- Но иногда это необходимо! - возразила я, хотя собственно понятия не имела, о чем он говорил. - Как в паркуре. Ты же знаешь, в паркуре пробегают расстояние от А до Б, наиболее эффективным способом и преодолевают препятствия, вместо того, чтобы избегать их.

- D’accord (франц. согласен), - подтвердил Леандер кивая. - Совсем не плохое сравнение!

- Тогда, как бывший охранник, ты должен лучше всего знать, что иногда бывает разумнее обойти препятствие, потому что еще не можешь преодолеть его и сломаешь себе шею, если попытаешься.

Поэтому лучше крюк. Он ... - Я фыркая замолчала, когда заметила веселую ухмылку Леадера.

- О да. И ты была королевой крюков. Люси, ты скорее сломала бы себе шею, вместо того, чтобы сделать крюк! Теперь же ты делаешь крюк из-за пары эмоций?

- Пары? - защищалась я с негодованием. - Я убита горем! Мне больно!

- Но из-за этого не умирают, а теперь ... - Леандер сделал короткую паузу, когда заметил, как я поникла. О, ощущение было очень даже таким, как будто я изнутри загибаюсь.

- Мы не можем себе этого позволить, шери. Мне нельзя было реагировать на твое горе. Вообще нельзя. Почему ты думаешь я пою здесь каждый вечер? Хм? Чтобы не позволить тебе себя отвлечь, твоими заботами и горем. И чтобы - нет, этого тебе не нужно знать. Нельзя знать, - исправил он себя усердно. - Merde (франц. дерьмо), я слишком много говорю ... mon dieu (Боже мой) …

- По крайней мере ты это хоть раз заметил, - издевалась я. - Значит впредь ты опять будешь изображать этот номер «мне все равно»? Это ведь проще, не так ли? Ничего не чувствовать.

Леандер поднял свои веки и его глубокий взгляд сразу же лишили меня негодования. Но как только я попыталась в него погрузиться, он опять окутал себя своей обычной неприступностью.

Я почти могла слышать, как он отстранился от меня и снова начал воздвигать между нами явную, холодную стену. Тем не менее он продолжил говорить и в его голосе я нашла последний намек на любовь и тепло.

- Как ты думаешь, почему Витус такой хороший охранник - ты же помнишь, моего двоюродного брата? - О, как я могла когда-нибудь забыть об амебе ... ? Конечно же я помнила. - Он отключил любые личные отношения к своим клиентам. Он больше ничего из этого не видит, плачут ли они или смеются, бояться или радуются. Он действует исключительно через свое высшее сознание, свою интуицию. И таким способом он спас тебе два раза жизнь. Когда мы предположительно кажемся далекими и холодными, мы к вам ближе всего. Если мы не будем такими и позволим увлечь себя ... - Леандер придал своей руке форму пистолета и приставил ее к виску. - Тогда все кончено. Подумай о Кеннеди ... Наверное его охранник увлекся царящим настроением и его харизмой. Он ему слишком нравился. Или его жена. А потом ... краткий миг невнимательности, допущение крюка, и может быть уже поздно. Сейчас тебе нужно бороться. Я больше не могу заботиться о тебе человеческим образом. До назначенного для я связан с тобой только другим способом. Невидимым.

- Как раньше, - ответила я с упреком, но также очень печально.

- Нет, не совсем как раньше. Я здесь, но я тебе больше не нужен. Ты должна бороться, Люси. Придерживайся того, что я тебе велел. Но пропусти одну неделю, то, что случилось сегодня, было помехой. Иди к Сердану лишь на следующей неделе. А до тех пор живи нормально своей жизнью.

- Какой жизнью? - спросила я требовательно. - В ней больше ничего нет. Ни ребят, ни паркура ...

- Люси! - прогремел Леандер так строго, что я почувствовала это как удар кнута на моей шее. - У тебя есть все, что нужно! Не ной! Ходи в школу, разговаривай с Софи, помогай в киоске и в столовой, протягивай руку помощи своей маме, поддерживай папу, учи для контрольных работ, обучай своих девчат шитью - это более, чем достаточно.

