– О ч-чем ты? – недоуменно поднял брови светловолосый.

– А зачем вы, призраки, в мир живых приходите? – я шмыгнула носом. – Поукорять за собственную смерть?

– О Рея, – Ланс хлопнул себя по лбу. – М-маннэке, ты с-серьезно решила, что я умер?

– Ты истек кровью, побледнел, замолчал и растворился в воздухе! Это что, теперь означает «до свидания, буду к ужину»?!

– Я же с-сказал – за гранью с-свидимся... Ох. М-маннэке, грань – это д-дверь. Я был ранен, единственное, что м-мог сделать – п-принять вид ключа. Но было н-необходимо, чтобы кто-то его держал и отпирал двери. Ты же с этим успешно с-справилась, верно?

Да. Конечно. Принять вид ключа. Открывать двери. За гранью свидимся. Чего уж проще.

— Я думала, вы... ты... — на глаза все-таки навернулись слезы, пришлось отвернуться и закрыть лицо рукой, что не особо помогло.

— Я в п-порядке, п-правда.

Сквозь растопыренные пальцы я видела кусочек пола — расплывчатый от моих слез. А потом серебристый блеск кольчуги Ланса. Он опустился на одно колено возле моего стула и осторожно положил руку мне на плечо.

— С-спасибо тебе. Ты отлично с-справилась.

Я шмыгнула носом еще раз. Как бы его так незаметно вытереть? Если я не рассопливлюсь, сцена вполне сойдет за романтическую...

...или нет.

Разумеется, теневая тварюшка выбрала именно этот момент: ей надоело сидеть в кармане, поэтому она высунула серый мохнатый пятачок и требовательно хрюкнула. Розовые глазки уставились на Ланса, Ланс уставился на свиногусеничку.

Пауза, достойная столичного театра. Я попыталась слепить «я-здесь-ни-при-чем» морду, но с созданием Хаоса в кармане куртки сделать это оказалось сложновато. Кальдиец страдальчески вздохнул, легко поднялся и протянул мне руку:

– Пойдем.

– Куда? — заупрямилась я. Еще в чертоги Не-Мертвого Короля отправят, составлять ему компанию в ближайшие пару тысячелетий, или в карету, отправляющуюся скорым аллюром к Королевскому суду в столице.

– В кабинет в-вашего профессора... Д-доузи, если не ошибаюсь. Он любезно предоставил нам его как к-комнату для совещаний. Мне к-кажется, если тебя оставить без п-присмотра еще на пару часов, ты устроишь тут с-сошествие Йера на землю, или еще что-нибудь, столь же нежелательное д-для мирного населения.

– Ты говоришь прямо как Вилли, – буркнула я и послушно вышла из кабинета следом за Лансом, по пути смаргивая слезы и упихивая обратно в карман упрямого тенезверя. Тот вылизывал мне пальцы, похрюкивал и сопел.

– Я говорю п-правду.

Честно говоря, слушать было приятно. Это же комплимент? Разве не так начинали великие маги – натворив что-нибудь такое впечатляющее, что все вокруг ахнули? Или ахать должны в восхищенном ключе, а не от ужаса?

Мы прошли по коридору, спустились по лестнице на этаж ниже, и там, за криво исполненной скульптурой «Кентавр борется с демоном» – между рогами демона обычно прятали любовные записочки – обнаружилась плотно прикрытая дверь в кабинет Доузи. Что само по себе было удивительно: обычно профессор ее не закрывал.

Ланс открыл дверь, пропуская меня вперед. Быть великим магом вышеописанной ценой мне тут же расхотелось: помимо нахохлившегося в углу Рэна, там находились еще Лиарра, госпожа Матильда и Зелль. Двое дам пронзили меня такими взглядами, что я поняла: самоиспепелиться будет быстрее и безопаснее. Зелль ухмыльнулся и кивнул — кажется, не столько мне, сколько каким-то своим мыслям. Зато Рэн при виде композиции «Маннэке и какая-то нечисть с ней» (нет, нечистью был не Ланс) явственно воспрял духом. Что, нас теперь на двоих распекать будут?

Потупив глаза, я проскользнула в угол, поближе к рыжему – там как раз был свободный стул.

