В общем, настроение было совсем не праздничное, даже на ежевечернюю попойку идти не хотелось. Желалось одного: добраться до дома, лечь в кровать, закрыть глаза и умереть, пока не стало еще хуже.

Однако Перри, не слушая возражений, насильно затащил меня в таверну, приказав «нажраться до полной отключки». Я, конечно, обозвал его бесчувственной скотиной, равнодушной к чужому горю, однако командир есть командир… Если бы я вовремя вспомнил о его коварстве, то не задумываясь дезертировал бы! Но я так верил ему…

Три последующих дня я не выходил из дому — чтобы не позориться перед местным сбродом. Перри, издеваясь, советовал мне появиться в свет, дабы вся преступность сдохла от смеха. На это я неизменно отвечал ему на языке, известном как нелитературный.

А все почему? Потому что эти неразумные люди — граждане Лоренгарда — легко использующие магию и наркотики, не успели изобрести банальный лейкопластырь!..

Подчиняясь приказу Перри, я накачивал себя вином, быстро дойдя до состояния полного аута. Настроение улучшаться и не думало. Я злобно огрызался на шутки в свой адрес и открыто проклинал Перри, который не только затащил меня сюда, так еще и подливал без устали! Правда, в конце концов печали испарились, и я смог сосредоточиться на одном: как бы не упасть на больную часть лица. В общем, через пару часов я благополучно вырубился, завалившись на спину.

Очнулся я от острой боли в носу. Открыв глаза, сперва решил, что вижу рядовой кошмар — пусть и жуткий, но безопасный. Я лежал в ярко освещенном помещении на столе, тщательно связанный, с жестко зафиксированной головой и кляпом во рту, то есть не имел никакой возможности двигаться и ругаться. Надо мной с небольшим окровавленным ножом в руке склонился Уэлч.

— Давно просил Перри привести тебя ко мне, — спокойно ковыряясь ножом в моем носу, сообщил он, заметив, что я очнулся. — Наконец-то он это сделал!.. Признаться, давно не видел такого изящного уродства! Это же надо представить: множественные переломы — один на другом, внушительная костная мозоль, искривление более чем наполовину…

В общем, он счастливым голосом перечислял мои физические недостатки, а я пытался воспроизвести хоть какое-то ругательство. Перри старательно уходил из панорамы моего обзора, с интересом наблюдая за экзекуцией. Длилась она еще часа полтора.

Наконец Уэлч с довольным видом убрал нож, вытер мокрой тряпкой с моего лица кровь и наложил на израненный нос жутко жгучую мазь. Потом освободил мою голову от широких ремней, не дававших ей шелохнуться, и вытащил кляп.

— Перри, — сразу зашипел я, — ты — грязный двулич…

— Замри! — неожиданно завопил мне в ухо Уэлч. — Одно неосторожное движение — и весь мой труд насмарку! Думаешь, легко было четыре часа лепить тебе нос?

— Я об этом не просил! — не разжимая зубов, буркнул я.

Уэлч обмотал мое лицо бинтами и принялся отвязывать меня. О, как я ждал этой минуты! Однако Перри подло предупредил мои планы:

— Погоди, Уэлч, — попросил он. — Может, его так оттащить? А развяжем через три дня? Пусть немного остынет.

Мне вовсе не улыбалось быть связанным три дня! О чем я и сообщил извергам, не стесняясь в выражениях.

— Фенрир, если будешь резко двигаться, то рискуешь остаться вообще без носа! — предупредил Уэлч. — Я нисколько не шучу.

Это подействовало, и я торжественно поклялся вести себя спокойно.

— Сколько мне мучиться? — поинтересовался я.

— Ровно три дня — и ни часом меньше!

— Вы серьезно?

— Абсолютно! — непререкаемо заявил Уэлч.

Мы отправились домой. Поскольку на улице стояла глубокая ночь, а идти было порядочно, нас сопровождало не менее пятнадцати человек. Я был готов провалиться сквозь землю и нещадно материл Перри, которого ситуация явно забавляла.

Вот так я и Оказался замурованным в четырех стенах на три дня!

Время тянулось томительно медленно. Из своей комнаты я не выходил, поскольку знал, что в квартире устроили бивуак едва ли не все наши сослуживцы. Я ходил из угла в угол и медленно сходил с ума.

