Орри вскинул свою двустволку пугающего калибра, утопил крючок и… Я оглох на левое ухо, а длинный пучок пламени вырвался сначала из верхнего, а затем, через пару секунд, из нижнего ствола. И второй выстрел был уже лишним. Монстра сбило с баржи и швырнуло в воду уже первым попаданием. Удар пули шестисотого калибра весом шестьдесят граммов – дракона на задницу усаживает, не то что матку речных импов. Вторая пуля ударила молотом в уже неподвижное тело, покачивавшееся на волне и медленно погружающееся, выбив фонтан воды и крови, перевернув тушу и закружив в медленном водовороте.

– Все, что ли? – спросила Лари, быстро заталкивая патроны в помповик.

– Все, – ответил я, переламывая стволы «вампирки».

– Уверен? А мелочь? – спросила уже Маша, тяжело дыша.

– Матку убили, мелочь сейчас сама помрет. Они друг без друга не живут, – ответил я, запихивая патроны.

– Точно, я в книжке читал, – подтвердил стоящий в дверях Орри, воинственно держащий свой убийственный, но разряженный штуцер наперевес. – Дальше спокойно пойдем. Импы даже нечисть вокруг распугать должны были.

– Точно? – на всякий случай переспросила меня Маша.

– Точно, – кивнул я. – Они всех подряд жрут, другая нечисть им тоже годится. Так что дальше спокойно пойти должны. Но до выхода из тумана все равно никому не расслабляться.

– Расслабишься тут, – к моему удивлению, заявила до сей поры бесстрашная Лари.

Машу, слегка утомленную, я отправил в купеческую каюту отдыхать. Балин ушел к дизелю, а мы с Лари остались караулить на палубе. А заодно помыли ее из шланга, сгоняя за борт сильной струей речной воды кровь, ошметки грязно-зеленой плоти и куски каких-то непонятных костей. Досталось импам все же неплохо. Пришлось даже на крышу рубки лезть, где Лари своим кнутом разрубила череп одной из тварей.

Ружей из рук не выпускали, а я мысленно отметил, что лучше коротких двустволок десятого калибра для такого боя еще никто ничего не придумал. Хоть с каждого ствола поочередно бей, мало один хрен не кажется. А хоть дуплетом – тогда вообще как тур-ящер пробежал.

Однако дальнейший путь мимо Дурного болота прошел почти спокойно. Один раз из тумана над головой вылетела непонятная тварь, напоминавшая лысую, уродливую обезьяну с кожистыми перепончатыми крыльями, но нападать не стала. Лишь завыла истошно, замахала крыльями, гоняя клубы густого, как кисель, тумана, и исчезла в нем, зависшем над нами сплошной серой пеленой. А вскоре и крик затих.

Несколько раз замечали длинную скользкую черную спину какой-то большой подводной твари, время от времени поднимавшейся к самой поверхности, но нападать на нас она не стала, да и намерения такого не проявляла. Возможно даже, это была не нечисть, а некий водяной монстр такого калибра, что ему никуда лезть не страшно. Драконы те же – тоже с нечистью ничего общего не имеют, а заодно ее в упор не замечают.

Через пару часов Дурное болото осталось позади. Как-то моментально посветлело – сначала пробилось, а потом засветило во всю мощь солнце, веселя душу и согревая дрожащее от непонятного озноба тело, а перед нами опять раскинулась во всю свою почти километровую ширину река Улар. Велики здесь реки, в Старом мире таких и не было, если книгам верить. Точнее, было, но уже в низовьях, а реки здешние в нижнем своем течении уже на моря похожи.

Дальше Лари завалилась на корме загорать, убив меня окончательно белизной кожи и совершенством форм – и чего загорать, если загара нет и даже обгореть не получится? – а я ушел в рубку к Орри, благо для двоих там места хватало вполне. Даже два высоких вращающихся стула имелись.

– Ну что, как посудина? – спросил я нашего шкипера.

– А хорошая, – степенно заявил тот. – Так и ходил бы на такой от верха до низа Великой.

– Лучше, чем грузовик? – подколол я.

