Девчонка оторопело захлопала глазищами. Но видимо поняла, что я дурачусь. Прищурилась недобро.
— А почему у вас петлицы такие… самодельные?
— А почему у тебя, бабушка, такие зубы? — тоненьким голосом передразнил я.
— Так. Ладно. Скажите, какой у вас тут сейчас… год?
Вот артистка. Спросила так серьёзно… Вперилась в меня взглядом, и в голубых глазах тоска такая, что мне враз расхотелось шутить.
— Две тыщи одиннадцатый…
— Что-о?!
— Две тысячи один-над-ца-тый.
— Скажи, что врёшь!
— Да нет, не вру.
— Амбец… — девчонка с убитым видом откинулась на спинку кресла. Я взял пустой шприц-тюбик и хотел было ляпнуть, мол, чтобы в прошлое попасть, надо машину времени сделать, а не всякой дурью ширяться. «Ansedol», 12.19, 12.23. Название ни о чём не говорит, а цифры… Часы, минуты? Или год-месяц? Изготовлен… Годен до… Неужели?! Не-ет, это наверняка розыгрыш. Циферки на шприц-тюбике можно маркером исправить, например. Это театралки прикалываются. Подговорили девчонку, которую я не знаю. Я ведь бываю тут редко, знаю не всех, но за последнюю неделю, пока моя меня сюда таскала, успел всех достать спорами «за историю». У многих теперь ведь никакого представления об истории, одни обрывки штампов из желтой прессы. Вот я и выступал, в смысле — выступал в качестве консультанта. И про попаданцев говорил с режиссёром. А они мне теперь спектакль устроили. Я заозирался в поисках скрытой камеры. Девочка встала, шагнула к окну. За окном пробрасывал снег.
— А почему у тебя спина чёрная?
— Сейчас посветлеет, — сказала девочка. — У ткани реакция не мгновенная. Когда садишься, на спине засветки нет. Черное пянто через несколько секунд и в самом деле поблекло и слилось с общим фоном.
— Театр-студия «Ручеёк», — прочитала девочка на стенде. — Понятно.
— Ты откуда вообще выскочила? — спросил я.
— А ты не видел?
— Нет… Шёл, и чуть на тебя не наткнулся.
— И никого рядом не было?
— Да и тебя вроде бы не видать было.
— А как тебя зовут?
— Коля. А тебя?
Девчонка промолчала. Полезла в один из кармашков на поясе. Вынула маленький плоский девайс, разложила его — это оказались выпуклые панорамные очки.
— Надень их. Посмотри. Пару минут.
— Что это за очки?
— Виры.
Я нацепил очки, то есть виры, на нос. Девчонка поправила их, сдвинув ближе к глазам.
— И что? — сказал я. — Что дальше делать?
— Сядь на стул. Смотри…
Комната исчезла. Я словно очутился в небе. Впереди была бескрайняя синева, внизу клубились облака. Вокруг, куда не оглянись, было только небо. Эффект присутствия — полный, я опасливо глянул под ноги. Себя я увидел, а пола не было. То, на чём я сидел, напоминало велотренажер, висящий в воздухе. А на мне был красный комбез. Ноги были явно не мои, и похоже, вообще девичьи.
— Высоты боишься? — раздался откуда-то голос девчонки.
— Да нет, — почти не соврал я, и поднёс руки к глазам. Руки тоже были не мои. В белых перчатках. Но перчаток на руках я не ощущал. Умом я понимал, что это всего лишь картинка, виртуальная реальность. Но до чего реальная картинка! Даже когда к самым глазам перчатки подносишь, видно все шовчики и мельчайший рельеф, и никаких полигонов или отдельных пикселей не видать!
— Возьмись за штурвал, — услышал я.
Я положил руки на штурвал. Ничего не почувствовал, но штурвал послушно качнулся. Облака вокруг тоже качнулись.
— На правой рукояти вверху газ, снизу тормоз. На себя — вверх, от себя — вниз. Всё как обычно, крен, поворот…
Ага, как обычно, если ты лётчик. Или хотя бы вирпил, как я. Я плавно нажал на газ. Облака подо мной понеслись назад. Так, вокруг меня и «тренажера» — прозрачный пузырь. На плоской панельке бегут две цифры. 1220…21… 20…19… 18… - высота, должно быть. 330… 29… 30… - скорость.
— Держи к солнцу, а то кроме облаков ничего не увидишь.
