Дай мне руку. Открой мной дверь.

Мне до сих пор не доводилось оставаться одной в кабинете директрисы. Обычно ты-провинившийся (разбил окно в оранжерее? пририсовал усы статуе Дианисии Мудрейшей?) сидел на жестком стуле, робея под осуждающими взглядами великих магов прошлого на портретах, которыми была увешана комната, а директриса распекала тебя во все корки, расхаживая туда и сюда перед огромным столом серебряного дерева. Теперь же меня никто не корил, не винил... меня просто оставили одну и сказали: жди. Ключ-Ланса отобрала Лиарра. Молча. И Рэна куда-то увели. Лучше бы ругали, честное слово.

В горле першило: мы рассказали нашу нехитрую историю несколько раз, постаравшись вспомнить все детали. Встать со стула я не смела, сидела прямо — хотя предпочла бы съежиться в углу, обняв колени руками. Слишком много всего свалилось на нас за слишком недолгое время.

Магия. То, чему я так кропотливо училась все эти годы, записывая в тетради, раскладывая в уме по полочкам. Руны, травы, комбинации слов, звуков и жестов... Все это было не настоящее. Настоящим было то, что мы считали сказками: песни Вилли, легенды, древние баллады, «он взмахнул рукой, и пролился дождь, напоив иссохшие поля». Это — магия. А умение зажечь маленький огонек-светильник, потратив полторы минуты на чтение заклятья, плюс все запасы крестокровки и лист бумаги с рунными знаками — это лишь жалкие остатки. То, что еще не успело улетучиться из нашего мира — ведь и вода из прохудившихся мехов уходит не сразу, остаются какие-то капли, крохи. Вот их мы и использовали.

Только ведь рано или поздно капли закончатся. Мех опустеет. Не останется ничего.

Ведь даже выпускники Мастерской, возвращавшиеся сюда — я видела их несколько раз — упоминали, что колдовать с каждым годом становится все труднее.

Волшебство уходило, медленно, неотвратимо, навсегда. А мы не знали.

Ворон, злейший враг королевства, безжалостный убийца, предававший своих же учеников, завоеватель, сжигавший города и села на своем пути — знал. И пытался найти выход. Так... можем ли мы его винить?

Он смог создать новую магию из осколков старой и из собственного таланта. Он научился мгновенно перемещаться из одного места в другое, приручать огонь, воду, землю и ветер. Он проиграл, ибо противостоящие ему силы были слишком велики, но что бы произошло, если бы он выиграл? Война кончилась семьдесят лет назад. Я жила бы в другом мире? Я училась бы настоящей магии? Я... я умела бы вызывать пылающие плети из ничего, умела бы исчезать и летать?

Пришлось ущипнуть себя за руку — со всей силы, чтобы слезы на глазах выступили. Очнись, Маннэке! Вспомни книги по истории, перечисляющие жертв войны, вспомни захваченный городок Рэна, вспомни умирающего мага в кольце обугленной травы. Он, небось, тоже так думал, летать мечтал!

Он мог и не знать всей истины, возразил мой внутренний голос. Такой разумный и спокойный голос. У любой монеты есть две стороны. Допустимо ли пожертвовать несколькими жизнями, чтобы вернуть в мир волшебство? Такое, как в легендах, умеющее вызывать гром с ясного неба, лечить болезни, выращивать урожай в годы засухи...

А может, и не так все было бы. Я и в Мастерской-то не из лучших, как ни зубрю, таланта у меня на медный грош, а в новом мире, кто знает, и на полгроша б не хватило?

Аргх! Ну приходите же, кто-нибудь, иначе я сейчас Йер знает до чего додумаюсь! Не оставляйте меня одну, я собственных мыслей боюсь!

И подремать не получалось. Чуть прикрою глаза — передо мной вставало бледное лицо умирающего мага с запекшейся кровью в уголках губ, и по спине пробегал озноб. Что же он мне передал? Знание и память, обрывками, осколками, но передал. А что еще? Силу, по его словам? Чтобы не досталась Ворону? Только вот ничего нового я в себе, как ни вслушивалась, не ощущала.