Но пробил долгожданный час освобождения! Я больше не мог ждать и взялся за узелок бинта. Дверь бесцеремонно распахнулась, и в комнату ввалился Перри с прочими стражами.

— Пошли вон, негодяи! — зарычал я.

— Не тяни, Фенрир! — весело проорал кто-то. — Мы должны ЭТО увидеть!

— Черт с вами! — согласился я, сгорая от нетерпения.

Осторожно смотал повязку, осточертевшую за три дня. Едва последняя лента скользнула на пол, в комнате воцарилась гробовая тишина.

— Ну что?! — замер я.

— Ну и урод! — восхищенно прошептал кто-то.

Холодный пот прошиб меня. Стало трудно дышать. Я почувствовал себя на грани обморока.

— Ты бы хоть в зеркало посмотрел, — гробовым голосом напомнил Перри.

Я бросился к висевшему на стене оловянному зеркалу, про которое напрочь забыл. Стерев ладонью скопившуюся на нем пыль, не веря глазам своим, уставился на собственный изящный, любимый, знакомый с детства нос, возвращенный в прежнее состояние. Маленький шрам сбоку — это, конечно, мелочь!

Только теперь я почувствовал, как вымотался за три дня, проведенных в томительном ожидании.

— Пошли вон! — скомандовал я. — Если не улягусь спать прямо сейчас, то парой трупов не обойдется!

В квартире мигом воцарилась идеальная тишина. По-моему, я заснул еще до того, как добрался до кровати.

Проснулся далеко после полудня. Подскочил к зеркалу, обливаясь холодным потом от мысли, что то был просто сон. Нос выглядел безукоризненно! Полюбовавшись им минут пять, решил отправиться на службу, хотя не очонь-то хотелось.

По лестнице спускался неспешно, внимательно читая надписи на стенах. Как и предполагал, на мой счет появилось около сотни новых, особенно пошлых, зато в подъезде не было ни души, чего Перри не мог добиться годами!

На улице, такой же грязной и вонючей, большинство прохожих с недоверием косились на меня, а я упивался хорошим настроением, которого давно не испытывал. Внезапно на землю передо мной изящно опустился металлический прут, отскочил от камня и больно шарахнул по ноге.

Резко задрав голову, заметил торчавшую из окна голову, быстро нырнувшую обратно. Вычислив этаж, выругался и бросился в подъезд, намереваясь покончить с неведомым нахалом. Пробежав семнадцать пролетов, вытащил меч и выбил предполагаемую дверь.

В предбаннике, довольно улыбаясь, стоял Перри.

— Уже час в окне торчу, жду, когда ты появишься! — отрапортовал он.

— А если бы попал в меня этой железякой? — спокойно спросил я.

— Тогда бы ты здесь не стоял, — пожал он плечами. — Лучше пройди, посмотри.

Перри освободил дорогу, я прошел и посмотрел. Ничего необычного — стены в крови, на полу три трупа. Впрочем, нет: один из валявшихся оказался живым и почти невредимым.

— Ну и чего? — поинтересовался я. — Кто такие?

— Никто, — пожал он, плечами, — мелкая шушера. Но послушай, что поет этот.

Перри подошел к живому и пнул его носком по ребрам.

— Говори, — приказал он.

— Я уже все рассказал! — захныкал хлипкий парнишка лет семнадцати.

— Еще раз расскажи.

Парень сел и, размазывая сопли по щекам, сообщил:

— Оборотни, сэр… Они появились из центра… Мы брали шикарный дом. Билл-Боб полез к сейфу, сэр. А там была защитная магия, и мы убежали. Когда отсиживались за мусоркой, увидели, как в дом вошли восемь навороченных рыжьем тузов, а вышли восемь голых и, — он дернулся от страха, — таких страшных оборотней, что Билл-Боб сорвался с места, сэр! Они догнали его, и… и они его, сэр, рвали клыками с мою руку, сэр!

Не выдержав, он забился в истерике.

— Ты помнишь этот дом? — спросил его Перри, дождавшись, когда он успокоился.

— Нет, сэр, нет! — отчаянно замотал парень головой. — Клянусь, я не помню, сэр, правда!

— Ладно, верю, — согласился Перри и посмотрел на меня: — Что будем с ним делать?