Утром, когда Петр уехал, в поселке только и было, что разговоры о необычайном происшествии, случившемся накануне ночью. Когда Ионыча спросили, что он по этому поводу думает, он ответил, что они с племянником накануне крепко выпили, а потому ничего не видел и не слышал.

Прошло несколько дней, а Ионыч то и дело вспоминал, о той дурацкой штуковине, из-за которой погиб Роман, и хотя разговоры о взрыве постепенно сошли на нет, он постоянно задавал себе вопросы:

— Что может представлять собой эта хреновина, которую они оставили в лесу, и отчего взорвался корабль, и вообще, взорвался ли он, или это громыхнуло где-то совсем в другом месте, пусть и поблизости от корабля?

В конце концов, любопытство пересилило, и Ионыч, вновь отправился на место, где находился инопланетный корабль. Как раз накануне дождь кончился, а ветер, который дул всю ночь, немного подсушил землю.

Ионыч взял с собой только продукты и налегке отправился в путь.

Дорога, как он и полагал, оказалась трудной. Почва все еще была влажной, кое-где пришлось идти в обход, поэтому он добрался до заветного оврага только к обеду. Уже на подходе к тому месту, где должна находиться тарелка, Ионыч понял, что сомнений нет, взрыв произошел именно там, где она находилась. Метров за пятьсот от оврага, вся местность предстала перед ним совсем иной, чем прежде.

Деревья и кусты были вырваны с корнем, и либо лежали, прижатые к земле, либо отброшены непонятно куда, и лишь ямы от корней, напоминали, что здесь совсем недавно что-то росло.

Чем ближе он подходил к тому месту, где прежде был овраг с лежащим на дне инопланетным кораблем, тем больше было подтверждений, что именно там и был эпицентр взрыва. Метров за сто вокруг не осталось ни одного зеленого пятнышка. Почва кругом вся почернела и превратилась в выжженную пустыню. А вскоре Ионыч оказался на краю огромного кратера, который образовался на том месте, где раньше лежала НЛО. Последние сомнения исчезли, это взорвался инопланетный корабль, и причиной взрыва, были какие-то действия Петра и Романа внутри корабля, от которых сработало устройство самоуничтожения.

Ионыч присел на корточки, потрогал руками землю на краю воронки. Она была твердая как камень, видимо оплавилась в момент взрыва и, остыв, окаменела.

— Дела, — растянув слово, произнес Ионыч, — ежели бы остались здесь с ночевкой, ничего бы от нас не осталось.

Он посмотрел внимательно на дно глубокой воронки, но ничего, даже малейших следов от корабля, не заметил, повернулся, и медленно отправился обратно домой. Как назло, начался дождь. Вскоре он усилился, и ему ничего не оставалось, как пойти кругом. Он чертыхнулся и, двинулся тем же путем, каким они возвращались последний раз. Ионыч спешил, понимая, что если стемнеет, то придется заночевать в лесу, так как пройти болото, когда на небе одни тучи и ни зги не видать, гиблое дело. Однако, как он ни старался, к злополучному месту, где погиб Роман, он вышел, когда уже стемнело.

— Вот ведь не повезло, — подумал он, — надо же, как погода испортилась. Придется ночевать в лесу.

Ионыч поискал место посуше, и устроился под деревом.

— Эх, сейчас бы стопарик опрокинуть, враз согрелся бы, а тут и костра-то не разведешь, кошкин хвост. Что за жизнь, и дернула меня нечистая именно сегодня переться, чтобы поглазеть на эту хреновину.

И ежу было понятно, что тарелка бабахнула, так нет, сомнения одолели, — он матернулся, и поежился, пытаясь согреться. Размышляя о том, о сем, он незаметно задремал, но вскоре опять проснулся. Так, то, засыпая, то, снова просыпаясь, он дотянул до утра. Как только начал брезжить рассвет, он вылез из-под дерева, покружил вокруг него, дабы согреться, а заодно размять затекшие ноги, и, найдя длинный шест, осторожно стал переходить болото.

