Хелена надела темные очки. В зеркале заднего вида глаза выглядели нормально. Но в нем все всегда хорошо выглядит. Хенрик стоял у касс. Рядом с венецианским львом. Как и сказал. Хелена первой увидела его. Она вошла со стороны парковки. Через боковой вход. Он смотрел на главный вход с другой стороны. Он стоял рядом с кожаной коричневой сумкой, которую Хелена видела в шкафу. Руки в карманах. Твидовый пиджак задрался. Хенрик — высокий и стройный. Свободный. Уверенный. Пальто перекинуто через руку. Хелена подошла к нему почти вплотную. Остановилась за спиной. Тихо сказала: "Привет". Хенрик обернулся. Порывисто обнял ее. Пальто упало на пол. Между ними. Хенрик снял с нее очки. Сунул их в свой карман и поцеловал ее. Крепко обнявшись, они стояли на пальто. У Хелены перехватило дух. Она не хотела целовать его. Она не хотела обнимать его. Она только хотела спросить, почему он не звонил. Просто узнать причину. И уйти. Она не хотела больше ждать. "Я люблю тебя", — прошептал Хенрик. Хелена подняла его пальто. Хенрик взял сумку. Они направились в вокзальный ресторан. Прокуренный воздух. Пахнет сосисками и жарким. Гуляшом. Столы без скатертей. Официантка обмахнула столик влажной тряпкой. Они заказали. Хелене — белое вино с минеральной водой. Хенрику — кофе. С молоком. "Не опирайся локтями, — сказала Хелена. — Прилипнешь". Хенрик взял ее руку. Положил на стол. Накрыл своей. Официантка принесла заказ. Хелена хотела убрать руку. Хенрик удержал ее. Сжал. "Хелена. Я не звонил, потому что мне надо было обо всем как следует подумать". Глаза у него — зеленовато-карие. Того же цвета твидовый пиджак. Хелена глядела в его глаза. "И? — спросила она. — Почему вы не делаете этого заранее? Почему вы все сперва делаете. А уж потом вам надо подумать. Что, раньше подумать никак нельзя?" — "Хелена! — воскликнул Хенрик. — Послушай же меня". Он не так свободен, как кажется. И. Он влюбился. В нее. И. Он сейчас уедет. И все уладит. И. Потом позвонит. Представляет ли она, каково это ему — не дозвониться до нее. Все эти два дня. Он ведь и в Вену-то приехал ради нее. Хелена вспоминала те дни, когда ждала звонка. Те недели. Молча. Забрала руку. У него нет никаких обязательств. Чтобы он знал. Она это тоже знает. И. Нет никаких причин. "Но Хелена. Я ведь хочу. Обещаю. Обещаю тебе", — вскричал Хенрик. Он точно знает, как быть дальше. Они должны как можно скорее увидеться вновь. Лучше всего — прямо в конце той недели. Хелена не была уверена, найдет ли она время. Она вспомнила о Грегоре. Она не может больше оставлять детей на него. Он не возьмет их. Это ей точно известно. Она слышала, как он говорит, что теперь она все окончательно испортила. Если ему не хотелось что-нибудь делать, он непременно упрекал в этом ее. Это она все испортила. Может, с детьми посидит сестра. Хелена спросила Хенрика, не съест ли он чего-нибудь. Сколько ему ехать. Хенрик заказал гуляш и еще кофе. Хелена глядела, как он ест. Пусть она напишет, сказал он. Он позвонит. И тоже напишет. Ему необходимо знать, как она. Постоянно. Каждый день. Хелена прихлебывала вино. Ей хотелось удержать его. Он не позвонит. И не напишет. Если бы хотел, то уже сделал бы это. Почему же обещает? Хенрику пора было на поезд. У него не было плацкарты. Поэтому надо сесть как можно раньше. Занять место. Наверх они поднялись на эскалаторе. Он видел ее подругу. Вчера вечером. Ночью. Поздно. Он спросил ее о Хелене. Но она ничего не знала. И Пупсик сказала, она думает, что Хелена уехала. Ее муж. Муж Хелены говорил ей об этом. Хелена почувствовала, как краснеет. Кольнуло сердце. Что Хенрику обсуждать с Пупсиком. О чем Пупсику говорить с Хенриком. И при чем тут Грегор. Злость. Бессильная ярость охватила ее. Злость. Не надо было оставлять девочек одних. После вчерашней сцены. А уж Грегор. Бегает, должно быть, по городу и сплетничает с Пупсиком. Хелена повесила голову. Холодно. Она несла Хенриково пальто. Хенрик обнял ее за плечи. Их бедра соприкасались. Она чувствовала его мускулы. Напрягающиеся при ходьбе. Они шли, прижавшись друг к другу. Сейчас Хелена не задумываясь пошла бы с ним куда угодно. В какой-нибудь туалет. В отель. Если бы он попросил. Она глядела на его и свои ноги. Она хотела его. Отчаянно. Вдруг. Изо всех сил. Но дальше она ничего не представляла себе. Все представления кончались его пенисом в ней. Что потом. Как дальше. И вообще. Она ни о чем не могла думать. Хелена шла рядом с Хенриком. Чувствовала, как слабеют колени. Не стоило ей пить вина. Хенрик нашел место у окна. Поставил наверх сумку. Повесил пальто. Достал из кармана газету. Положил на соседнее сиденье. Хелена села напротив. Больше всего ей хотелось остаться. Уехать. Прочь. В другую жизнь. И в постель. С ним. На прощанье она поцеловала его в щеку. Садясь в машину, вспомнила, что ее очки остались у Хенрика. Еще было время подняться на перрон. Хелена уехала. Ей хотелось больше никогда не видеть Хенрика.
