Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Самым большим спросом пользуются безалкогольные напитки, — сообщает врач.

Все переходят в кинозал.

— У нас два шестнадцатимиллиметровых проектора, — уточняет Аллен. — Один сеанс в неделю; билет стоит шиллинг для взрослых и шесть пенсов для детей младше пятнадцати лет. Мы стараемся обходиться без вестернов и детективов, хотя эти фильмы, к сожалению, стоят дешевле всех остальных.

— Нужно честно признаться, — подхватывает Симон, — что если нашей публике не нравится смотреть на индейцев, мрущих как мухи, то она отнюдь не презирает «решительных мужчин».

Переходят в дансинг, где по стенам уже не стоят стулья для матушек, которые заменяли собой обшивку. За неимением оркестра нет и сцены. Но есть большой электропроигрыватель с набитой пластинками дискотекой.

— Старые игры исчезают, — поясняет Джосс. — Прошлый год «подушечку» бросали всего один раз. Просто так, ради экзотики.

В молодежном клубе, руководимом самими подростками, Джоссу уже не полагается оказывать гостям честь. Их принимает Нейл, окруженный длинноволосыми ребятами. На бильярде сломанный кий, на стойке — бутылки с кока-колой. Хью протягивает руку к ящикам, где в беспорядке стоят диски, что прокручиваются на другом проигрывателе. Среди них можно найти что угодно: старые «филипсы» или новые «биг рекордc». Классики почти нет. Какая-то мешанина из джаза — от Армстронга до Пауэлла и Колтрейна, — случайные, хотя и не без вкуса подаренные пластинки. Более свежие конверты — это записи поп-музыки и лондонских шлягеров.

— Что тебе нравится из этого?

— Группа «Манкиз», — не задумываясь отвечает Нейл.

* * *

Теперь вся компания не спеша направляется к консервному заводу. Заметьте, мистер Фокс, что улица, хотя на ней совсем нет деревьев, «обсажена» фонарями и асфальтирована, как и продолжающая ее в травяной, усеянной валунами пустыне дорога, которая идет через потоки вплоть до картофельных полей. Агроном, идущий слева, уверяет, что картофель уродился очень хороший, едва избавились от червей.

— И крыс, — прибавляет Бэтист Твен.

— Все-таки еще не до конца, — честно поправляет его сын, которого специалист по борьбе с мышеобразными, кажется, целых три месяца обучал самым эффективным методам уничтожения крыс.

Пока все следуют к заводу, приближаясь к радиостанции, радист сообщает о том, что каждый тристанец сегодня имеет приемник. Он хвастает, что на 90-метровых волнах ретранслирует две тысячи часов программ Би-би-си, радио Кейптауна или «Голоса Америки», не считая еженедельно трех ночей собственных передач, вести которые поручается добровольцам всех возрастов, сумевших обновить старинную традицию вечерних бесед у очага в форме свободных, очень внимательно выслушиваемых дискуссий.

— Не имеющих, кстати, отношения к политике! — вставляет администратор. — Ведь на Тристане не существует партий.

— Зато попадаются проворные и медлительные люди, — возражает Джосс. — Да и что такое политика, если не выбор — за или против развития?

— По-моему, мы отличаемся от других людей тем, что вот уже полтора века согласие в силу необходимости стало для нас естественнее оппозиции, — замечает Симон.

Вот и завод. Появляется его директор Майк Трэнч, который снова занял свой пост, раздав халаты женщинам и девушкам, занятым укладкой в банки вынутых из своей скорлупы лангуст. В цеху работает десятка три человек, которые хватают, разрезают, вышелушивают тела лангуст, швыряя в корзины для отбросов эти вспоротые панцири, что на двадцатиметровой глубине уже не смогут защищать этих странных подводных «рыцарей», ходящих на восьми лапах.

— Каждый ловит сам, в одиночку или в бригаде, когда хочет и как хочет. Он свободен, если в один прекрасный день пожелает заняться своим полем, своим стадом, пойти на охоту или вообще ничего не делать. Ему будут платить за улов. А работающим здесь — полную смену или полдня — женщинам мы стараемся платить по очень гибким ставкам.

