— А почему штурмовики были американские?

— А какие же ещё? — зло отозвалась Алиса. — Оккупанты хреновы…

— В каком смысле?

— В прямом. У нас же после войны — интеграционный режим, по-русски говоря — оккупация.

— После какой войны? — меня словно током прошибло. Гопники и бомжи — это давно привычно. Как и мародёры с рейдерами. Но тут…

— После китайской… А-а, ты же и этого тоже не знаешь.

— Ни хренассе! — я вскочил и зашагал по кухне. — Что же ты про это сразу не рассказала?!

— Ты про другое всё спрашивал.

— Рассказывай, про войну. Когда случилась?

— В двадцать втором. В ночь на двадцать девятое мая.

— В день пограничника? То есть сразу после… Блин, на заставах, поди, как раз отмечали…

— Да. Многие заставы сразу… накрыли. В первый же день они перекрыли Транссиб, и Монголию заняли. На второй день вошли в Забайкалье. На третий день разбили наших под Читой. Хабаровск взяли за три дня, Владик — за неделю. В городах бои были жуткие. Солдат мало, а оружие со складов людям сразу не раздали. Мужики с дробовиками в ополчение пошли, так их полицаи разгоняли, по домам, пока китайские танки в город не вошли. Пацаны кирпичами с крыш кидались. А китайцы стреляли во всё, что шевелится. Без разбора. Они ведь в плен никого не берут. Кто попадется — издеваются, пока не замучают насмерть. На пятый день началась битва под Чистыми Ключами, на Байкальском тракте. Наши туда все резервы кинули, всё ополчение, всё, что было, кто подходит — сразу в бой. Мясорубка. Китайцы туда через какую-то долину прорвались, из Монголии. Они бы и раньше прорвались, на день или два, но их десант в засаду попал, на перевале.

— Да там перевала-то нету никакого, с Долины в Монголию. Застава только на дороге… В Мондах.

— Да нет же, я про авиадесант. Китайцы должны были в Прибайкалье дивизию высадить, все дороги занять. А их с какого-то перевала наши стали сбивать. Низко шли, что ли. Так вот, они раньше чем надо и высадились. В тайге.

— Откуда наши зенитчики в горах взялись? Там пограничников-то ни разу никто не видел.

— Не знаю. Слышала только что-то про старых сибиряков и ручные ракеты. Они китайцев на день задержали. Или даже на два. А говорят, что в некоторых укрепрайонах на Амуре, которые китайцы обошли, наши два месяца держались. Только на помощь никто не пришел. Даже когда перемирие началось.

— Так наши всё- таки отбились?

— Не-а. Не отбились. Когда китайцы на десятый день стали подходить к БАМу и к Николаевску-на-Амуре, вмешались американцы. В один момент объявили про какой-то референдум о независимости Сибири, о международной помощи, об избрании правительств и прочее. У амеров всё было заранее готово, не иначе. И ракеты, и президенты для независимых республик. Наверняка и Китай с их подачи к нам полез. А они, как только независимость Сибири объявили, ударили ядерными ракетами. Во имя спасения мира. По головным частям китайцев. Около полусотни ракет, по всем большим дорогам, ведущим на север. Вместе с китайцами и наших кое-где накрыло. И беженцев. Когда китайцы пришли, многие ведь сразу стали уходить, в леса. И дальше, к своим, на север. Китайцы ведь житья никому не дадут. Девчонкам так вообще… амбец. Там остались только власть имущие и проститутки. На них у китайцев спрос большой…

— На кого?!

— На шлюх. По всей стране сейчас рассылки идут, навроде «Плигласене Северный Женьщинь Любая Работа В Китай». Читай — лЮбая. Это не юмор. Сколько людей по лесам сгинуло, лишь бы к ним не попасть, а наши дуры к ним сами прутся. Только и видели их после.

— А что под Чистыми Ключами было? Удержались наши?

— Пять дней продержались. Но бои уже в Иркутске шли. А потом, я же говорю, амеры ракетами шарахнули. Я покрылся холодным потом. До Чистых Ключей от нас — шестьдесят километров. Алиса продолжала:

— Туда сразу тремя долбанули, кажется. Иркутск волной смыло, от разрушенной плотины. Вместе с китайцами и защитниками. И ещё могильник на ядерном комбинате взорвали. Там теперь Зона. Мёртвая.

