— Ты кто?.. Вы кто? — Василий огляделся по сторонам. — Вы тут грибы собираете? — Тут он заметил Полуторку. Машина остановилась метрах в ста от того места, где сошел с дороги Василий.

— Мотор забарахлил, — пришлось встать. — Сейчас форсунки продуем и поедем дальше.

— Чего продуете?

— Ну эти… этот, как его?

— Да не важно, — Василий протянул самокрутку мужику. — Затянетесь?

— Нет, я курю только Беломорканал. — Он вынул пачку и протянул Василию.

— Спасибо, — бывший зек тут же прикурил папиросу. Махоркой он никогда не накуривался. — Вы меня не подвезете?

— Конечно, сейчас только напарник там разберется в этой — слово на ё — тачке, и поедем.

— А он хорошо разбирается в моторах?

— Да откуда? Так. Он раньше был полковником.

— Кем?

— Полковник. Разжаловали в Тридцать Седьмом. Хорошо еще, что сразу не расстреляли.

— В… в Тридцать Седьмом? — недоверчиво спросил Василий.

— Да, — сказал мужик, — давно уже. Мы ведь тоже сидели. Только на другой зоне. Так бы и сидели, если бы не Война.

— Война? Где? Опять в Чечне, что ли? Или где?

— Извини, ты что, не знаешь, что началась Война с Германией?

— Нет. Мне никто не говорил.

— Если бы не война, нас бы не отпустили. Едем в Штрафбат.

— Сами? — удивился Василий Мелехов.

— У нас есть направление. А куда мы сбежим? Если вовремя в свою часть не прибудем — вышка.

— Не ожидал я от товарища Эстэ таких гуманных приказов, — сказал Вася. — Чтобы ехать в Штрафбат своим ходом это очень хорошо.

— Да, если бы Эстэлин был жив, ехали бы под конвоем в Столыпине.

— А когда он умер, я что-то не слышал?

— Да ты че, парень, как это не слышал? Эстэ умер в тридцать пятом году.

Василий приложил ладонь ко лбу и слегка почесал волосы. Какой еще Эстэ-Ле-Нин?! Он пристально посмотрел на незнакомца. Неужели?!… Неужели он вошел в другое время? Он давно думал над проблемой Ворот Времени. Что они собой представляют? Как выглядят? Какой на них изображен шифр входа в другое время. И до одного способа додумался. Если предположить, что Ворота уже существуют, то собственно, для их подключения не нужны ни математики, ни физики. Что нужно для того, чтобы поговорить по телефону? Кажется, что надо тянуть, и тянуть провода, строить телефонные станции. Нет, не надо! Если предположить, что всё уже давно построено. Надо только подойти и позвонить. Иди и говори.

И Василий придумал способ. Если напишешь удачный текст, то перейдешь в другое время. Сначала у него не получилось. Текст есть — перехода нет. Почему? И он понял. Нужно придумать ситуацию, в которой хочется побывать. И все получилось. За месяц до своего освобождения он смог войти в прошлое, когда первый раз поцеловался. Ситуация была почти сексуальная. Но это довольно логично. Следующая ситуация была совершенно детская, там не было никакого секса. Он играл в футбол и забил решающий гол. Правда, потом начался матч взрослых, и они почти всей командой залезли под трибуны. Смотреть на ножки. Но это можно понять. Он уже так давно сидел в тюрьме.

Одно беспокоило Василия: продолжение ситуации, в которую он входил, не зависело от его желания. Она развивалась сама собой. Нет, не совсем так. Он именно так и хотел, чтобы было. Но хотел только потому, что иначе МЕЧТАТЬ было неинтересно. Только в беспечном, дремотном состоянии удавалось войти в другое время.

Опасность была, пожалуй, только в ВЫХОДЕ из времени. Пока что это происходило само собой. Но вот, что будет, если уйти далеко. Вдруг не удастся вернуться. А?

Он вышел за ворота Лагеря и подумал, что первой СЦЕНОЙ перехода на Новую Землю являет Война. Почему? Убито много людей. Следовательно, много жизненных временных каналов освобождается. Ему казалось, что это так. Он заочно влюбился в Героиню Романа Альбину. И стал думать о том, что как бы это было хорошо, если бы они вместе сражались в Гражданскую Войну. Она была бы Анкой-пулеметчицей, а он Чапаевым или Петькой. Хотя это маловероятно, думал Василий. Он шел по грязной дороге и мечтал.