Ладно, все равно делать пока нечего. Я сконцентрировалась, прикрыла глаза, как нас учили еще в первом классе. Успокоиться, сосредоточиться, как будто ты плывешь в невесомом коконе над землей. Волнения исчезли, сомнения испарились, ты — единое целое с Миром, Рея над тобой и все такое. Получалось плохо. Если бы забыл важный разговор, дату встречи, нужные слова – и теперь маешься, не можешь вспомнить. Я мысленно потянулась к этой мешающей занозе, попыталась ухватить ее, зацепить хоть чем-то...

Поймала.

И тут же меня будто мягким молотом по голове ударили: оглушило и тряхнуло, стул радостно встал на две ножки, словно необъезженный конь, едва не сбросив меня, побалансировал и мягко опустился не все четыре. Правую руку свело судорогой. В дальнем углу кабинета опрокинулся керамический горшок с какой-то экзотической и весьма колючей зеленой штукой.

Елки-метелки, что это было? На лбу выступил холодный пот. Может, этот маг на самом деле хотел отомстить врагам, то есть нам, и поместил в меня какую-то волшебную ловушку? Попытаюсь использовать — и прихлопну невзначай кого из своих... Тогда неудивительно, что я тут уже полчаса в одиночестве сижу. Удивительно, что не в подземелье и не в цепях.

Я поднялась со стула и уныло поплелась ставить горшок на место. Он не раскололся и даже не треснул. Собрала вывалившийся песок и камешки, аккуратно присыпала их вокруг колючего растения, пару раз наткнувшись пальцами на иголки. Теперь задвинем все в угол, как было...

И тут моей руки что-то коснулось. Что-то живое! Я взвизгнула и подлетела вверх, чувствительно приземлившись на задницу. Несчастный горшок, разумеется, снова грохнулся.

Из-за колючих веток на меня испуганно смотрели глаза. Розовые, круглые. Крыса? В кабинете госпожи Матильды? Да она скорее все Озеро Ори вскипятит, чем позволит какой-то крысе грызть ее бумаги!

Существо бочком-бочком выбралось на свет. И я только огромным усилием воли не завизжала во второй раз. Это был теневой зверь. Как таких звал Рэн – тварлак? Я схватила горшок обеими руками, готовясь садануть по твари... и остановилась. Зверь – зверек – был совсем небольшой. Размером с котенка. Такой же серо-черной масти, как и другие, виденные нами, похожий на шестилапую гусеничку, с носом-пятачком и двумя большими глазами. Глаза, кстати, были светлее, чем у других. Не темно-алые.

Пока я бестолково моргала, пытаясь собраться с мыслями, зверь подполз поближе. Нападать он, кажется, не хотел. Или? Моей руки коснулся такой же серый, как и сама свиногусеничка, язычок. Хм. Как будто тебя потерли по запястью вымазанной в пепле зубной щеткой. Я осторожно потрогала существо, оно оказалось покрыто коротким жестким мехом. Поросенок перевернулся на спину, доверчиво подставив мне пузо.

Кажется, есть предел тому, что люди могут пережить за сутки? Я этот предел уже перешла, и наружу начал рваться нервный смех. Я неудержимо хихикала, сидя на полу кабинета госпожи Матильды, в куче рассыпанной земли, и гладя теневую тварюшку. Вот, уже тварлаки у меня получаются. Пойду в Вороны, буду Ворон Второй, не хуже первого, завоюю королевство...

И тут – вовремя, называется! – за дверью послышались шаги.

Секунды три ушло на то, чтобы совершить невозможное. А именно: поставить горшок с колючим растением туда, где он и был, расправить игольчатые ветки, замести всю высыпавшуюся землю под шкаф, сунуть твареныша в карман куртки (хорошо, что у наших форменных курток карманы просто гигантские!), прошипеть ему «Молчи, скотина!», отряхнуться, вытереть глаза от проступивших слез и принять полагающуюся позу «чинно сижу на стуле, сложив руки на коленях».

Лучше б я с пола не вставала. Стул снова скакнул горным козлом, но на этот раз магия Ворона была совершенно ни при чем. Просто в кабинет вошел Ланс собственной персоной.

Я вжалась в спинку и подлокотники и судорожно принялась припоминать все Виллины баллады о призраках и духах. Привидение смотрело на меня укоризненно и с чуть заметной улыбкой. Окружение сквозь него не просвечивалось.

– Ты... вы... меня пугать пришел? – осторожно поинтересовалась я, стараясь не стучать зубами. – Так я того... уже... считай, дело сделано.