– Грузовик – особь статья, а баржа – особь статья, – ответил гном, переиначив, сам того не зная, фразу исторической личности с нашей исторической родины. – На грузовике такого степенства в поездке нет, да и товара на нем поменьше везешь. Была бы баржа твоя – напросился бы с тобой годик-другой поработать. У меня два года «большой жизни»[42] не израсходованы.

– Хм… Смотри, на слове поймаю.

– Будто у тебя баржа есть, – усмехнулся в бороду Орри.

– Если Пантелея своего выловлю и премии подобающие получу, куплю баржу. И «полевик» пассажирский.

– Машина-то тебе зачем? – не понял гном. – У тебя же полуторка, зверь-машина. Что может лучше-то быть?

– «Полевик» на палубу загнать и укрыть – без проблем. Понял, борода?

– А… Ножки лень топтать там, куда приедешь? – съехидничал в ответ Орри. – Но мысля здоровая. Весу в нем всего ничего, загнать по мосткам не проблема, а ездить всегда лучше, чем ходить. Недорого, и четверых везет. Все уместимся.

– Все? – удивился я. – Ты это о чем?

– Будет у тебя баржа – наймусь в шкипера однозначно. Очень пока такая жизнь по мне. А водить, как я, ты в жизни не сумеешь. А еще колдунья и эта… демоница голая.

– Демоница, положим, голая только наполовину, – встал я на защиту справедливости, хоть то, что на ней осталось, на звание «одежды» никак претендовать не могло. – А потом она со мной временно, на этот раз только. Надеюсь, что Маша останется, очень хорошо с колдуньей на охоте, но даже не спрашивал пока.

– А ты спроси, – посоветовал Орри. – Девка на тебя такими глазами смотрит, а ты «не спра-а-ашивал».

– Это какими? – удивился я.

– А такими… влюбленными. Не видел, как она защищать тебя кинулась, когда тебя жаба потащила?

– Можно подумать, что если бы тебя потащила, то она не кинулась бы, – усомнился я.

– Кинулась бы, – кивнул гном. – Но не с таким лицом. Приглядись, короче. А то на демоницу распутную все таращишься. А колдунья девочка скромная, на глаза не лезет, не то что эта… – Орри ткнул пальцем в сторону кормы, но тон его, несмотря на текст речи, был скорее сожалеющим.

Вот оно как! И тут природные тифлинговские чары прокатились. Однако речь степенного гнома в защиту высокого чувства заставила меня задуматься. Я еще не забыл первоначального недружелюбия Маши, вот до сих пор стараюсь дистанцию удерживать, чтобы ее не напрягать. А если задуматься да недавнее повспоминать, то как бы смысл такого моего поведения теряется вовсе. Нет никакого смысла, в общем. А Маша мне нравится. А кому она может не понравиться? И красивая, и умная, и молодая…

Странно, однако, что я эдаких влюбленных взглядов не заметил. На меня это непохоже. А не врет ли мне, часом, Орри? В издевательских, например, целях? Ладно, не буду дурака изображать и у него выспрашивать, попробую сам присмотреться. Может, и вправду говорят, что в последнюю очередь видишь то, что под носом?

Да, кстати, чуть не забыл. Я вышел из рубки и пошел в трюм, в каюту, чтобы достать из рюкзака сыскной ордер и ордер арестный. Надо бы Орри с Балином в бумагу вписать, чтобы завтра проблем и вопросов меньше было, если на своих наткнемся. А мы на них наткнемся наверняка.

Утром следующего дня мы вышли к устью Улара, к тому самому месту, где он впадает в Великую. Дошли спокойно, ночью меняясь у штурвала и не останавливаясь. Вставать на якорь что у берега, что на середине реки ночью разумным не считается. Мало ли кто вскарабкается на борт по якорной цепи? Или в порту стой, или не стой вообще. А вот движение от девяти неприятностей из десяти потенциальных спасает. Не так просто уцепиться за высокий, обитый металлом борт судна, идущего на восьми узлах. И при этом еще под винты не попасть.

В общем, постоял и я два часа возле штурвала, как раз в «собачью вахту», но меня это беспокоило мало. Лег спать я в шесть часов вечера – в капитанской каюте да на свежих простынях. И к тому времени, как подошла моя очередь, отоспался за всю мазуту. Потому как перед этим долго поспать не удавалось. Три ночи, считай. Да еще таких ночей, что врагу не пожелаешь.