- Это до смерти скучно, - прошептала я с ненавистью, потому что знала, что у меня больше не было шанса, избежать именно этой повседневной жизни. Ни ребята, ни Леандер не будут меня отвлекать. И при этом я должна быть счастливой и ощущать спокойствие?

Никогда в жизни мне это не удастся. Но Леандер снова уединился в свой собственный мир, который казался мне более чуждым и отдаленным, чем в первые дни после нашей встречи, когда я еще по желанию считала его то призраком, то галлюцинацией. Поэтому я снова подумала о слуховой галлюцинации, когда посреди ночи услышала его голос, хотя его дыхание явно показало, что он крепко спал.

- Может быт, ты тоже была когда-то ангелом, шери.

Глава 10.

Слоны между собой

- Люсиии?

- Да-ааа! - протянула я после того, как взяла себя в руки - а мне срочно нужно вернуть самообладание, настолько основательно, насколько возможно. - Сейчас приду!

Примерно седьмой раз в этот день, мои добровольные посещения в счет не входят. Врач в больнице своим заявлением, что маме впредь можно было только лежать, имел в виду в буквальном смысле - только мама, на свой неисправимый манер, истолковала это своим образом и утверждала, что должна регулярно ложиться, так что рядом со сном после обеда, теперь были также сон утречком и сон вечерком.

Между этими периодами она бегала по квартире и кухне, варила несъедобные блюда, злоупотребляла своей косметичкой или в своем нескончаемом поиске подходящих вещей для беременных предпринимала походы по магазинам. Собственно ей нужно было и дальше продолжать придерживаться моды для пухленьких, но попробуй сказать ей это, тогда точно последует смерть через повешение. Для мамы существовала огромная разница между беременной и толстой - а толстой она никогда не была!

Ее деятельность закончилась новым визитом в больницу, в то время как я была в школе - в этот раз папа, из-за плохого предчувствия, поднялся наверх и нашел маму, сидящую между двумя сумками в коридоре, где она прижимала обе руки к огромному животу и утверждала, что он превратился в камень. Но это были снова преждевременные схватки - сильнее, чем предыдущие.

Теперь нам было ясно. Всегда, когда мамин живот становился твердым и уплотненным, у нее были схватки. А ее живот становился твердым и уплотненным тогда, когда она вставала и занималась своей развлекающей деятельностью - даже если она длилась всего несколько минут.

Поэтому ей отныне можно было ходить только в туалет (что она часто делала, потому что ребенок давил ей на мочевой пузырь). Все остальное было отменено. Для меня это имело ужасные последствия, то что она была каждую минуту дома, а также каждую минуту у нее было право орать, зовя меня.

Еще раз я оглядела шторы и покрывало, потом удовлетворенно кивнула и отправилась в спальню.

- И? - Мама подсунула себе под поясницу гору подушек, она была окружена модными журналами и любовными романами и совсем не скрывала, что томиться от скуки. - Как это выглядит?

- Красиво, - ответила я и немного выпрямилась, потому что сейчас может стать не так просто. Так как волнение для мамы было тоже строго запрещено, мне нужно действовать осторожно. - Но я - что же, я немного их изменила. Шторы лазурного цвета с пришитыми к ним жирафами и слонами, а постельное белье светло-голубое. Оба хорошо дополняют друг друга. И ...

- Но - но я ведь думала о шторах розового цвета ...

- Поверь мне, смотрится очень красиво и мы ведь вовсе не знаем, кто будет. Я уверенна в том, что для девочки будет легче расти в голубом, чем для мальчика, которому придется каждый вечер смотреть на розовые шторы с сердечками и феями. А слоны правда очень милые.

На самом деле они были самым не милым, что я смогла найти в оставшихся залежах моего швейного кружка. Я взяла их от пижамы для мальчиков. Вырезала, обработала края и апплицировала на простую голубую ткань, которая теперь служила шторами.

Потому что Леандер и я при нашем смелом планирование превращения в человека забыли про ребенка.

Ребенку тоже была нужна комната! Но для ребенка у нас была только еще мамина швейная-мастерская-косметическая комната. Папа к счастью решил, что его первые шесть месяцев он будет спать с ним и мамой в одной комнате.