– Но вы его уже услышали.

– Как-то слишком уж невнятно оно произнесено, любезнейший. Но будем считать, что оно и в самом деле произнесено. Причем очень даже внятно. А потому не станем терять времени. Сегодня же постараюсь поговорить с командором Блэком, лично занимающимся комплектацией офицерского корпуса эскадры.

– Командор Блэк?.. С этим, пожалуй, можно и потолковать. Он хоть и англичанин…

– Нормандец полуанглийских кровей, – уточнил капитан.

– Он хоть и англичанин-полукровок, – еще презрительнее произнес Дюваль, в который раз удивляясь информированности этого сухопутного служаки. – Однако согласен: служба во флоте короля Франции благоприятно сказалась даже на нем.

Довольный ходом переговоров, капитан поднялся и хотел было попрощаться, но Дюваль вдруг спохватился.

– Вы так и не сказали, от кого именно мне следует защищать это эфирное создание. Я имею в виду не трюмную плесень, а офицеров.

– Ну, от вас, как от, скажем так, третьего лица на корабле, будет зависеть многое…

– Вы не поняли меня: если речь идет о матросах, то я зажму их так, что…

– Адмирал зажмет их без вас. Вопрос в том, чтобы точно так же, намертво, зажать… самого адмирала.

Дюваль как-то неестественно выпрямился, так что слегка согбенный позвоночник его чуть было не распался, и, приоткрыв рот, удивленно уставился на капитана, как на портового мессию.

– Н-не понял.

– …Которому герцогиня, напомню, приходится племянницей – окончательно добил его Камен, и, оставшись довольным собой, чинно зашагал к выходу. Он, капитан, свое дело сделал, остальное предоставлял Дювалю.

В тот же вечер в номер гостиницы, в котором остановился командор Брэд, не спешивший перебираться на корабль, вежливо постучали, и некий тучный господин попросил разрешения отнять у него несколько минут драгоценного времени. Нет-нет, исключительно по просьбе маркграфа де Мовеля.

Имя маркграфа было хорошо известно командору, а потому, вежливо склонив голову, он пригласил капитана Камена в прихожую. По запаху женских пряностей капитан без труда определил, что явился он явно не вовремя, о чем покаянно сообщил командору, добавив при этом, что только служба да обязательства перед маркграфом де Мовелем заставляют его…

– Не будем расточаться в излишних объяснениях, – вежливо прервал его Брэд.

– В таком случае я окончательно умолкаю, и пусть говорит маркграф де Мовель, – вручил ему капитан письмо маркграфа.

Командор бегло прочел его, и, сохраняя внешнюю невозмутимость, медленно, величественно покачал головой:

– Мадарини задержан полицией! Этого следовало ожидать. Я давно считал, что непозволительно пользоваться услугами венецианца в качестве штурмана. Тем более, что речь идет об освоении новых территорий, о том, в чем у нас нет более серьезного соперника, нежели венецианцы.

– Маркграф такого же мнения, сэр, – почтительно молвил капитан. – Хотя и знает что Мадарини уже немало прослужил во французском флоте.

– А этот штурман Дюваль… В общем-то, я немало наслышан о нем, но лично… Да и согласен ли он будет…

– С ним уже переговорили. Он согласен. Завтра поутру прибудет на «Короля Франциска».

– Предварительно мне хотелось бы обменяться с ним несколькими словами еще здесь, а не на борту.

– Что значительно упрощает мою миссию. Через час он явится к вам.

– Через два.

– Именно это я и имел в виду: через два. И можете не сомневаться, что в лице старшего штурмана Дюваля вы получите на борту флагманского корабля и во всей эскадре преданнейшего вам офицера. Лично вам… преданнейшего.

– Но ведь вы согласитесь, что, выходя в Великий Океан под командованием такого адмирала, как де Роберваль, это немаловажно: полностью полагаться на третье лицо в эскадре.

– Маркграф де Мовель такого же мнения. Тем более, что на борту появится еще одна особа…

– Знаю, герцогиня Маргрет де Роберваль.