В понедельник Надольный сообщил Хелене, что в среду Нестлер приедет в Вену. В четверг придет в бюро. К этому времени ей следует войти в курс дела. И пойти с Нестлером обедать. Он не может. И. Пусть принарядится. Хелена изучала бумаги доктора Штадльмана. Все очень научное. Хелена смогла лишь прочесть статьи и исследования. Не знала, что и думать об этом. Все выглядело так, словно магнитные аппликаторы — спасение для человечества. Хелена не знала, кого спросить. Все врачи, которых она знала, — друзья Грегора. А Грегор помер бы со смеху. Узнав, чем она тут занимается. Она сидела в кабинете. Навалив перед собой бумаги. Надо позвонить Грегору. По поводу следующих выходных. И по поводу денег. И. Хорошо ли Хенрик доехал до Милана? Она набрала номер. Набирая, поняла, что выучила его наизусть. В Милане занято. Занято уже после кода Италии. Хелена принялась за список болезней, от которых помогают магнитные аппликаторы. Доктору Штадльману придется его дополнить. Возможно, понадобятся фотографии. И данные о действии аппликаторов. Хелена набросала проект. В конце приписала: первое явление Пресвятой Девы каждый день в 11.30 к раннему обеду. Заседания клуба исцеленных по вторникам. Кафе "Гавелка". Только для постоянных посетителей. Никаких инвалидов. Не хотелось дальше думать, чем это она тут занимается. Choosers are loosers[1], подумала она. Может, это вообще дело подсудное. Следует спросить отца о соответствующих параграфах насчет шарлатанства. Господин председатель суда должен знать об этом все. Он, наверное, посоветует ей держаться от этого подальше. И будет ждать, что она попросит денег. Он всегда считал ее неспособной. При этом он как будто был уверен, что уже давал ей деньги. Во всяком случае, всегда так говорил. Хелена же не получила от него ни гроша. И не знала, возьмет ли. Он же вел себя так, словно давным-давно кормит ее. Хелена считала, что с его стороны это очень умно. Как же ей просить о том, что — как он полагал — ей уже дано. Он был убежден в собственной правоте. Деньги — при нем. А она не получит ничего. Это-то и было целью, думала Хелена. Она стояла в подвенечном платье. Вся свадьба устроена лишь для родителей и матери Грегора. Отец в дверях. Он отобрал у нее ключ от дома. "Ты знаешь: если уйдешь — возврата не будет никогда", — сказал он. Но. Я-то знаю, господин советник, что имелось в виду. Я знаю, на что вы намекаете. Я должна забыть. Должна бы забыть. Все забыть. И быть благодарной. Должна быть благодарной, что меня всего лишь били. Швыряли на кровать и били. Наверное, он еще и гордится, что держал себя в руках, думала Хелена. Она не знала даже, бил ли отец ее сестру. Говорилось, что она должна слушаться. А не перечить. Тогда бы ей тоже было лучше. Хелена сходила за кофе. Спросила фрау Шпрехер, что поделывает кот. "Умирает!" — сказала фрау Шпрехер. Хелена вернулась к себе. Снова попыталась позвонить в Милан. Опять занято. Кофе жидкий. Хелене хотелось сбежать. Канцелярские принадлежности. Необходимо срочно купить канцелярские принадлежности. Она отправилась в кафе "Прюкль". Съела гуляша и выпила пива. Не спивается ли она? Пиво помогло проглотить комок в горле. Хелена спряталась за "Зюддойче-цайтунг". Минуту просто дышала, закрыв глаза. Может, она и вправду будет лучше себя чувствовать, если немножко поправится. Гуляш она съела просто потому, что нужно есть. А пива она обычно терпеть не может. Стало быть, спивается. На обратном пути Хелена купила канцелярские принадлежности. Три большие коробки скрепок.
