — Ему даже пенсию назначили. Об этом кинофильм есть, называется «Ко мне, Мухтар!».

— Так то Мухтар! — протянул Метальник Савелий. — Заслуженный пёс. Он жуликов ловил, большие ценности вернул государству. И, между прочим, жизни человеческие спасал не раз.

— Аркай тоже спасал, между прочим, — не сдавался Сенюков Вениамин. — И упряжку водил. Это очень умный пёс, и вы не имеете права с ним так поступать.

— Права мои не тебе проверять. Ясно? Обыкновенный себе ездовой пёс, в данный момент покалеченный. Его из одного человеколюбия следует списать, чтобы зазря не мучился.

— Самого вас надо списать, — дерзко сказала Люда. — И употребить согласно циркуляру.

Люда хотела ещё что-то сказать и не смогла, пошла к дому, плохо различая прочищенную в глубоком сугробе дорожку, то и дело натыкаясь на её стенки. Позади топал Сенюков Вениамин и негромко бубнил:

— Слушай, Иванова Людмила, ты только, пожалуйста, не реви. Точно тебе говорю, ничего ровным счётом не будет. Аркая твоего пальцем никто не тронет. Это заскок у Метальника, и всё. А насчёт циркуляра я разберусь лично. У меня мама в архиве базы работает, я попрошу её, она узнает точно, что в том документе написано.

— Такие дела, благодетель человечества, — сказал командир Береговой. — Она возражает. Бесстрашная девчушка! Заварил ты эту собачью кашу, а я в результате расхлёбывай.

— Должен всё-таки быть порядок, — возмутился Метальник Савелий. — Раз есть документ — значит, закон! А тут пигалица из шестого класса идёт против порядка, и сладу с ней нет. А если каждый так? Анархия будет на Береговой!

— Сразу и анархия! Может, не надо никакого сладу с этой пигалицей? Пусть себе лечит пса и делу конец. А?

И командир пошёл к себе тоже весьма недовольный. Был он человеком корабельным, считай, всю жизнь плавал по океану. А тут медицина в оборот взяла: того нельзя, этого нельзя. В том числе командовать кораблём нельзя. А можно только нервы беречь и дышать свежим воздухом. И стал он командиром Береговой, где воздух, конечно, всегда был свежий, а вот что касается нервов, то как их тут беречь?

Хотя бы эта история с собакой. Ни с какой стороны она его не касалась. За сутки набегало достаточно дел посерьёзнее. Для хозяйственных забот существовал Метальник Савелий, человек служивый, в береговых делах многоопытный, обязанный избавлять командира от мелких делишек, решать их самостоятельно. И вот — не избавил, затеял собачью склоку.

Криво как-то повёл он это дело. Конечно, можно было просто сказать этой девочке, Ивановой Людмиле: пса вернуть, самовольство прекратить! Не сказалось. А ну, сказалось бы, и что? Из Посёлка уже звонила какая-то активистка, требовала прекратить издевательство над животным. Прямо движение народное ширится! Не хватает демонстраций под лозунгом: «Руки прочь от рыжего Аркая!»

Метальнику следовало бы унять эту возню, спустить на тормозах, а с бумажками уладить как-нибудь. Но не при детях же делать подобные замечания. Это как-никак подрывает авторитет. Гм, а чей, собственно, авторитет? На этот вопрос командир Береговой не смог себе ответить. Собой он тоже был очень недоволен.

Множество важных дел ждали решения, голова его была полна забот, но понимал командир, что об этой собачке забыть не сможет. Что-то он сам в этом деле пропустил, сделал не так.

Такие дела завертелись на Береговой, такая сложилась обстановка.

Аркая надёжно замаскировали, и, как считал Сенюков Вениамин, опасность ему пока не угрожала. В тихой избушке-кладушке поставили воду и еду, но что-то тревожило рыжего Аркая.