А Ипполита поведала мне о своем доме. О том, как здорово мчаться верхом во весь дух, вызывая на поединок скорости птиц и бизонов. О том, как на равнине встает солнце – мгновенно, будто выстреливает из-за горизонта. О хищных пятнистых пумах, о траве по пояс – весной по пояс сидящего на лошади человека! О том, как некогда к ее предкам пришел Крылатый Конь и научил их разжигать огонь, строить укрытия и выращивать сладкие коренья, которые вызревают всего за пару недель... Дикие племена уважали Рею и остальных Богов, но предпочитали держаться своей веры.

– Поли, – набравшись храбрости, спросила я. – А тебе нравится в Пристани? Не жалеешь о том, что твой дом далеко?

– Жалею, – мягко ответила та. Мы сидели на ковре, скрестив ноги и потягивая настой с плавающими в нем веточками и листиками. Мускулистая и крепкая Поли, выше меня на две головы, выглядела так, как будто родилась в этой позе, у меня же уже через пять минут отчаянно затекали лодыжки.

– Жалею. Но всегда будет что-то, о чем жалеешь. Если бы я отказалась ехать в Пристань, отказалась бы учиться магии – жалела бы об этом... Подумай, о какой упущенной возможности будешь печалиться больше, и выбирай ее. Легче всего оставаться в бездействии. Но тогда жалость поглотит тебя совсем.

– Наверное... – протянула я, думая о Рэне. Интересно, он поэтому решился на разговор? Сообразил, что лучше жалеть о случившемся разговоре, чем о неслучившемся? А, ладно. Завтра встретимся, спрошу.

Заснули мы поздно. А на следующий день был праздник Весеннего Дерева, о котором мы с Поли благополучно забыли. Ох!

Понятия не имею, как я вчера прошагала мимо всей суеты, которая обыкновенно предшествует таким событиям, ничего не заметив. Ни торговцев, украшающих двери в свои лавчонки цветными лентами, ни исчезнувших с городских газонов цветов, пошедших на венки, ни беспорядка на главной площади, где ставили Дерево, склеенное из тряпок, досок и бумаги. Живое использовать строго запретили клерики, проявившие в этом деле невиданную твердость – дескать, Бовиру, богу лесов, неугодно. Жители пожали плечами и решили, что пусть лучше будет ненастоящее, чем обиженному Бовиру станут неугодны вырубаемые на дрова десятки других деревьев, и он взъестся на рубщиков.

Судя по шуму и гвалту, царившим в общежитии, забыли о празднике не мы одни. Все прочие тоже чересчур увлеклись новыми делами, благополучно выбросив старые из головы. Поэтому, когда мы с Ипполитой, одевшись и приведя себя в порядок, выглянули из комнаты, в дверях, ведущих на улицу, образовалась плотная пробка из желающих срочно попасть наружу студентов. Поли размяла мышцы, страдальчески вздохнула и отошла брать разгон по коридору. Я развернулась и отправилась обратно в комнату, где преспокойно вылезла через окно. Уже снаружи меня настигли сдавленные вопли – нет ничего лучше для пропихивания в двери, чем хорошее приложение пинком сзади! Черныш остался дрыхнуть на моей кровати – незачем ему весь день в кармане куртки сидеть и нервничать из-за кучи отмечающих.

На улицах царило радостное столпотворение. Я цапнула по халявному пирожку с каждого из прилавков, «за процветание и расцветание Дерева» – с мясом, с рыбой, с малиновым вареньем и с кислыми яблоками. Повстречала по очереди нескольких одноклассников, потом Вилли и Норберта: мелкий, ухмыляясь до ушей, брал все призы в раскладном тире, попадая прямо в центр мишени из кривоватого игрушечного лука. Еще и распространялся на тему своих предков, которым едва ли не с колыбели выдают полный комплект фамильного оружия. Врун и балабол! А Вилли прочно застрял над лотком с редкими осьминожьими чернилами, самопишущими ручками из дерева дэвон и тетрадями, обтянутыми кожей серебристых скатов.

Все лотки и развлечения Весеннего Дерева, чтобы не мешать телегам и всадникам, расположены на одной только улице – но зато на главной, самой широкой. Въезд туда в этот день запрещен: иди пешком или объезжай. А простым безлошадным горожанам вполне удобно: топай себе по прямой, рано или поздно увидишь всех знакомых. Дойдя почти до порта и повернув назад, я, собственно, уже всех и увидела, включая Поли с венком на шее — вокруг нашей амазонки, как всегда, клубились поклонники.