Я крутанул штурвал влево. Пузырь рванул к слепящему до боли в глазах светилу. В разрывах облаков замелькала земля, поросшие хвойным лесом холмы. Меж холмов показался город. Небольшой городок на плоском холме. Высокие здания непривычно плавных очертаний. Нет, не слишком высокие — этажей по двадцать. Громадный бирюзовый бассейн под прозрачным куполом. Легко одетые люди на улицах. У них тут лето. Я сбавил скорость и стал снижаться, чтоб рассмотреть всё получше. Вдали промелькнуло несколько таких же пузырей, промчался серебристый аппарат, похожий на минивэн без колёс. Рядом пролетел ещё один пузырь, сидящая в нем девчонка, странно знакомая, на секунду обернулась. Я вспомнил. Этот пузырь называется флип. То есть назывался так в одной фантастической книжке про будущее. Там был 2082-й год. Или 2182-й?
— Для общего представления пока хватит, — город исчез, а девочка сняла с меня очки. Мои руки ещё держали воображаемый штурвал.
— Так ты… оттуда?! — ещё не веря в реальность происходящего, спросил я.
— Оттуда.
— Какой у вас там год?
— Двадцать третий.
Две тысячи… сто двадцать третий?! Да, наверное так. 2223-й — это слишком далеко. А так — как раз, сто лет тому вперёд…
— …Кто ты?
— Зови меня Алиса, — сказала девочка, вздохнув.
— А на самом деле?
— И на самом деле. Я — Алиса. Или мне надо было под троллейбус попасть?
Я опешил. Словно услышал известный лишь мне пароль. Нахлынуло щемящею волной откуда-то из детства. Я ведь так ждал когда-то, что Алиса — та самая, из будущего, вдруг появится у нас. Зачем? Я тогда не задумывался. Появится, я (непременно я) её встречу, а что будет дальше, я представлял смутно. Виделись звездолёты, другие планеты, космические пираты и погони с перестрелками из бластеров. Но почему я решил, это именно она? У той комбез обычно красный, и стрижка не такая короткая. Нет, но… Комбез можно и другой одеть. Я боялся поверить в то, что она и есть та самая Алиса. Почему я сразу её не узнал?… А ведь глаза-то у неё и вправду Алисины. Нездешние, что ли.
— Мне надо отсюда уходить, и лучше незаметно, — нарушила молчание Алиса. — О моём появлении никто не должен знать.
— Куда ты пойдёшь?
— Не знаю. Придумаю что-нибудь.
— Ты будешь также незаметна, как Штирлиц с парашютом.
— Почему?
— Ну… у нас так обычно не ходят. Здесь же не горнолыжный курорт.
— А если я только что с горнолыжного курорта?
— Всё равно, может никто ничего и не спросит, но внимание будут обращать. Погоди, можно же накинуть что-нибудь поверх! Мы в театре или где?
В театральной раздевалке стоял старый шифоньер, полный старых вещей и самошитых костюмов. Денег на костюмы выделяли мало. Юные артисты то и дело тащили в театр старые брюки и малые куртки, которые потом иной раз годами лежали на полке, прежде чем превратиться в театральный костюм. Для Алисы тут быстро нашлась потёртая джинсовая курточка. Подходящих штанов не было.
— Хоть бы камуфляж тебе выключить.
— Не выключается. А зачем?
— А то слишком заметно. Обычно в чёрных ходят, в синих…
— А это что? — Алиса вытащила пузатый пакет.
— Колготки старые, девчонки из них косы приставные плетут, и страусов всяких.
— Подойдёт, — Алиса вытащила чёрные нейлоновые колготки, с уже обрезанными по причине износа до дыр ступнями. Комбез превратился в чёрные лосины. Кусок других, более плотных колготок, завязала узлом, вывернула, и превратила в шапочку. Правильно, с такой стрижкой она на мальчишку похожа, лишнее внимание ни к чему привлекать. Да и холодно на улице. Я тем временем тоже переоделся. Надо идти, пока не закончился спектакль.
— Знаешь что, Алиса, — сказал я. — Пошли пока ко мне. Тебя ведь здесь некуда пойти?
Алиса кивнула. Спросила:
— Какой это город?
— Ангарск.
— А дома своим что скажешь?
— Пока ничего. Моя после спектакля к тёще пойдет, и детвора там вся сейчас. Там и заночуют, бабушка их с ночевой позвала.
— А сколько у тебя детей?
— Трое. Старшая почти как ты.
— Нэт у вас есть?
— Интернет? Есть…