— Это не там, — сказал я, похолодев. — Это — здесь… Вот так. Вновь подступил тот безысходный ужас, который охватывал меня в детстве при мысли об атомной бомбе. Которую могли на нас скинуть. Ни за что. Просто за то, что мы есть. Жуткий ужас неминуемой смерти. Мгновенной. Или медленной смерти на радиоактивном пепелище. Отсчёт пошёл. Осталось одиннадцать лет, с небольшим. Алиса помолчала, и сказала тихо:

— Мы тогда три дня в бункере просидели. Думали, ответный удар будет.

— И что?

— А не было его. Амеры, как оказалось, долбанули сразу и по ракетным шахтам. И по китайским, и по нашим. Высокоточным оружием. Чтоб ядерный конфликт не допустить. Миротворцы, ага. А заодно — по мостам и электростанциям.

— В Китае?

— И в Китае, и в Сибири, и в России. Сразу же «помощь» прислали — десанты высадили на нефтепромыслы. Экспертов тут же понаехало, на всех разбитых электростанциях сразу якобы нашли осколки китайских ракет. Но всё равно, все на амеров думают.

— Почему?

— Так они же потом сами это всё восстанавливать взялись. В кредит, под нефть и газ. Теперь все месторождения и вся энергосистема амерам принадлежат. Зимой по всей стране тепло отключили. Чисто демократически — за долги по оплате. Несмотря, что старушки последние копейки им выкладывали. Куда деньги девались — неизвестно. Платил, не платил — всё равно — должен. А как раз — морозы. Кто буржуйки поставил, кто на дачи перебрался, кто замёрз. В городах — одни бандиты. Зато полицаи стали в долларах получать.

— А с Сибирью-то что? Отделилась, что ли?

— Да, и не только она. Отделились Татарстан, Башкыртыстан, или как их там, Якутия, Карелия, У-Сэ-Дэ-Эр… Вэ-Сэ-Дэ-Эр… Дэ-Вэ-Дэ-Эр….

— Кто?

— Урало-Сибирская, Восточно-Сибирская, Дальневосточная. Демократические, понятно дело, республики. Там «демократия», президенты — граждане Америки. А еще отделились адыги, чечены, дагестаны, весь Кавказ в общем. И калмыки, кажется.

— Короче, от России осталось одно княжество Московское… А война сколько длилась?

— С Китаем-то? Месяц почти. После ракетных ударов амеры перебросили к нам свою авиацию, заняли все аэродромы. А китайские аэродромы ракетами раздолбали. И долбили китайцев с воздуха, считай в одни ворота. На востоке, по крайней мере. Выгнать китайцев они не могли, потому что войска против них не посылали. Но продвигаться не давали. Так что китайцы на перемирие согласились. Им по условиям все Забайкалье отходило, и Дальний Восток с Приамурьем. По Чёрной Цепи вдоль БАМа.

— По какой чёрной цепи?

— Где ядерные ракеты падали. Южнее БАМа, километров за сто, за двести… Там все дороги ведут в заражённые зоны. По ним и провели границу. И по Байкалу. Двадцать второе июня теперь — госпраздник. День мира.

— Ах-ре-неть… — только и сказал я.

— А ещё японцы о себе напомнили. Высадились на Курилах и Сахалине. Вроде как мирного договора не было, значит пора решить вопрос о северных территориях. Им, конечно же всё и отдали.

— С-суки… — выдавил я. От тоски и безысходности хотелось выть. Что делать, когда услышишь такой вот приговор? Приговор себе, своим детям, родным, друзьям? Приговор Родине? Я распахнул дверцы шкафчика, достал початую поллитру. Налил полстакана. Рука дрожала. Выпил одним махом. Водка дрянная, несмотря на все этикетки. Зажевал зелёной мармеладкой. Бр-р… Катанка, не иначе.

— Ты это чего? — спросила Алиса.

— Антистресс. Чтоб не рехнуться.

— С водки скорее рехнёшься.

— Я ж маленько. И убираю. Я сел за стол, подпёр голову рукой, уставился в окно. Ну вот. Теперь я знаю, что будет через одиннадцать лет. Пустые глазницы окон, чёрные стены, обугленные деревья. Горящие заживо люди. И я, убитый. В бою. Возле дома. Или нет — там, на перевале. Почему перевал в тайге? Он же в горах. На каком перевале? Их много… Тепло, разлившееся по горлу, добралось и до желудка. Туманом отдало в голову. Ну да, почти натощак ведь. По-прежнему дико хотелось завыть. Или спеть что-нибудь печальное. «Чёрный ворон, чёрный ворон… Что ты въё-о-ошься надо мно-о-ой»…