– С которой, если учесть их родственность, у адмирала более чем странные отношение, сэр. И есть люди, в их числе и маркграф де Мовель, заинтересованные в том, чтобы смягчить удар судьбы, постигший юную герцогиню.

– Это наш общий долг, – вежливо согласился командор.

Пока одни люди маркграфа проверяли списки корабельных команд и, имея приметы Роя д’Альби, осматривали портовые таверны и даже подпольные бордели; другие, с помощью слуг и друзей хозяина особняка, Артура де Мовеля, оповещали всю городскую знать о предстоящем бале в честь красавицы-герцогини Маргрет де Роберваль, дочери пэра Франции Николя де Роберваля и племянницы адмирала Роберта де Роберваля. При этом каждому из приглашенных сообщали, что мужественная герцогиня решила первой из высокородных дам ступить на новые земли королевства, отважившись на рискованное плавание к неведомому материку, на ужасы и лишения первых колониальных сражений. Это производило впечатление. О храброй герцогине заговорили во всех домах и тавернах.

Однако бал был назначен на завтра. А пока что маркграф де Мовель накрыл стол для узкого круга своих друзей и высокопоставленных знакомых, и на вечеринку эту были приглашены комендант крепости, начальник порта, судья, мэр города… Единственным из тех, кто в общем-то непременно должен был бы присутствовать на этой вечеринке, но кого попросту «забыли» пригласить, «почему-то» оказался адмирал де Роберваль. Впрочем о нем как-то старались и не вспоминать. В центре внимания гостей была она – красавица Маргрет, герцогиня королевского рода. Нет, «вице-королевой Новой Франции» ее пока что никто вслух не титуловал, но уже все подразумевали. И вообще, все выглядело чинно и достойно.

Маргрет буквально очаровала это, в большинстве своем мужское, собрание. Тосты, восторженные комплименты, ритуальное целование руки… Маргрет была беспредельно признательна маркграфу. Уж неизвестно, суждено ли ей когда-либо стать вице-королевой Новой Франции, но что в море она уходит истинной королевой Гавра – в этом сомневаться не приходилось. А как страстно наигрывали старинные нормандские мелодии музыканты! И как влюбленно местный менестрель, выпускник двух университетов, пытался осчастливить ее стихами, написанными в честь «нордической герцогини, которая, подобно вождям древних викингов, повела корабли к далеким холодным островам».

Именно после этих стихов на балу и в городе ее только так и называли – Нордическая Герцогиня.

… Так вот, об адмирале на этом званом ужине в честь Нордической Герцогини де Роберваль действительно старались не вспоминать, однако следующим утром он вдруг сам напомнил о себе. Узнав, что, еще вчера прибыв в Гавр, опальная герцогиня не только не перебралась на корабль, но даже не удостоила его своим визитом и, как ни в чем не бывало, восседает на званом ужине, а по существу, на городском балу, он рассвирепел. Прибывший от него лейтенант Гарден сурово потребовал, чтобы герцогиня немедленно взошла на корабль.

Маргрет вежливо, но твердо ответила, что сие невозможно: на корабле она появится завтра, а пока что слуги займутся переправкой на «Короля Франциска» ее вещей.

– Кстати, – остановила она офицера уже на пороге, – напомните адмиралу, что я не принадлежу к числу матросов его команды, и что это он обязан был нанести мне визит вежливости.

Лейтенант с грустью взглянул на Маргрет. Как и многие в этом городе, он был восхищен красотой и телосложением герцогини. Но только он один – не считая адмирала, – знал, какая трагедия может разыграться, как только Нордическая Герцогиня ступит на палубу корабля.

– Простите, герцогиня, но адмирал взбешен. Этот вчерашний бал, ваша известность в городе… Не выдавайте меня, но на вашем месте я бы остался под защитой могущественного маркграфа.

– Теперь это уже невозможно.

– Понимаю… Слава Нордической Герцогини… – вздохнул Гарден.

Выслушав доклад лейтенанта, адмирал чуть не изрубил его шпагой и велел тотчас же доставить герцогиню-изгнанницу под конвоем, запретив впредь титуловать ее герцогиней.

С этим-то вконец расстроенный лейтенант и вернулся в город.