Хью радостно кивает: хорошо, прекрасно. Браво этому маленькому успеху затерянного в океане острова, который наконец-то пользуется своим счастьем — омывающими его водами, благоприятными для лангуст! Однако в чем причина упорного стремления добиться этого успеха именно здесь, а не где-либо? Чем же все-таки объяснить прогресс в развитии острова? Вот что Хью хотел бы узнать от тристанцев…

* * *

Но никто не спешит ему ответить, еще не пришло время. Глубокое знакомство с жизнью убеждает сильнее. Все направляются к строящейся школе, что должна заменить старую; в новом здании будут учебные кабинеты, внутренний двор, четыре класса, спортивный зал, цех технического обучения для мальчиков, комната домоводства для девочек.

— Это сельское обучение, приспособленное к нашим нуждам, — поясняет Симон. — Одаренных учеников мы на свой счет отправляем в Кейптаун.

Гостя, правда, избавят от осмотра будущей больницы, место постройки которой едва намечено. Но он увидит магазин — единственное место покупок. Библиотеку в три тысячи томов. Водохранилище объемом в семь тысяч галлонов, что снабжает принадлежащей муниципалитету холодной и горячей водой краны и — все чаще — ванны. Он увидит батарею цистерн с бензином и керосином. Металлические ангары, где рядами стоят три трактора, два «джипа», два грузовика, два бульдозера, экскаватор, насос, бетономешалка и целый набор сельскохозяйственных машин, находящихся, как и все остальное, в собственности общины. И когда после осмотра измученный Хью будет присутствовать на завтраке, данном в его честь в резиденции, то со всех сторон он услышит вместо добрых, способных растрогать его читателей историй, похвалы тридцати двум островитянам, что используются администрацией как санитары, служащие, плотники, учителя, водопроводчики, радостные высказывания о скором назначении казначея, о телефонной связи между всеми островными службами, о предусмотренной — прямой! — радиосвязи с материком и о высшей мечте — проекте окружной дороги, которая сократит до двух часов езды на машине дни, необходимые даже крепкому ходоку, чтобы обойти весь остров.

* * *

Осмотр острова длился два дня. К счастью, на третий день, выходя из комнаты, которую он занимал по причине отсутствия отеля в административном центре, Хью услышал, что к нему обращаются.

— Теперь, мистер Фокс, я позволяю вам осматривать остров на свой страх и риск. Вы, должно быть, совсем разочарованы. Все, что мы вам показали, можно встретить повсюду, и необычность этого состоит лишь в самом факте нахождения на этой скале. Но зайдите в дома: вы убедитесь, что жизнь островитян почти не изменилась.

Освободившись, Хью помчался к Неду Глэду. Вспомнив о плюшевом пингвине своего детства, он непременно хотел, чтобы его провели к ближайшей колонии пингвинов.

— Ну вот, — заметил с лукавым видом Нед, — все приезжие этого требуют. Наш преподобный отец, едва сойдя на берег, хотел показать колонию жене и дочерям. Я даже сказал ему: «Если малышки вам мешают и если вы хотите вернуться вдовцом, попытайте счастья!» В вашем возрасте, правда, попробовать можно. Сейчас позову Ральфа.

Он три раза свистнул, и его сын, который, к счастью, не был в море, минуты через две появился вместе со своей молодой женой Эми.

— Извините за «положение», — сказал Нед, — в какое поставил мою невестку Ральф. Благодаря Рут, у которой уже трое, и Биллу, который тоже положил начало, я к празднику масок пять раз буду дедом. Ральф, ты можешь провести мистера Фокса к колонии Формост?

— Я-то могу, — неуверенно ответил Ральф. — Погода пока хорошая. У вас есть сапоги?

Уинни быстро принесла сапоги Джосса, ушедшего в море выбирать сеть, а Хью, восхищенный, напуганный и уже обливающийся потом, через каких-то полчаса оказался в таких скверных местах, что и представить себе трудно. «Безобразная дорога», как называл ее Ральф, не была «тяжелым путем», который, кстати, усложнял обход, возникший из-за нового кратера: это была жалкая козья тропа, которая огибала остров то по головокружительным скалистым выступам, то по липким и заляпанным птичьим пометом острым камням узкой полоски побережья, исхлестанной солеными брызгами.

41
{"b":"2787","o":1}