Кроме...

Кроме Рэна.

Очень странно. Рыжий не из тех, кто пропускает веселье. Или все дело во вчерашнем разговоре? Я, конечно, уши-то зажала, но не требовалось большого ума, чтобы понять: его шансы – примерно как шанс дифина научиться ходить. Желательно – сразу по песку Ржавой Пустыни. Лиарра явно не из тех, кто отвечает взаимностью на чувства юных дарований из Академии. Это же сходу было ясно, Рэн не дурак, ему должно было быть ясно тоже...

Или нет? Или, когда смотришь на ситуацию изнутри – все по-другому?

Возле бродячих жонглеров о чем-то беседовали Ланс с госпожой Матильдой. Я набралась смелости и помахала светловолосому, Ланс улыбнулся, что-то сказал директрисе и подошел ко мне.

– Маннэке! Рад тебя видеть. Как п-празднуется?

– Отлично! Попробуй пирожки с малиной, рекомендую. Извини, а Рэна ты не видел?

Ланс чуть-чуть нахмурился.

– Нет. Если быть точным, в п-последний раз я его видел вчера. П-поищу.

Проницательности ему не занимать, а что творится с Рэном – заметно было за десять шагов. Я благодарно кивнула и умчалась.

На главной площади удалось отловить пару знакомцев из Академии. Выяснилось, что Рэна никто не замечал еще с вечера, и меня это насторожило еще больше. Как, скажите, в нормальном общежитии можно столько времени не попадаться никому на глаза?

Я сделала еще круг по площади. В нервах сжевала дополнительную пару пирожков. Забралась на спину огромного деревянного коня, чтобы посмотреть сверху. На меня завопили: то ли нельзя было залезать, то ли, наоборот, я выиграла какой-то приз, разбираться я не стала, спрыгнула и смешалась с толпой. Рыжего нигде не было.

Для очистки совести пришлось прогуляться еще раз до порта, по дороге обзаведясь двумя еще не увядшими венками и одним узором из растительной краски на щеке («Ритуальные рисунки дикарей Юга! Первый бесплатно!»). Потом вернуться на главную площадь, повесить венки на Дерево. По идее, ерунда – подумаешь, кого-то из друзей нет на празднике, может, заболел или заленился... Но почему-то я все сильнее беспокоилась.

Оставалось проверить ту часть дороги, что шла к южным воротам – там было больше сувенирных лотков, соответственно, больше празднующих. Поначалу пропихиваться сквозь такую кучу народу получалось медленно, но потом то ли толпа стала пореже, то ли я более-менее навострилась. И только перешла с черепашьего шага на почти бег – как, разумеется, впечаталась в кого-то носом. Хорошо, что разогнаться толком не успела.

Зелль аккуратно меня отлепил и поставил рядом. За шиворот.

— Спа-сибо! Фухх... Ты Рэна не видел?

– Несколько минут назад направлялся к воротам. Хм, — Зелль с интересом наклонил голову набок, словно я была каким-то диковинным насекомым. — А зачем тебе это?

— Что? — опешила я.

— Решать чужие проблемы.

— Я не решаю! — великая Рея, надеюсь, что щекам стало жарко от весеннего солнца, а не от бросившейся в лицо краски. — Просто... просто...

— Дала бы людям шанс самим разобраться, — рассеянно пожал плечами маг. — Впрочем, те, у кого собственная личная жизнь отсутствует, обычно как раз стремятся переживать за чужую...

Все, лопнуло мое терпение! Но не лезть же в драку при всем честном народе. К тому же, гарантирую, наш поединок продлился бы секунды две. Из которых первые полсекунды Зелль удивлялся бы моей наглости, а оставшиеся полторы я летела бы до Озера Ори. С ускорением.

К счастью, мое орудие мести не заставило себя ждать. У орудия были оттопыренные уши, веснушки по всему лицу и перо в волосах. И, видимо, он уже давно прятался за столами и мелкими украшенными деревцами в кадках, глядя на Зелля, как влюбленная служаночка из дворца на юного принца.

– Тимми! – набрав воздуху в грудь, завопила я на всю улицу. Разумеется, тут же все окружающие уставились на меня. Для верности пришлось еще и подпрыгнуть. – Тим! Тут великий маг Зелль очень хотел с тобой познакомиться! И рассказать о своих подвигах в Проклятой Пустоши! Да-да, и в Темной Пещере тоже, и в Гнилом Ущелье!