В каком году жила Альбина точно он не понял. Это неизвестно. Зато война с фашистами имеет довольно конкретный временной интервал. Если бы… Значит, он вошел в То время. Не могли же эти ребята знать, о чем он думал? Хотя некоторые записи он сделал на Зоне. Но не Эти.

Василий не знал, что сбитый Ангел Платон смог вычислить его координаты. Он послал Полковника и Итальянца, чтобы они первые его встретили при выходе из Лагеря. С помощью Василия надо было узнать временной континуум Сказок Андерсена. Или ликвидировать его. Платон знал, что начало Пути расположено в ресторане Сказки Андерсена. Вообще, он знал, что много Временных Узлов будет находиться в ресторанах. Там происходит чрезвычайно высокий выброс энергии. Поэтому и своей базой он сделал ресторан на Тверской.

Василий хотел спросить мужика, кто же сейчас сидит в Кремле, но не решился. Вдруг он неправильно понял этого мужика. Эстэ умер в тридцать пятом! С какой стати?

Через полчаса они поехали. В кабине было тесно, и Полковник сказал:

— Итальянец, лезь в кузов.

Тот полез. Василий боялся, что его заставят ехать в кузове. Ветер, холодно. Но его Полковник оставил в кабине. Почему? Он им так нужен? Зачем? Или просто неудобно гостя отправлять в кузов? Скорее всего, конечно. Они долго ехали молча. Курили. Наконец, Василий спросил:

— Чем болел Сталин перед смертью?

— Чем? — Полковник повернул голову и несколько секунд смотрел на Василия. Даже чуть с дороги не съехал.

— Смотрите на дорогу! — крикнул Василий, — сейчас мы съедем в кювет.

Полковник резко крутанул руль вправо, и машина едва не улетела в кювет на другой стороне дороги. Он с трудом выровнял Полуторку. Некоторое время даже ехали боком. Итальянец застучал по крыше.

— Полковник, ты меня угробишь. Ты — слово на х с приставкой: о — что ли? Дай-ка я сяду за руль.

— Хорошо, — ответил Полковник.

— Останови, я пересяду.

— Хорошо.

— Так останови машину-то!

— Позже, — ответил Полковник и, прежде чем закрыть окно, добавил: — Сиди пока там и держись крепче.

Итальянец что-то прокричал, но Василий не понял, что именно.

— Дело врачей.

— Что, простите, не понял? — Василий наклонился к Полковнику.

— Эс умер потому, что врачи отказались верить очевидному. Трусливые собаки!

— Эстэ забеременел, а они лечили его от злокачественной опухоли.

Василий подумал, что Полковник шутит. На Зоне какими только шутками не перебрасываются.

— Забеременел? — переспросил он с улыбкой. И добавил: — У вас закурить нет? У меня махорка. А я ей не накуриваюсь. Горькая какая-то.

Полковник бросил на колени Василию еще не открытую пачку Герцеговины Флор.

— У вас такие? — удивился он. — Я думал Беломорканал.

— Пусть этот, — полковник потыкал большим пальцем в крышу, — курит Беломор. Больше он ничего не добавил. Долго молчал. Но потом все-таки рассказал: — Приехала из-за границы Плисецкая и дала несколько концертов Большом. Эс сначала хотел вызвать ее на Малую Дачу, но передумал. Ему захотелось посмотреть, как реагируют люди, то есть зрители на эту заводную куклу. Да, он так ее и называл: Заводная Кукла. Ну, сел, смотрит, его никто не замечает. Он даже сначала — слово на х с приставкой: о — слегка. Обычно овации минут по двадцать. Эс, Эс, Эстэлин! Мы тебя любим. Мы тебя хотим, мы только тебя желаем. Не надо нам хлеба, ты зрелищ давай!

— Неужели так и кричали, что им хлеба не надо?

— Конечно, а что тут удивительного? Правда, один какой-то — слово на х — раз крикнул, что в буфете давно уже нет Двойного Золотого.

— И чего?

— Ничего. Просто его утопили в бочке местного. Да и то, говорят, прокисшего. В общем, у многих челюсти отвисли. Смотрят это самое… — слово на б — как его? Ну, Равеля? Не помнишь?