Сколько раз за свою жизнь, он ходил в лес, и сотни, раз приходилось ему лазить по болотам, но именно сегодня, он испытывал страх увязнуть. Он и сам не понимал причину этого страха. То ли гибель приятеля Петра, Романа, постоянно всплывала в памяти, то ли погода, которая сделала кочки совсем маленькими, отчего идти было трудно. Он по нескольку раз тыкал палкой в одно и тоже место, и только тогда делал шаг вперед, и лишь перебравшись на другую сторону, и поняв, что болото осталось позади, вздохнул с облегчением, и, повернувшись к болоту, перекрестился, и произнес:

— Спасибо Господь, что помог пройти гиблое место, и дал время еще чуток пожить на этом свете.

Перед тем, как пройти остаток пути до дому, он решил немного отдохнуть. Забравшись снова под дерево, он поискал в рюкзаке остатки пищи, и, найдя картофелину и кусок хлеба, с аппетитом поел и запил водой из фляги. Уже собрался в дорогу, но в последний момент, будто кто-то подтолкнул его, и он, поискав место, куда Петр спрятал штуковину, подошел, и, скинув ветки и листья, осторожно приоткрыл брезент.

— Надо же, лежит, себе. Интересно, что она собой представляет? Ладно, приедет Петр, помогу ему её притащить, может и впрямь, она больших денег стоит, тогда перееду в Москву и поживу как человек, а то жил всю жизнь, как овца в загоне, так и помру, не ведая, что жизнь другой бывает.

Он снова накидал поверх брезента листвы и веток, и тронулся в путь.

Вернувшись домой, он поставил греться воду, скинул с себя мокрую одежду и повесил её сушиться, а сам, переодевшись в сухую, сел чаевничать, но сначала достал из буфета бутылку водки, налил полстакана, и словами:

— Для профилактики против всякой хвори, — выпил, и закусил большим ломтем сала с черным хлебом. Затем выпил пару чашек душистого чая с брусничным вареньем, после чего завалился на печку и вскоре захрапел.

Лиза сидела на кухне вместе с родителями. Разговор с Сей Моа, сильно повлиял на всех, и поэтому беседа не клеилась. Каждый размышлял о своем. Слишком сложной и непостижимой было то, что Сей Моа инопланетянин. Это не укладывалось в обыденные понятия, да и весь его облик, манера говорить, не вязались с тем, что он не человек. Точнее человек, но с другой планеты. В конце концов, первым молчание прервал Петр Алексеевич.

— Вот ведь, живешь на белом свете, смотришь кино, слышишь рассказы об НЛО, а все равно не веришь во все это. А теперь, когда казалось бы, вот они, доказательства, от которых никак не отмахнуться, а все равно, червячок сомнения, есть.

— Пап, и что же тебя смущает?

— Да в том-то и дело, что ничего, а вот внутренне что-то говорит, что не может такого быть. Не может, и все.

Лиза улыбнулась, и вдруг рассмеявшись, произнесла:

— Пап, а Сей и не просит, чтобы все были твердо уверены, что он прилетел с другой планеты. Ты представь, если все начнут верить, как тогда он сможет жить? Ему прохода не дадут.

Пока Лиза беседовала с отцом, Анна Дмитриевна зачем-то протирала посуду, которая стояла в сушке, и снова ставила её на место. Она о чем-то размышляла, но в разговор не вступала и продолжала молчать.

— Мать, а ты-то что думаешь по этому поводу? Все молчишь и молчишь, — обратился к ней Петр Алексеевич.

От неожиданности, она чуть не выронила тарелку из рук.

— Я!? А что я, ничего не думаю. Прилетел, значит, так надо было.

Другое дело, зачем ему Лиза понадобилась? Вот это мне совершенно непонятно и больше всего волнует.

— Мам, да ты что. Сей мне так… — она хотела сказать нравится, и что она его любит, но в этот момент из комнаты вышли Ионов и Сей Моа. Лиза посмотрела на них, но по их лицам невозможно было определить, чем закончилась беседа. Невозмутимый Ионов, с присущей ему профессиональной привычкой скрывал эмоции, а Сей, лишь улыбнулся, и спокойно произнес:

— Лиза, мне надо не надолго уехать.

— Одному?

— Одному, но я обещаю, что обязательно вернусь, и как можно быстрее.

— Ты далеко уезжаешь? — невольно вырвалось у Лизы.

— Не волнуйтесь, Елизавета Петровна, — обратился к ней Ионов, — я вам обещаю, что Сей Моа вернется и очень скоро, но все действительно очень серьезно, и поэтому ни ему, ни нам, друг без друга не обойтись в решении той миссии, с которой он прилетел на Землю.