Знакомый аккуратный кабинет Доузи, с расставленными по стеллажам учебниками, множеством маленьких шкафчиков, светлыми занавесками и скелетом гоблина в углу за несколько часов изменился до неузнаваемости. Повсюду: на полу, на столе, на полках, – лежали какие-то толстые пыльные тома, выглядевшие так, будто их с фонарем доставали из самых дальних углов библиотеки (вероятно, так и было), мебель была отодвинута к стенам, открывая пространство в центре. Бедолагу гоблина использовали как вешалку: на нем висели два плаща и шляпа директрисы. Зелль вольготно расположился на столе, по соседству с парой особенно пыльных книг, и выглядел как лопард, объевшийся сметаны. Госпожа Матильда восседала в роскошном кресле с красной плюшевой обивкой (готова поклясться, в кабинете Доузи раньше такого не было!), а Лиарра сидела на подоконнике. Стульев в комнате еще хватало, они нарочно, что ли, выбирают места поэффектнее? Хотя надо признать: Лиарра, подобравшая ноги под себя в максимально небрежной позе, смотрелась так... В общем, Рэн, переглянувшись со мной, снова уставился на нее. Я пихнула его плечом.

– А? – шепотом отозвался рыжий.

– Что тут происходит вообще? – прошипела я ему в ухо.

– Военный совет.

– Ругать будут?

– Пока что они друг на друга ругались. Почему да почему Ланс поперся в лес один...

– П-потому что мои друзья склонны с-сначала атаковать, а потом разбираться, – отозвался светловолосый, который с другого конца комнаты как-то уловил наш еле слышный шепот. – И п-потому что я вовсе не был уверен, что д-действительно чувствую магию Хаоса.

Ланс печально осмотрел скелет гоблина, зачем-то заглянул ему в зубы, потом вытянул один стул из ряда в центр комнаты и уселся на него. Ну вот, а я уже думала, куда он пристроится – на люстру или на шкаф, учитывая нестандартные местонахождения его приятелей.

Воцарилась тишина, еще не зловещая, но уже немного нервная. Рэн смотрел на Лиарру, Лиарра – в окно, госпожа Матильда взглядом пыталась передать все, что она думает по моему поводу, я, старательно избегая ее ледяных глаз, созерцала окрестности (а точнее, Зелля на столе и книжный шкаф – они были аккурат в другой стороне). Зелль как-то умудрялся рассеянно смотреть в никуда сквозь нас всех. Ланс терпеливо молчал, ожидая, кто первый заговорит. Не дождавшись, вздохнул и сообщил:

– Мне кажется, учитывая ситуацию, д-детям нужно хоть что-то рассказать. Иначе за п-последствия я не ручаюсь.

«Детям»?!

– Если их запереть где-нибудь на пару недель, не будет никаких последствий, – мурлыкнула Лиарра, любуясь своими длинными ногтями.

«Запереть»?!

Обидевшись на весь белый свет, я вытащила теневую свинюшку из кармана куртки и посадила себе на колени. Зверек сразу растянулся во всю длину и замурлыкал, требуя, чтобы его гладили. Рэн разинул рот, потом подумал и закрыл. И тоже потянулся погладить.

Ожидаемого ажиотажа тварька не вызвала – только Зелль как-то странно хмыкнул да Лиарра пробормотала «разводят пакость всякую». А я-то думала...

– Лиа, – упорно гнул свою линию Ланс. – Им надо п-показать. Маннэке уже открывала д-двери.

Лиарра мученически вздохнула, возведя к потолку фиалковые глаза. Потом легко спрыгнула с подоконника, подошла к поднявшемуся навстречу ей Лансу. Протянула узкую кисть, словно для пожатия…. Или, скорее, для поцелуя.

Белоснежная вспышка! Мы с Рэном шарахнулись, хорошо, что рядом была стена – иначе норма опрокинутых стульев за день была бы перевыполнена. Госпожа Матильда и Зелль даже не вздрогнули. Я проморгалась, прогоняя желтые сполохи под веками.

Ланса не было. На ладони неподвижной Лиарры лежал бронзовый ключ с головкой в виде причудливой птицы. Вторая вспышка – и перед нами предстал Ланс, такой же, как и всегда, даже волосы не растрепались.

– П-поняли? – он повернулся к нам.

Мы переглянулись. Кивнули. Потом я, спохватившись, замотала головой:

– Что это было вообще такое? Почему в ключ? Что за двери он открывает?

– Точно в подвал не хотите? Проще будет и нам, и вам, – подал голос Зелль, поудобнее устраиваясь на столе.

– А этот умник во что превращается? В утюг? – тут же мстительно отозвалась я.

— Маннэке! — суровый тон директрисы не предвещал ничего хорошего.

Ланс уселся обратно на свой стул – задом наперед, положив локти на резную спинку.